И в свете этих томных нежных глаз,

Захочется тонуть безмолвно каждый раз.

Вот только б этот свет не гас с годами,

И крик души, и взгляд под образами.

Стихи им еще никогда не посвящали, пусть и в такой интерпретации, и это было очень приятно и так уместно, как благословение свыше на дальнейшую совместную жизнь.

Как обнаружилось, филиппинец маскировался за спинами мужской пары, при этом вырядившись в белоснежный костюм с белой же ковбойской шляпой. Свой кусок торта он ел, преданно таращась на Диму, шампанское глотнул залпом, а самый смак был, конечно, когда это недоразумение с печальной мордочкой подгребло к счастливой паре и долго лопотало, выпрашивая какие-то цветы… и только стюард, сохраняя торжественную мину (а потом показывая эту сцену в лицах рыдающей от смеха команде), догадался, что тот жаждет поймать свадебный букет.

Озаботиться букетом для обоих женихов никому и в голову не пришло, а потому стюард, стараясь не разоржаться, кивнул молодоженам на бокалы и возвел очи горе.

Засмеявшиеся парни сняли со своих бокалов прикрученные бутоны – Рафаэл просиял, бережно принимая белые цветы в свои ладони.

***

Наконец этот бесконечный день завершился, и они смогли уединиться в своей каюте. Нет, они могли уйти сразу после церемонии и небольшого фуршета, но капитан пригласил их на обед за свой столик, а такими приглашениями не разбрасываются. К тому же экипаж специально для них устроил представление, а после обеда тоже намечалась развлекательная программа. А еще к новобрачным постоянно подходили другие пассажиры, поздравляли, дарили какие-то сувениры. И все это делалось с такой искренностью, что даже пофигист-Арсенин не мог развернуться и уйти, естественно, утянув с собой Игоря.

После длинных суток, заполненных таким количеством событий и впечатлений, душ для быстроты принимали по очереди, желая поскорее оказаться вместе в постели. Игорь, раскинувшись на огромной кровати, неотрывно смотрел на дверь в ванную, из которой сейчас должен был появиться Дима. В сердце расцветало такое нежное тепло и сумасшедшая благодарность к Диме за то, что они вместе и женаты, к маме Наташе – за поддержку и за самого Диму, к Канаде – за возможность заключить брак, а также ко всему миру – за понимание, доброту, свежий морской воздух, океан и комфортный лайнер.

Арсенин вышел из душа, не утруждая себя прикрыться даже полотенцем: капельки воды сверкали на широких плечах и накачанном торсе, стекали вниз, соблазнительно очерчивая мышцы пресса, влажные волосы были небрежно зачесаны назад, а синие глаза, не отрываясь, смотрели только на Игоря. Тот вытянул в его направлении руки, и Дима единым слитным движением оказался в его объятьях, тут же прижимаясь всем телом, жарко целуя и шепча:

- Люблю, люблю, люблю, так соскучился.

Игорь засмеялся:

- Когда успел? Ты в душе был от силы десять минут!

- Ни минуты без тебя не могу, - с горячностью ответил Дима, выцеловывая узоры на Игоревой шее, - надо было вместе душ принимать.

Вдруг Гор, улыбаясь лукаво и смущенно, неожиданно выдернул из-под кровати прозрачную фату и накинул на них обоих.

- За нее заплачено, - смеясь, сказал он, - не пропадать же добру!

«Добро», впрочем, скоро оказалось на прежнем месте – супруги и не заметили как.

Ласковые родные губы, ладони, мягко обводящие контуры тела, пальцы, запутавшиеся в волосах – не первая, но такая медовая ночь. Дима исступленно-сладостно гладил фарфоровую кожу, вылизывал ее, целовал – словно вулкан внутри, горячая лава, опаляющая, сжигающая страсть.

Игорь ерзал нетерпеливо, возбуждение было слишком велико, желание зашкаливало, плоти даже больно немного, но любимый рот уже нашел истекающую головку и плотно обхватил ее губами.

Гор закричал и выгнулся, но супруг кончить не дал – издевательски зажал у основания и начал мучительно медленно ласкать яички, посасывая их по очереди, а когда Игорь забился, жалобно заскулив, остановился и просунул ему под поясницу подушку.

- Как ты хочешь, Гор? – синие глаза всмотрелись в серые.

- Как хочешь, только дай кончить!

- Ночь только началась, - бронзовые пальцы обвили стоящий торчком член в светлых кудряшках и стали двигаться вверх-вниз, - потерпи.

Запрокинув голову, Игорь закрыл глаза, весь отдавшись ощущениям, но вскоре не выдержал и снова стал ерзать:

- Дима, Димочка, пожалуйста, ну пожалуйста…

Невмоготу, сейчас он взорвется! А ему и самому невмочь – Димка, тяжело дыша, встал на колени, мягко приподнял мужа за упругие ягодицы и толкнулся в смазанное, только что разработанное тело, да так хорошо проскальзывая по нужному месту, что Гор не выдержал и излился, на пике выкрикнув любимое имя.

- Лежи, - велел Дима и пошел в ванную за полотенцем, вытер влажной тканью живот и грудь Игоря, бросил его на пол и лег рядом, крепко обнимая. Два сердца, настроенные друг на друга, толкались навстречу, работая в одном ритме.

Гор пробегал пальцами по Диминым рукам.

- Мое совершенство, - шепнул он.

- Что? – сонно отозвался Дима.

- Да вспомнил тут, помнишь, я рассказывал, что перед нашим днем рождения звонил Эдик?

- Прекрасно помню: поздравить заранее и извиниться, что их на днюхе не будет, так как у Вадима отпуск и они уезжают в тур по Европе.

- Да, я ему еще тогда похвастался, что мы тоже уезжаем и собираемся пожениться, он аж зашипел от зависти, - Игорь тихо засмеялся, - а вечером он перезвонил, а я так и забыл тебе рассказать, потому что мама Наташа зашла обсудить… - он замялся.

- Очередную бредовую идею со свадебными костюмами, - подсказал Дима.

Мама их тогда конкретно достала, убеждая, что нужно взять черный и белый.

- Ну да. Так вот, Эд перезвонил и верещал, захлебываясь от счастья, что Дим его повезет зимой в Аргентину.

- Хм, ты имеешь в виду, что они тоже?..

- Ага.

- Останется только Гудову с Костей.

- Мне кажется, что они тоже могут, ведь все-таки вместе уже пять лет живут.

Но в глубине души Игорь в этом не был уверен, он видел, с какой задумчивой печалью смотрит порой Валера на Диму, тот так и остался для него несбыточной мечтой. С другой стороны, когда они ездили прошлым летом в Питер и ходили в Русский музей, Игорь был под таким впечатлением от «Девятого вала» Айвазовского, что простоял возле картины несколько часов и потом еще каждый день до отъезда наведывались. Он в себя прийти никак не мог и был бы рад поселиться возле нее, в дом, даже если бы можно было, ее все равно не затащишь – размеры не позволят. Может, так и Димка для Гудова остался недосягаемым произведением искусства?