Спинка расслабленно двигалась в такт дыханию и не реагировала на захватчицу-ладонь, нагло запутешествовавшую по неосвоенным территориям. Тихой сапой были оккупированы такие местности как «теплая грудь, с нежными сосками», «твердый животик с блядской дорожкой вниз» (эх, не видно, но, наверно, тоже светленькая!) и «полувставший пенис».

Задремавший Эдик только вяло двинул ногой, когда к делу приступила и вторая рука, уверенно, но аккуратно повернувшая его бессильное тельце лицом к агрессору.

Блондинистая голова послушно перекатилась на плечо захватчика и осталась в таком положении, посапывая в шею, вокруг которой запутались мокрые чёрные волосы. Дим терпеливо подождал, а потом тихонько расстегнул ширинку и пуговку… ну вот, брюки почти на коленках и плавки там же, и - оппа! - бормотнув что-то, Эд закинул руку прямо на него! Ты ж мой сладенький.

Сладенький только вдохнул поглубже, когда территории стали осваиваться комплексно: одна ладонь пробралась между ног за мошонку и стала там шаловливо шевелить пальчиками, изредка выбираясь дальше, к крепеньким ягодицам, вторая прокралась через подмышку к размякшей спине и смирно затаилась там, тем не менее плотно прижимая к другому телу, влажному уже не от душа.

Красивые губы пустились в турне по лицу, с временными стоянками на левом (правое было недоступно, не то время года, наверно) ушке и легкими прикусами беззащитной шейки.

А потом рот оборзел и сладко-тягуче засосал участок между шеей и ключицей, и на этом вояж у губ закончился – Эдик проснулся.

Осоловело хлопая глазами, Эд удивленно смотрел на правую руку Вадима, совершающую увлекательное странствие по его гениталиям. Удовольствие слишком очевидно стояло колом, но заметив точно такую же реакцию у Дима, Эдик решительно попытался отстраниться:

- Эй, ты чего? – дернул попой назад и только сейчас понял, что этот козел его раздел! Чуть не… твою мать!

Экскурсия правой руки завершилась мгновенно, потому как удержать падающего с дивана Эда одной рукой оказалось невозможно.

Впрочем, и двумя руками это стало проблематично: возмущенный Эдик грохнулся голым задом на пол. Торчащее достоинство ни в какую не желало прятаться в неналезающие брюки, из которых ноги решительно отказывались выпутываться:

- Подкрался! – с негодованием уставившись на сразу сползшего вниз «помогать» Дима, вякнул блондин. – Уснуть нельзя!

- Можно, - невинно хлопая бессовестными глазками сказал террорист, в противовес действиям хозяина брюк стаскивая их вниз - а что, было больно?

- При чем тут?!.. – разгневанно раздувая ноздри и безуспешно стараясь натянуть порядком поизмятые брюки хотя бы на лодыжки, рявкнул Затонский. – Я сюда зачем пришел? Голову помыть! Я сказал – у нас воду отключили! Ни холодной, блядь, ни горячей! Грабли убрал!

Грабли убрались. Дим виновато посмотрел на пышущего гневом блондина. Незадача.

- Не уходи.

- Где мой рюкзак?

- Сглупил, ну пожалуйста!

- Я спрашиваю – вещи мои где?

Точно разозлился.

Обреченно вздохнув, Вадим поплелся в коридор. Принес рюкзачок с приклеенной пластмассовой ящерицей на нем. Эд дернул торбу к себе.

Вместе с рюкзаком к нему дернулся и крепко держащий лямку Дим. Последовала молчаливая борьба, в которой победила разгневанная молодость.

Чуть более зрелые плечи расстроенно поникли.

Эдик резко раскрыл молнию, достал пакет с чистым и ткнул рюкзак в грудь незадачливому соблазнителю:

- И только попробуй влезть в ванную!

Соблазнитель радостно закивал головой и, еще не веря своему счастью, прижал к себе рюкзак, как родной.

Эд демонстративно щелкнул задвижкой.

Но через секунду она звякнула снова:

- И кофе свари! – категорически вылетел приказ из-за двери, и она захлопнулась вновь, чтобы открыться еще раз. – Со сливками!

Задвижка брякнула, и полилась вода.

Вадим заметался по кухне, не выпуская из рук мешок с ящеркой.

Джезва. Кофе. Вода в стеклянной бутылке из холодильника.

Рюкзак припрятать. Нет, лучше в шкаф. Или за диван? Вот, за стол. Отлично!

К моменту, когда строптивый Эдик разнеженно выплыл из душа, кофе был готов и на столе стоял стратегический запас бутербродов, сливок и мелких печенек с медом.

Эд одобрительно обозрел натюрморт и величественно кивнул. Сойдет. Мороженое уже уложилось.

Светлые волосы лежали красивой волной, и Дим без устали ими любовался. Вот ведь бывают такие мальчики же! И один напротив него сидит. И как теперь подступиться – непонятно.

Вадим собрал посуду и сгрузил ее в мойку. Перегибаясь через плечо благодушествующего сытого Эдика, он ненавязчиво ткнулся губами в светлую макушку.

Макушка сделала вид, что не заметила. Не глядя, переправляя за себя чашки, Эдик ждал следующей атаки. Робкая, она последовала незамедлительно: пальцы отвели в сторону почти высохшие светлые пряди, открывая шею, и губы стали молча просить прощения. Шея гордо не двигалась. Губы смиренно спаломничали на плечо, и оно тоже не стало возражать.

В целом, когда Эдик очнулся, они уже вместе сидели на диване, переместившись туда не иначе как телепортацией, потому как память категорически отказывалась воспроизводить события последних минут. И непонятным образом обнаружилось, что они оба лежат и Дим опять сзади, обнимая бережно, сцепив ладони у Эдика на груди.

Не очень хорошо соображая, блондин тем не менее не спешил переходить к следующей стадии, и начались безмолвные переговоры.

Первыми взяли слово бедра сзади. Они дипломатично потерлись о задумчивые ягодицы.

Ягодицы слегка напряглись, и губам пришлось упрашивать шею, чтобы тело не боялось.

Тело недоверчиво не желало расслабляться и даже слегка задрожало.

В ход пошли руки. Правая, например, нежно потеребила соски.

Левая, не желая отставать, легонько пошла вниз по немного напрягшемуся животу.

Бедра опять взяли слово и стали тереться настойчивей.

Но самый сильный аргумент привела вздыбившаяся одна плоть, и резко вскочившая вторая поддержала оратора сзади.