Командующий Средиземноморской дивизией контр-адмирал

Сушон.

Стамбул, 11 августа 1914 г.»[20]

«Константинополь. Адмиралу Сушону. Благодарю вас, офицеров, наших храбрых матросов и население Константинополя. С зашей помощью я покажу врагам, что Германия — меч в руке бога. Поздравляю крестом «Pour le Merite» второй степени.

Вильгельм, император и король.»[21]

«Командующему силами Средиземного моря. Общественное мнение взволновано слухами о прорыве «Гебена» в Дарданеллы. Не считаете ли возможным возобновить энергичное преследование и достичь уничтожения противника, по возможности до прохода пролива.

Черчилль».[22]

«Грета!

Я поражен твоим невниманием. Мы пришли в Константинополь после легендарного похода, но, явившись в посольство, я не нашел воротничков, о которых просил тебя. Ты могла бы позаботиться отправить их в день получения моего письма восточным экспрессом, и я не был бы вынужден являться к султану на прием в воротничке сомнительной новизны. Немецкая женщина должна быть внимательной к мужу, борющемуся за великое будущее Германии. Запомни это и вышли воротнички немедленно. Мы проскочили необыкновенно удачно. Англичане, хвастающие на весь мир своим флотом, вели себя, как последние дураки, и дали нам возможность улизнуть из-под их носа. Мы им еще покажем. Только один английский крейсер вел себя храбро, и я могу отозваться о нем с уважением, хотя он и враг. Остальные показали себя идиотами и трусами. Нам придется, вероятно, провести здесь долгое время. Напоминаю тебе, Грета, о долге верности своему мужу, который обязателен для каждой немки, и думаю, что ты о нем помнишь. Будь здорова, — спешу на бал у визиря. Пожалуйста, не забудь о воротничках, чтобы мне не пришлось напоминать вторично, а я не люблю невнимания.

Эгон».

«Дорогой Отто!

Мы уже в Константинополе, как ты знаешь из газет. Нас здесь принимают, как героев Илиады. Я видел таких гречанок, что пальцы оближешь. Страстные, как черные пантеры. Я очень прошу тебя прислать мне профилактические пилюли доктора Геймана. Кстати, я поручаю тебе присмотреть за Гретой. Женщины так легкомысленны. Обнимаю тебя и желаю здоровья.

Эгон».[23]

Полубак убирали после боя. С десяток матросов столпились у рваной дыры в верхней палубе, пробитой снарядом «Бреслау». Из нее еще курился дымок, — только кончили тушение пожара в канатной камере. Матросы, переговариваясь, заглядывали в глубину пробоины.

— Ловко рвануло!

— Я стоял у орудия подающим. Всех нас шарахнуло в сторону, как будто огромной подушкой двинуло. Диксона прямо влепило мордой в затвор, зубы вдрызг посыпались, а орудийный унтер-офицер Хидди вылетел за борт. Успел ухватиться за стоечный трос, висит на одной руке и орет. Выволокли его на палубу, а он все не выпускает троса и орет. Облили ведром воды — очухался.

— Хорошо, что только эта дырка. Могло быть и больше.

— Ну и немцу здорово попало. Я сам видел, как маши залпы рвались у него на кормовой надстройке.

— А Фред сыграл в ящик!

— Ему вывернуло все кишки и раскидало по палубе, как вьюшку троса.

— А ну! Какого черта здесь базар? Разойтись! Продолжать приборку!

Играя квадратными плечами, подходил коренастый боцман. Матросы нехотя стали расползаться.

— Теперь горазд орать, а во время боя в штаны клал, — сказал кто-то негромко, но внятно.

— Это еще что за скотина язык распускает! Это вы, Стокс?

— Никак нет, боцман.

— Молчать! Я отлично знаю ваш паршивый козлиный тенор. Неделю без берега!

Сигнальщик Доббель пожал плечами.

— Не думается ли вам, боцман, что людям, которые только что играли в «здравствуй-прощай» со смертью, можно дать другое поощрение?

— Что? — спросил боцман, надуваясь. — Это у кого вы брали уроки такой философии, вы, штрафованная кобыла?

— К счастью, вы несомненный мерин, и я не буду иметь от вас потомства. Это были бы отвратительные ублюдки.

Матросы покатились. Боцман надвинулся вплотную, подымая кулак, но, увидев в холодных зрачках Доббеля предостережение, сплюнул и отошел, гнусно выругавшись.

— Здорово вы его, Доббель! — маленький рябой матрос оскалил плохие зубы. — Эта зверюга только и норовит сунуть кулачищем в челюсть. Если бы они все были такие же храбрые с немцами, Германия испугалась бы и не стала воевать.

Чернобровый красивый матрос положил руку на плечо Доббеля.

— Вы все время на мостике, Доббель, и вам слышнее разговоры начальства. В чем дело? Почему, имея отличные линейные крейсера, наши адмиралы не могли прислать нам хорошую поддержку, и наш злосчастный ночной горшок должен в одиночку драться с этим немецким чудовищем?

— Всех разговоров начальства я не знаю, — ответил Джекоб Доббель, — но кое-что я слышал, а кроме того у меня есть голова на плечах. Я знаю, что Келли все время вызывал по радио поддержку и указывал адмиралу Мильну наш курс. Келли храбрый и порядочный парень. Но, однако, никто не пришел нам на помощь. Господа офицеры любят в мирное время втолковывать нам о счастья отдать жизнь за отечество. Но сами они готовы на это только до первого боевого выстрела. В самом деле, пожалуй, куда приятнее плавать в мирной обстановке, избегая опасной встречи с врагом. Гораздо удобнее предоставить ее одинокой маленькой посудине, от потопления которой никому не будет убытка. Можно лихо раздуть в донесении сказку о геройской гибели самоотверженного экипажа, который, плавая в воде, пел хором «God, save the King», причем даже дисканты не фальшивили. Такими рассказами хорошо баюкать маленьких детей и матросов. Нас сознательно оставили на растерзание «Гебену»! Большие корабли начальство не хочет пускать в бой. Они слишком дорогие игрушки и существуют для страха, как пугала на огороде. Маленькие же лоханки будут тонуть во славу Англии. А наша на особом положении. Во-первых, треть экипажа штрафные, от которых неплохо вообще избавиться, во-вторых, платить половинную пенсию семьям мертвецов куда выгоднее, чем полный оклад живым…

Джекоб Доббель разгорячился. Внезапно жесткой ухваткой сжали сзади его локоть, и в ухо проурчал хриплый бас:

— Отлично. Вы повторите все это непосредственно старшему офицеру, вы, пророк Иеремия. Очевидно, с вас мало того урока, который вам задали на «Warrior». Из вас вышибут эти фокусы!

Узловатая топорная боцманская ручища безжалостно сминала локоть Доббеля. Сигнальщик обвел глазами матросов. Они втянули головы в плечи и оробело молчали. Доббель грустно и ласково усмехнулся.

— Ну, что же, боцман! Пойдем на файв-о-клок к старшему. До свиданья, друзья! Думаю, что когда-нибудь мы опять встретимся. Привет!

Пять минут спустя часовые вели Джекоба Доббеля по нижнему коридору в карцер. На запястьях матроса тупо побрякивали наручники. Боцман, скалясь усмешкой на широкой морде оттенка копченой ветчины, шествовал сзади.

Лондон, 15 августа 1914 года.

По личному составу.

НАГРАДЫ, ПРОИЗВОДСТВА, ПЕРЕМЕЩЕНИЯ

§ 17. Награждается: Командир легкого крейсера «Gloucester», коммэндер Келли Р. Д., орденом Бани за проявленную исключительную настойчивость и доблесть в преследовании вдесятеро превосходящего силами противника и умелое проведение неравного боя, результатом которого были тяжелые повреждения германского крейсера «Бреслау».

§ 18. Назначается: Членом Комиссии по организации береговой обороны восточного побережья королевства коммэндер Келли Р. Д., с производством в капитаны первого ранга».