– Здесь ты станешь самим собой, – говорила Лейси, поглаживая его по волосам, – вновь станешь тем маленьким мальчиком и обиженным подростком, которого старался не замечать. И, конечно же, ожесточенным молодым человеком, которого изображал все эти годы. И здесь ты получишь меня. Я твоя женщина, а ты – мой мужчина. Но пока ты не перестанешь лгать самому себе – мол, у меня все хорошо и мне никто не нужен, – пока будешь уверять себя в том, что твоя бедная мать и покойный отец испоганили твою жизнь, – то есть пока ты не откажешься от этой лжи, – мы с тобой не будем заниматься любовью.

Бо по-прежнему молчал, глядя на нее пристально. Но Лейси было все равно; она уже совершенно не волновалась, когда вновь заговорила:

– А если мы не займемся любовью, Бо Уайлдер, то тебе придется убраться навсегда из моей жизни. И в этом случае мы никогда не отправимся куда-нибудь, чтобы выпить по коктейлю и по-дружески поболтать при случайной встрече. Ты или разобьешь мое сердце, или отдашь мне свое. То же самое касается меня. Иного быть не может. И не будет.

Этта продолжала петь. Да благословит ее Господь.

А Бо еще минуту-другую помолчал, потом спросил:

– Ты все сказала?

Она кивнула.

Он взял ее за руку и поцеловал костяшки пальцев. Потом перевернул руку ладонью вверх и снова поцеловал. Лейси почувствовала, что тает… Но он ведь так и не сказал, что любит ее.

Этта пела «Я могла только плакать», когда Бо улегся на спину, усадил Лейси на себя и, накрыв ладонями ее груди, стал теребить подушечками пальцев уже отвердевшие соски. Она со стоном закрыла глаза. Когда же открыла их, Бо чуть приподнялся и стал лизать ее соски, время от времени осторожно покусывая их.

– О, Бо… – прошептала она и, наклонившись, поцеловала его.

Через несколько мгновений их губы слились в долгом поцелуе. После чего последовали вздохи и горячечный шепот, отчасти заглушаемые звуками музыки.

А потом он уложил ее на спину и лег сверху. Лейси не сводила с него глаз и мысленно ему говорила: «Ты понимаешь, что это значит». Но она не собиралась отступать.

А он покрывал поцелуями ее тело – шею, плечи, груди и бедра. Наконец его губы опустились к средоточию ее чувственности. Сначала он исследовал языком маленький бугорок, потом раздвинул складки и проник в нее с уверенностью опытного исследователя, точно знающего, что ищет.

Лейси выгнулась ему навстречу и закричала. А он продолжал сладостную пытку и, судя по всему, не собирался останавливаться…

И сейчас они были одним целым – независимо от того, хотел он это признавать или нет. И он принадлежал ей. Через минуту-другую Лейси сообщила ему об этом – но не словами, а громкими стонами и криками, вырывавшимися из ее груди и превращавшимися в нескончаемую песню наслаждения.

А потом его губы скользнули вверх – к ее лицу, а твердая плоть уперлась ей в живот.

– Ты прекрасна, – прошептал он.

Лейси снова застонала и обхватила его ногами. А он, судорожно сглотнув, прохрипел:

– Да, ты права, я люблю тебя, Лейси Кларк. – В следующее мгновение Бо с утробным криком вошел в нее. Затем начал ритмично двигаться, и она с протяжными стонами раз за разом устремлялась ему навстречу. При этом обоим казалось, что у них не оставалось выбора, что они сейчас делали то единственное, что могли делать, то, что должны были делать.

– Я Генри тоже люблю, – сказал Бо, когда все закончилось. – Я люблю вас обоих.

Лейси прижалась к любимому мужчине и почувствовала, как глаза ее наполнились слезами.

– Вот видишь? Ты сказал, что любишь меня, и это тебя не убило. Твоя любовь и меня не убила.

Он молчал, поглаживая ее по волосам.

– Теперь чувствуешь себя лучше? – спросила Лейси.

Бо приподнялся на локте и заглянул в ее лицо, на которое хотел бы смотреть и смотреть…

– Я чувствую себя самим собой, – ответил он. И глаза его сейчас были ясными и доверчивыми – таких его глаз она еще ни разу не видела.

Да будет благословенно его сердце, его большое любящее сердце. Лейси знала, что потеряет этого мужчину, но сейчас, этой ночью, которую она никогда не забудет, его сердце принадлежало ей.

На эти несколько минут ее сон воплотился в жизнь.

Бо был взволнован и ошеломлен. Но разве могло быть иначе? Ведь он только что раскрыл свою душу женщине, которую любил. Его обуревали самые разные, весьма противоречивые чувства, но одновременно он ощущал необычайную свободу. Ничего подобного с ним уже давно не случалось. Он даже сделал открытие: оказалось что свобода и необходимость делать выбор шествовали рука об руку. Да, человеку все время приходится делать выбор, серьезный выбор, но если выбор оказывается правильным, то последствия могут быть восхитительными. Впрочем, он же знал это. Когда-то… но почему-то забыл. А жизнь без выбора и риска – постоянных спутников свободы – неизбежно ведет к скуке.

В том-то и проблема… Ему было смертельно скучно, пока он не вломился на маяк.

– Бо, ты здесь? – послышался из-за двери голос матери. Бо намеренно оставил на лестнице свой смокинг и сумочку Лейси, чтобы предупредить о своем приходе.

– Да, мама, я здесь, – ответил Бо. – Мы с Лейси. Мы выйдем через минуту-другую.

Из-за двери донеслись шаги – мать удалялась.

– Ужасно неловко, – усмехнувшись, сказала Лейси.

– Это уж точно. Но мы же не дети. – В конце концов, это дом его родителей. И когда-нибудь он станет его домом. – Мы должны все наладить, Лейси. Я не хочу возвращаться к тому, что было до этого.

– До чего? – тихо спросила она.

– До того, как я сказал, что люблю тебя.

Лейси подошла к нему вплотную – на ней были только трусики и лифчик – и легонько коснулась губами его губ.

– Бо, я получила от тебя бесценный дар. Спасибо. – Тотчас отвернувшись, она стала надевать платье.

Бо взглянул на ее спину и почему-то забеспокоился.

– Лейси!..

– Застегни, пожалуйста, молнию.

Он потянул вверх язычок длинной тонкой молнии, после чего Лейси снова повернулась к нему. Взгляды их встретились, и она тихонько проговорила:

– Да, мы любим друг друга. Но у меня есть сын, которого я должна воспитать, которому должна дать образование. И я должна многое доказать ему и самой себе.

– Но я хочу быть частью вашей жизни! А если всему мешает моя работа… Ведь все можно устроить. В конце концов, многие семейные пары иногда расстаются на какое-то время.

– Бо, ты скоро начнешь сниматься в фильме Нила Дэнверса. Это значит, что ты ступаешь на территорию «Оскара». Понимаешь, о чем я?..

Он молча кивнул. Мысль о съемках у Дэнверса вызывала головокружение. О господи, территория «Оскара»!

– У тебя совсем не будет времени на нас, – продолжила Лейси с грустью в голосе. – Ты будешь разрываться между нами и работой. И это не принесет ничего хорошего ни нам с Генри, ни твоей карьере. Кроме того, мне нужно… Я должна собраться с силами и сделать что-нибудь со своей жизнью. Годами я была в зависимости от других людей. Сначала от Шины и Уолта, потом Моник, а сейчас…

– Что же ты будешь делать? – перебил Бо.

– Пока не знаю. – Лейси приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Ты обращался со мной так, словно я многое для тебя значу. И Генри тоже. Твоя любовь придавала мне сил. Спасибо тебе.

– Да что с тобой, черт возьми, происходит?! – закри-чал Бо.

Лейси тяжело вздохнула.

– Ничего хорошего, к сожалению. Но так уж вышло. И теперь…

– Я так не думаю! – Бо почувствовал, что его захлестнула волна гнева. – Мне кажется, ты сдаешься и пытаешься написать слово «Конец» на очередном плохом сценарии – такими была полна твоя жизнь. Но не забывай: наша с тобой история еще не закончена!

Лейси молча отвела глаза.

– Не делай этого! – Он схватил ее за руки. – Не приравнивай меня к другим мужчинам – к тем, которые не оставили о себе приятных воспоминаний. Я сказал тебе это в день нашей встречи. – Бо давно уже устал от собственной жизни, и тогда, только приехав в Индиго-бич, он почувствовал, что наступило облегчение – его дала ему Лейси. И что же?.. – Ты пыталась спрятаться на маяке вместе с Генри. Не вышло. Но теперь ты собираешься сделать то же самое. Ты все еще боишься, и я тебя понимаю. Ты вторглась в мою жизнь и многое в ней изменила. Но я не считал, что ты использовала меня в собственных целях. А теперь ты вырвала у меня признание в любви… и швырнула его мне в лицо.