Тайлера я не увидела, но немало мальчишек остались вне моего поля зрения. Старик шел вдоль последнего ряда пареньков, заложив руки за спину. Атмосфера была очень напряженная. Судя по возбуждению ребят, я поняла, что они считают, будто их ждет спасение, однако центром напряжения служило присутствие самого Старика. Он просто так действовал на людей: я это ощутила.

На нем по-прежнему были пальто и шляпа. Мне была видна только его спина. Я гадала, какая у него может оказаться внешность. Именно в этот момент он повернулся, чтобы перейти на сторону девочек, – и его лицо оказалось на виду.

Его измененное лицо, конечно же. На нем была маска из какой-то особой металлической ткани, которая охватывала все его лицо. Эта маска не только не позволяла установить его личность, но и служила каким-то экраном или монитором, на котором сменялись изображения – другие лица. Он то становился популярным актером начала века, то поэтом, который творил десятки лет назад, то каким-то неизвестным мужчиной. Поскольку изображение было объемным, эффект получался странным: не легкомысленным, как от плоской маскарадной маски, но и не таким убедительным, чтобы его можно было принять за настоящее лицо. Это было нечто среднее, откровенно искусственное, но завораживающее. А из-за того, что лицо все время менялось и двигалось, оно казалось страшным, почти живым. Это было похоже на тот скрывающий лицо метод, который он использовал во время телеобращения, но только вживую.

Я была словно загипнотизирована – очень неприятное ощущение, как будто ты не в состоянии предотвратить грозящую тебе автомобильную аварию.

Кого-то он осматривал очень внимательно, а кого-то отметал мгновенно. Какая-то старушка с электронным блокнотом шла за Стариком, записывая номера тех ребят, кем он заинтересовался, и делая какие-то пометки. Он начал продвигаться вдоль того ряда девочек, в котором стояла я. Я услышала, как он расспрашивает их насчет их способностей и умений.

С его приближением гипнотизирующий эффект его переменчивого лица становился все сильнее. Вдруг оказалось, что он разговаривает с девочкой, которая стоит рядом со мной, но я не могла сосредоточиться на его словах. Его голос был тем же электронным голосом, который я слышала у Мэдисон. Я решила, что эти металлические ноты ему должно придавать такое-то устройство, находящееся у него под шарфом.

Настала моя очередь. Он всмотрелся в меня. Он видел меня тогда, в «Целях»? Нет. Только мое отражение. А сейчас, с разбитым и опухшим лицом я и сама, наверное, себя не узнала бы.

Я заметила, что его изменитель лица способен менять и его выражение. На нем появилось лицо знаменитого футболиста, который смотрел на меня удивленно.

– Что с тобой произошло, номер двести пять? – спросил он.

Я опустила голову.

– Драка, сэр.

– А как выглядит вторая участница?

– Ни царапины. Наверное, я не умею драться.

Он преобразился в звезду старинного немого кино и ухмыльнулся:

– Сомневаюсь.

Он перешел к следующему ряду девочек. Я перевела дыхание. Он просто давно планировал приехать в этот приют подбирать новые тела. Он вовсе не искал именно меня.

Закончив всех осматривать, он ушел из зала вместе со своей помощницей. Нам было велено оставаться на местах. Помощница вернулась и что-то зашептала начальнику приюта. Он кивнул ей, и она зачитала вслух номера из своего списка.

Когда назывался очередной номер, его обладатель радостно орал, словно победитель соревнования. Несколько девиц разрыдались от восторга. Я вытягивала шею, чтобы увидеть каждого из «победителей», проверяя, не Тайлер ли это. Однако ребят младшего возраста не выбирали. Наконец был назван последний номер, но на этот раз никто не отреагировал. Все начали озираться, пока, наконец, стоявшая рядом со мной девица не ткнула меня локтем в бок.

Она назвала мой номер.

Я посмотрела на номер 205 у себя на груди. Вот вам и мой великий и мучительный план. Мне удалось получить травму, повредить лицо – и все-таки меня почему-то выбрали для банка тел!

Начальник объявил, что все, кого не выбрали, могут вернуться к себе в спальни. «Победителям» было приказано оставаться на месте и ждать, пока им принесут их имущество – жалкое содержимое деревянных ящичков. Я стояла и смотрела, как остальные уходят один за другим. Последними ушли охранники и начальник приюта. Я всматривалась в лица уходящих новичков, выискивая Тайлера, но его среди них не оказалось.

Нас, избранных – десять парней и семнадцать девиц, – оставили стоять статуями по всему огромному и пустому спортзалу. Только один охранник остался дежурить у двери.

Мы переглядывались, оценивая друг друга. Девицу из моего ряда, наверное, выбрали из-за чудесных светлых волос, а вон того паренька – за мускулатуру. Они счастливо улыбались, гордясь тем, что их сочли самыми привлекательными или тренированными из всего приюта. Когда какой-то парень из ряда напротив встретился взглядом со мной, я увидела у него на лице недоумение. Почему это выбрали меня – девицу с фонарями и недавно наложенным швом? А потом он вдруг понимающе кивнул и отвел взгляд. Может быть, слухи про ту драку уже успели распространиться и он решил, что меня выбрали за кровожадность.

Может, так оно и было.

Мне хотелось заорать им, чтобы они убегали как можно быстрее, попрятались по чуланам, под кроватями – где угодно. Они понятия не имели, что их ждет на самом деле, не подозревали, что их жизнь вот-вот закончится. Им никогда не стать взрослыми.

И тут меня вдруг осенило: почему я сама не следую собственному совету? Чего ради я тут стою и жду, когда меня заберут?

Я повернулась и пошла в дальнюю часть зала, к пожарному выходу. Охранник от главной двери крикнул:

– Эй! Несовершеннолетняя! Стой!

– Я просто в туалет! – отозвалась я, не оборачиваясь.

Я услышала, как он бежит через зал.

– Не подходи к той двери! – заорал он.

– Мне срочно!

Я бросилась бежать, опережая его рысцу.

– Стой, или я буду стрелять!

Его шаги остановились.

Я поняла, что он наводит на меня свой шокер. Я остановилась, но оборачиваться не стала.

– И повредишь товар? – Я развела руки. – У тебя из-за этого будут крупные неприятности.

Я напружинила ноги и метнулась к двери, толкнув ее с такой силой, что она громко стукнула о стену. Несясь по пустому коридору, я услышала, как он орет в свою рацию, вызывая подмогу: самому ему покидать свой пост было нельзя.

В конце коридора я открыла дверь, ведущую на лестницу. Спускаясь вниз, я услышала шаги со второго этажа. Может, это как раз и была подмога, вызванная тем охранником. Спустившись до конца лестницы, я оказалась в подвале.

Вдоль некрашеных кирпичных стен тянулись какие-то трубы. Одна лампочка без абажура горела в самом конце коридора. Я побежала туда. Добравшись до нее, я свернула за угол и увидела три варианта дальнейшего продвижения: три темных перехода. Я посмотрела направо: там оказался аварийный выход, о котором рассказывала Сара. Я надеялась, что это тот самый, а не оборудованный сигналом тревоги.

Я открыла дверь и прошла в нее. Сирены не было. Коридор вел дальше. В его конце оказалась дверь с оконцем. Мне удалось разглядеть, что когда-то на ней были написаны буквы – и первой была «п».

Я заглянула в оконце на двери. Это действительно была прачечная – и, кажется, в ней было пусто. Я скользнула внутрь.

Комната оказалась заполнена приютскими формами на всех этапах обработки. Слева в контейнеры на колесиках были свалены грязные комплекты. Справа стояли пустые контейнеры в ожидании чистых комплектов. Кипы форм лежали на столах для складывания белья, рубашки были развешаны на блочных сушилках, подвешенных к высокому потолку.

Помещение для стирки находилось слева: дверь была закрыта, чтобы заглушать шум от стиральных машин. Я повернула направо, где в подсобке стояло несколько контейнеров с чистым бельем. Однако зайти туда я не успела: кто-то раскашлялся.

Я посмотрела налево и увидела какую-то девицу. Стоя ко мне спиной, она укладывала одежду на стол. Она оказалась весьма массивной, и я решила, что поэтому никто и не потрудился вызывать ее наверх и демонстрировать банку тел.