Люди убегали. Ноэль побежала тоже. На голос своей матери, в свой дом. Ее ноги месили грязь, а взрывающиеся заряды вспыхивали, падая на дома, поджигая соломенные крыши, отправляя номаци в паническое бегство, Ноэль вновь почувствовала перемену в Нитях вокруг нее.

Это случалось всегда в тот момент, когда жертва понимала, что ограблена, и это происходило сейчас. Народ понял, что был обманут Кукловодом. Их жажда крови не была утолена, напротив, только возросла.

Ноэль достигла порога родного дома, но Гретчии нигде не было видно.

– Ноэль!

Слева что-то мелькнуло. Это Альма прискакала на неоседланной лошади, чья коричневая шерсть и черные ноги были почти незаметны в темноте, как и черная мантия Альмы. Только лицо и волосы виднелись в пылающих всплесках огня зарядов.

Альма остановила лошадь и потянула Ноэль, помогая сесть перед собой. Когда Ноэль вскарабкалась, она заметила традиционный щит номаци, висящий у Альмы на спине. Это был квадратный кусок дерева, созданный для защиты на бегу.

Пришпорив лошадь, Альма направила ее к воротам. Ноэль почувствовала, как Нити племени натянулись еще крепче и запульсировали еще быстрее. Люди догадались, что их обманули.

В девушек полетели камни, и воздух внезапно наполнился свистом вылетающих из арбалетов стрел, который ни с чем не перепутаешь. Фоном ревел Корлант:

– Остановите их! Убейте!

Но Ноэль и Альма были уже у оградительных дубов. Камни летели в стволы деревьев, стрелы с шумом вонзались в ветви и щит Альмы.

– Где мама? – крикнула Ноэль. Девушки быстро приближались к воротам, но те были закрыты.

Нет… не закрыты. Сломаны, распахнуты…

Альма направила лошадь в эту брешь. Траектория галопа изменилась, оставляя девушек без защиты справа. Что-то ударило Ноэль в правое плечо.

Сила удара отбросила ее прямо в руки Альмы. Она не знала, что в нее попало – наверное, камень… Но потом она почувствовала кровь. Встревоженная, Ноэль посмотрела вниз, и увидела наконечник стрелы, впившийся в руку над локтем, и длинное кедровое древко с черными и белыми петушиными перьями на конце.

Она бросила взгляд назад и в лунном свете увидела Корланта, с довольной улыбкой опускающего лук. Потом Альма завизжала на ухо:

– Держись!

Ноэль отвернулась и постаралась удержаться в седле. Она сильно сжала бедра и напрягла ступни, как учила ее мама.

Мама.

– Где моя мама? – снова закричала Ноэль, пока они скакали по лунному лугу, а крики жителей поселка на короткое время смолкли за воротами.

Но Альма опять не ответила, а только указала жестом вперед.

Ноэль прищурилась и увидела фигуру верхом на коне. Сзади нее в седле притулилось что-то маленькое. Скрафф.

Гретчия, должно быть, открыла ворота и убежала, доверив спасение Ноэль Альме.

Ноэль по-прежнему не понимала, что происходит. Ее мать должна была держать эти пороховые заряды на случай, если соберется толпа, пока Альма не появится на лошади в самый подходящий момент.

«Корлант точно знает, что мы с Альмой запланировали». Вот что говорила Гретчия… План. План против Корланта, который действительно хотел смерти Ноэль, хотя она совершенно не могла понять, почему.

Но Ноэль не могла думать обо всем этом сейчас. Боль от стрелы наконец-то затмила собой все. Если бы стрела вошла на три дюйма глубже, то сквозь руку попала бы в грудь, а если бы на один дюйм влево – разорвала жизненно важную артерию.

Так что она вознесла безмолвную хвалу Луне, и теперь они скакали вперед в надежде, что Сафи все еще ждет ее…

А Ведун крови – нет.

Ведун крови по имени Эдуан скучал и злился. Часы пробили четыре, когда он растянулся на балке под крышей Дворца дожей. Ему приходилось постоянно вращать запястьями, сгибать пальцы и шевелить лодыжками, чтобы держать свои мышцы в тонусе – и удерживать свой гнев.

Он давно откинул капюшон и даже расстегнул пряжки плаща. Пока его видели лишь шестнадцать других наемных охранников и семья голубей, не прекращавших ворковать с тех пор, как он устроился рядом с их гнездом. Его не особенно волновало это нарушение устава.

Старые монахи заботились больше о миссии наемника в эти дни, чем о соблюдении наставлений Кар-Авена. Кроме того, Кар-Авен был лишь мифом, а вот бронзовые пиастры – очень даже реальными.

А еще все в монастыре боялись Эдуана. «Демон Пустоты», – шептались они, когда думали, что он не слышит.

Смешно. Эдуан был не больше связан с Пустотой, чем любой другой колдун. А Пустота в действительности была мифом. Но сейчас Эдуана устраивало, что люди его опасались. Сегодня это дало ему право выбирать место слежки первым. Даже аспиды из Марстока, стража императрицы Ванессы, позволили ему первым войти в стены дворца.

Мудрое решение с их стороны. Эдуан был готов к бою, весь день и весь вечер. Даже после того, как эта девушка номаци без запаха крови от него ускользнула.

Он пошел к пристани, как только услышал про атаку Разрушенного – и, что важнее, про девушку с изогнутыми клинками.

Ведьма истины оставила свой запах по всей улице. Даже несмотря на трупный смрад крови Разрушенного, Эдуан все равно мог легко ее учуять. От нее исходил запах горных хребтов и лугов. Словно густой снег парил над кристально чистой правдой.

Эдуан отследил этот запах, который вел на несколько шагов вниз от портовой мостовой… пока внезапно не исчез.

Тут буйный нрав Эдуана дал о себе знать. Было только одно средство, которое могло скрыть запах крови, – ткань из жил саламандры. Это означало, что ведьма Истины знала, что Эдуан охотился за ней, и принимала меры предосторожности, чтобы избежать встречи.

Но Эдуана не так легко было сбить с толку. Он был хорошим следопытом, поэтому начал тщательно изучать периметр пристани, двигаясь методично и постоянно хватаясь за малейшую зацепку, за любой намек на запах крови. Он найдет ее, даже если ему придется прочесать каждый дюйм Веньязы – он это сделает. Йотилуцци предложил слишком много денег Эдуану, слишком много, чтобы он мог позволить себе поражение. Вознаграждение в две тысячи пиастров пришлось бы Эдуану по сердцу.

Вдобавок, эта девушка была ведьмой Истины. Ведьма истины… Такого рода знание могло сделать Эдуана сказочно богатым. Как говорится в старой аритванской пословице: «Удача – дело рук ведьмы Истины, стоящей позади тебя», а ничто не притягивало Эдуана так, как удача.

После того как он получит деньги от Йотилуцци, Эдуан может либо продать ее по высокой цене, либо сдать отцу, который, несомненно, будет счастлив заполучить Ведьму истины.

Хотя, конечно, первым делом надо было ее поймать, а до сих пор таро были не на стороне Эдуана. Уже можно было сказать, что расклад не в его пользу.

Эдуан почти преодолел улицу за пристанью, когда позади него раздался шум. Эдуан повернулся и поймал взгляд девушки номаци, которая таращилась на него.

Он начал разглядывать ее в ответ. В ней не было ничего особенного.

Хотя, возможно, ее лицо было немного знакомым…

Затем девушка побежала, и Эдуан понял, откуда знал ее: она была второй «аритванской» разбойницей. Напарницей ведьмы Истины.

Мгновенно магия крови Эдуана вернулась к жизни. Он не мог уловить запах этой девушки в Онтигуа, и это был его шанс. Если он запомнит ее запах, он не просто выследит ее – он сможет ее контролировать. Сможет полностью остановить ее пульс, если подберется достаточно близко.

Он протискивался между купцов, вокруг пролетали повозки и лошади, ни на секунду не теряя из виду ее коричневый плащ. Вскоре он побежал, расталкивая всех, кто был на его пути. Но, как близко он ни подходил, он не чуял ничего.

Это, должно быть, саламандровый плащ, решил он. Хотя ткань не была похожа на ту, удерживающую тепло, с Сирмаянских гор, но только саламандровое волокно могло быть объяснением ее неосязаемости. Единственным объяснением его провала.

Потому что это был провал. Несмотря на то, что он не отрывал от нее своего сосредоточенного взгляда, умная девчонка повернула налево на мост и испарилась в толпе.