Игорь распрямился над чемоданом и сказал с ухмылкой:

- А давай лучше ты ко мне. Неужели тебе не хочется посмотреть, что еще есть в нашей каюте?

Дима лениво махнул рукой:

- Я читал про то, что у нас тут есть.

- И что же?

- Кроме балкона, - засмеялся Дима, - зона отдыха и ванная с туалетом. Нам этого хватит. Иди сюда, опробуем кровать.

- Поспим на ней? – улыбнулся Игорь, развешивая в шкафу свадебные костюмы. – Или ты что-то другое имеешь в виду, уставший мой, замученный перелетом?

- Другое, другое.

Игорь прилег рядом и, опираясь на локоть, стал любоваться точеным Димкиным профилем, не удержался и провел пальцем по изогнутым черным бровям, ровному носу, очертил пухлые губы, осторожно потрогал густые, длиннющие ресницы. Димка млел под этими нежными, невесомыми прикосновениями.

- Дим, - проникновенно сказал он, - а тут роллердром есть, пошли после обеда покатаемся на роликах?

Дима повернул голову и неверяще посмотрел на Гора:

- Мы столько часов летели, чтобы покататься на роликах?! Может, найдем такие развлечения, которых у нас дома нет? Например, пойдем в скунер бар или шампань бар.

- Ну да, дома мы, конечно, пива или шампанского выпить не можем, - скептически ответил Игорь, - к тому же в самолете ты почти все время спал.

- А ведь в самом деле, какие бы они нам развлечения ни предлагали, мы все их можем получить дома, - задумчиво сказал Дима, глядя на манящие губы Игоря, - кроме единственного – здесь мы можем пожениться. Ради этого сюда мы и приехали.

Игорь перевернулся и навис над Димой:

- Верно, ради этого, а не хождения по тематическим барам. Так что, навестим роллердром?

И припал к любимым губам в жадном поцелуе, постепенно углубляя его, не давая Диме ответить и пытаясь одной рукой расстегнуть пуговки на Димкиной летней рубашке с короткими рукавами.

- А сколько у нас есть времени? – глядя пьяными от страсти глазами, уточнил Арсенин.

- До выхода из порта где-то час, потом капитан будет проводить инструктаж пассажиров по технике безопасности и учебную тревогу, присутствовать обязательно.

- Знаю, - Дима оглаживал обнаженные Горовы плечи, - пошли тогда в душ, совместим приятное с полезным, как раз успеем к этой всей фигне.

***

Четырнадцатипалубный лайнер – целый мир. На корабле почти три тысячи гостей и полторы тысячи обслуги, но и среди этой толпы красивую пару заметили еще в момент их появления на судне. Игорь-то не сомневался, что Дима привлечет к себе внимание даже на необитаемом острове, а уж в любом обществе и подавно. Народ слетался на него как пчелы на цветок, прямо как тот филиппинец, например. Он был мелкий, вертлявый, очень привлекательный экзотической азиатской красотой и настырный.

В первый раз этот хлюст, увидев Арсенина, остановился, словно натолкнувшись на стену, раззявил в изумлении рот и застыл, хлопая глазами. Такая непосредственная реакция польстила бы любому, но сам Дима замечал взгляды, обращенные только на Гора. Последнего это очень грело, все-таки Димка был совершенным идеалом мужской красоты, рядом с ним любой чувствовал себя слегка ущербным, да еще при этом Арсенин был такой живой, яркий и непосредственный, что людям хотелось не только полюбоваться, но и пообщаться. Диму все эти перипетии и чужие желания волновали мало, и если кто-то подходил познакомиться поближе, то сразу собственнически притягивал к себе Игоря, показывая, что этот парень с ним, его и нечего тут ходить. Восторженных реакций на себя ревнивый собственник не замечал, а следил только за тем, чтоб никто не покушался на Гора.

Вот и филиппинца, как некогда Гудова, Арсенин попросту игнорировал, что не мешало тому ходить за ними хвостом, время от времени изображая из себя заблудившегося, а по мнению Игоря - придурка, и с наивным хлопаньем глазками выспрашивать дорогу то в обеденный зал, то в боулинг, то еще куда. Обслуга лайнера тихо потешалась, стараясь, впрочем, безуспешно, сохранять серьезные рожи, а Дима даже не подозревал, что эти худенькие и низенькие, похожие на подростков парни с экзотической внешностью – один и тот же человек.

Гор тоже хмыкал, взирая на потуги Рафаэла привлечь Димкино внимание. Мнемозина* дала его парню фотографическую память на написанные и прочитанные тексты, но не возможность запоминать лица незнакомых людей.

Рафаэл, однако, попыток не оставлял. Он по десять раз на дню менял костюмы, неожиданно и, как ему казалось, эффектно, возникал везде, где только видел пару, а потом, преданно заглядывая в синие глаза, на непонятном варианте филиппинского французского интересовался, где находится тот или иной объект.

- Я им что – экскурсовод по лайнеру, что ли? – с досадой брякнул Дима и повторил Рафаэлу на французском: - Месье, я не гид, скажите это своим друзьям!

Фразу про друзей понял только Игорь, но просвещать он никого не собирался. Пусть филиппинец идет лесом – Димка его парень!

А еще на корабле постоянно что-то происходило, в разных частях различные мероприятия, начиная с поэтического вечера и заканчивая цирком.

Впрочем, цирка хватало и так: то палубой выше итальянская пара темпераментно выясняет отношения и с балкона в океан (хотя на самом деле на головы этажом ниже) летят какие-то чемоданы с вещами. То с палубы ниже, где зона для тех, кому от 12 до 17-ти (и наших парней туда не пускали, «чтоб не нарушить ауру», как им объяснили) вверх летят фейерверки, не запланированные судовым начальством.

То американский турист требует консула, потому как на одной из стоянок у живописного острова одна наглая чайка выхватила у него из руки сэндвич, а вторая, выбранная не иначе как тайным птичьим голосованием, ловко уперла с его головы соломенную шляпу.

То юная красотка, решив принять солнечную ванну, «невзначай» уронит укутывающее ее полотенце, под которым не найдется купальника, и возникнет даже некое столпотворение из желающих поднять махровую тряпочку (которая и так мало что скрывала)…

То филиппинец, в очередной раз решив поразить Диму, начал исполнять перед их каютой народный танец своей родины. Бисуан – пляска с тремя стаканами с вином, два из которых в ладонях и один на голове, без сомнения произвела бы впечатление, если бы на ноги незадачливого танцора не окрысилась болонка пожилой английской леди. Леди неодобрительно поджимала губы, а стервозная псинка неодобрительно щелкала зубами около щиколоток плясуна. В результате стакан с головы сверзился под ноги стюарду с подносом, на котором была свиная отбивная, забрав которую, болонка торопливо удалилась, решив ни с кем не делиться таким даром небес.