– Знаешь, что меня донельзя утомило? Вся эта ересь насчет мирного договора. А теперь еще и Джейкоб Миллер написал об этом песню – ты еще не слышал? Хочешь, напою?

– Нет.

– Замирение гребаное, чтоб его…

– В следующий раз скажи солдатам не стрелять.

– Солдатам? Ты, что ли, про Грин-Бэй? Все это, по-твоему, из-за Грин-Бэй? Ты разве не слышал в новостях, что святых среди застреленных там не оказалось?

– Забавно, да? Разве они все не из твоего избирательного округа? Один из них мне даже рассказал, как в твои земли пришел некто Душка и сказал, что они могут на халяву разжиться оружием.

– Знать не знаю ни про какого Душку.

– Правда? Но почему-то все считают, что знаю я. Я спрашивал: «У кого в гетто может быть такое имечко? Больше похоже на какого-нибудь певца с “Мотаун”»[191].

– А что ты, кстати, знаешь насчет приезда… Впрочем, ладно.

– Может, оно просто витало в воздухе.

– Натуральная мистика?

– Ты знал, что он приезжает? Возвращается первым из всех, из-за всей этой лабуды с замирением.

– Да он уж побывал здесь со своим чертовым концертом за мир. Что, мало показалось? Или он теперь не лондонец? Жил бы себе там да жил. Или он хочет своими руками поставить все те унитазы в гетто?

– Если б ты их там поставил, у него, глядишь, не было бы повода сюда возвращаться.

– Конечно, Джоси Уэйлс. Моя партия у власти, с меня вроде как и спрос. Ты, похоже… Эй, самбо, что ты в этом находишь смешного?

Снизу доносится бониэмовская «Ма Бейкер». Ее слышно даже через крики и свист, ругань и улюлюканье толпы – все они адресуются женщине, что сейчас машет телесами на подиуме. Я умалчиваю, отчего «Ма Бейкер» вызывает у меня смех.

– Ладно, самбо. Ты в самом деле думаешь, что Певец возвращается ради тех сраных унитазов?

– Ну, не совсем чтобы из-за них. А возможно, из-за фурнитуры и фитингов, или как там называется то, о чем сейчас вопит народец из гетто. Может вопить сколько угодно: нечего было голосовать за тех, бомбоклат, социалистов. Два раза кряду. Само собой напрашивается: как глубоко нужно засадить человеку хер в задницу, чтоб до него дошло, что его ебут?

– Певец эти чертовы унитазы ставить не собирается.

– Тогда, значит, он возвращается ради этого чертова замирения. Надеюсь, ты в курсе, что кое-кого наверху это приводит в большое беспокойство. Очень большое. Знаешь, сколько за прошлую неделю прилетело на Ямайку кубинцев? И теперь этот обалдуй посол Эрик Эстрада гарцует с гордым видом, будто он здесь хозяин бала.

– У Певца была встреча одновременно с Папой Ло и Шотта Шерифом.

– Да кто об этом не знает? Все крутится-вертится вокруг Хоуп-роуд, пятьдесят шесть, даже твой гребаный премьер-министр ездит туда, как на работу.

– Как раз перед концертом все трое встречались в Англии.

– И что? У нас тут с год назад уже был концерт за мир; прошел и ушел. Ну и что с того?

– Ты думаешь, эти три главных шишки Кингстона съехались на стрелку лишь для того, чтобы перетереть насчет концерта?

– Им вообще многое по плечу.

– Концерт за мир – это так, всего лишь бонус.

– Я принимаю как данность, что ты знаешь, в чем здесь суть.

– Реально. Так же как я принимаю за данность, что твой финансовый чародей босс знает, что на деле раздувает инфляцию.

Питер Нэссер медлительно отводит маслянистые глаза. Ох уж эти сирийцы, во всем они такие.

– Так что эта дворняжка с дредами намечает – создать третью колонну? Что такого серьезного?

– Минуту назад ты к этому интереса что-то не изъявлял.

– Самбо, лучше не томи. Выкладывай, ей-богу.

– Главная программа у него после концерта. План. Назовем его повесткой.

– Что за повестка?

– Ты готов к такого рода новостям? Правительство из растаманов.

– Ч-чего? Ты что такое, блин, несешь?

– А то. Чтоб ты знал, когда здесь внезапно приземлится целая артель растафари из Англии. Кто-то уже здесь. Да не пучь ты так глаза, давление скакнет. Ты небось не в курсе, что растой заделался даже Папа Ло? Он даже свинину перестал трескать несколько месяцев назад. А на собраниях «Двенадцати Племен» он теперь частый гость.

– Поверю в эту только тогда, когда он перестанет причесываться.

– А кто тебе сказал, что все расты ходят с дредами? Бог ты мой…

Ох и вид у него: глупый-преглупый. Даже как-то неловко.

– То есть как это…

– Так ты хочешь услышать, что там расты с почетными растами перетирали в Лондоне, или нет?

– Я весь внимание, самбо.

– Кто-то, не помню кто, сказал: идея в том, чтобы внедрить растаманов в общество, политику и массы.

– Прямо такие слова?

– Я тебе что, попугай?

– Опа-а… То есть они встречаются на концерте за мир и продолжают разговор о правительстве. Как каждый нищеброд на каждой веранде каждого дома в Ямайке. Это и есть твоя новость?

– Нет, бро. Сначала они перетирают насчет нового правительства, а уже затем говорят за концерт.

– Что?

– Что слышал. Ты, я вижу, и не знаешь, какие часы звонят. А часы те на Биг-Бене. Так вот тебе их план: создать и укрепить оппозицию с обеих сторон гетто. Частично это в самом деле для народного блага: именем Джа Растафарай избавить его от таких, как ты.

– Джемдаунское мау-мау[192], что ли?

– Чего?

– Всей расте место в Эфиопии, они сами этим бредят. Ну так дать им краски; пускай вымажут красным, черным и зеленым какую-нибудь лодчонку и уёбывают себе подобру-поздорову. Назвать ее «Черная Звезда Два»[193] или еще как-нибудь в этом роде.

– Ты думаешь, лондонские растаманы хоть вот столечко знают об Эфиопии? Лондонские дредлоки знают о Джа Растафарай только через регги, бро. Где живет регги, там реально обитают и растаманы. А тут вдруг растаманы в Англии начинают ходить в бизнес-школы, избираться в лондонский парламент и посылать своих отпрысков, в том числе и девчонок, получать всяческое образование… А для чего оно, спрашивается? Англии эти умники не нужны. Так куда они, по-твоему, попрут?

– Вот же блин.

– Даунтаун разделяется, босс. Тебе надо знать, ведь это ты его разделяешь.

– Я никогда ничего не разделял.

– Ах вон оно что… Откалываешься, стало быть, от своей партии? Вы двое и разделяете. Ну а я, спросишь ты? Я всего лишь инфорсер. Так что… Так вот что, по-твоему, будет после концерта? Что происходит, когда люди сходятся вместе?

– Уходит разделение.

– Это только первая фаза, босс. Если народ сходится миром, значит, скоро он сойдется и в политике. Народ уже выбирает, который из донов и от какого района окажется во власти. А это означает и то, что власть таких, как ты, скоро закончится.

– И все это происходило на той встрече в Лондоне?

– Реально.

– Но, самбо, та встреча была год назад.

– И что?

– Ты ждал год, чтобы мне это сказать?

– Я не знал, что тебе это интересно.

– Он не знал, что мне это интересно… Джоси Уэйлс, я тебя когда-нибудь нанимал для того, чтобы думать, а? Я похож на того, кто, для того чтобы думать, зовет к себе ниггера? Ну-ка ответь.

– Имей в виду: ответ, что прозвучит, тебе не понравится, – говорю я и вижу, как он опять с маслянистой медлительностью отводит глаза.

– Бомбо гребаный клат. Сучара из сопливой манды. Ты хочешь сказать, что какая-то ебучая раста-секта всем своим долбаным скопом эмигрирует обратно, в то время как столько народа валит отсюда, лишь бы свалить? Ты знаешь, сколько их может кучковаться здесь на сегодня? Вот прямо сейчас, сию минуту? Ты об этом подумал?

– Нет, бро, когда нужно думать, думание я оставляю за тобой.

– Черт, черт, долбаный чертила… Выборы уже в следующем году. В сле-ду-ю-щем, раздолбай его, году. Оооо, сучий бомбоклат… Ты хоть понимаешь, сколько людей мне теперь надо обзвонить? Год он ждал, чтобы мне это сказать; просто в голове не умещается… Ну, я этого тебе не забуду, Джоси чтоб тебя Уэйлс.