– Да, они тоже могут влипнуть, – согласился Жан.

– Наверняка уже влипли, но мы успешнее выкрутимся, если будем держаться вместе.

Локк попытался выбраться из воды, но у него недостало сил. Жан схватил товарища за шиворот и выволок на дорожку. Локк кивком поблагодарил и с трудом поднялся на ноги, дрожа всем телом.

– Боюсь, я совсем ослаб. Уж извини, Жан.

– Не извиняйся. Тебе сегодня здорово досталось. Счастье, что мы успели вытащить тебя из бочки, пока не стало слишком поздно.

– Я в неоплатном долгу перед вами обоими. Это было… – Локк содрогнулся и снова закашлялся. – Это было чертовски ужасно.

– Могу лишь догадываться, – сказал Жан. – Ну что, двинулись?

– Ага, спешным шагом. Выбираемся тем же путем, каким вы сюда проникли, и стараемся не шуметь. Люди Барсави все еще могут находиться поблизости. И да, смотрите в оба, не кружат ли над нами какие подозрительные птицы.

– Всенепременно. Так, сюда мы пробирались ползком по тоннелю с западной стороны… – Жан осекся и хлопнул себя по лбу. – Тьфу, пропасть! Куда ж я Сестриц-то подевал?!

– Не беспокойся. – Клоп потряс в воздухе топориками. – Я подозревал, что ты не захочешь расставаться со своими Сестрицами, а потому зорко приглядывал за ними.

– Премного тебе обязан, Клоп. Они мне наверняка еще понадобятся нынче ночью.

Когда они выползли из тоннеля и вскарабкались на набережную канала к западу от Гулкой Норы, Ржавый Затон казался таким же пустынным, как обычно. Похоже, люди Барсави уже удалились восвояси. С минуту Благородные Канальи сидели на корточках, напряженно всматриваясь в темное небо, но ничего похожего на сокола так и не увидели.

– Давайте к Дымному кварталу, – предложил Локк. – Мимо Бедняцкого кургана. Украдем там какую-нибудь лодку и вернемся домой через сточную трубу.

Старая сточная труба на юге Храмового квартала, проходившая прямо под храмом Переландро, снаружи закрывалась железной решеткой с потайным замком, которая позволяла Благородным Канальям незаметно покидать свое подземное логово и столь же незаметно возвращаться.

– Хорошая мысль, – кивнул Жан. – Меня сейчас совсем не тянет таскаться по улицам и мостам у всех на виду.

Они крадучись двинулись на юг, благодаря богов за теплый низкий туман, клубившийся вокруг. Жан шел впереди, держа топорики наготове и беспрерывно крутя головой во все стороны, точно кот на бельевой веревке. Локк еле плелся за ним, то и дело спотыкаясь и падая. Наконец они перешли через мост и спустились на юго-восточный берег Тихого квартала. Теперь слева от них смутно маячила черная громада Бедняцкого кургана, и воздухе висел сырой кладбищенский смрад.

– Ни единого стражника, – прошептал Локк. – Ни единого ребятенка с Сумеречного холма. Ни души. Чертовски странно даже для этого квартала.

– Сегодня ночью вообще все не так, верно? – проворчал Жан, прибавляя шагу.

Вскоре они пересекли еще один мост и оказались на южной окраине Дымного квартала. Локк старался не отставать, ковылял изо всех сил, хватаясь за живот и отбитые бока. Клоп шел последним, поминутно озираясь через плечо.

На северо-восточной границе Дымного квартала, у берега одноименного канала, теснились ветхие дощатые пристани и полуразрушенные каменные причалы. Все барки и более-менее приличные лодки стояли на цепях с замками, но несколько утлых челнов были просто привязаны веревками. В городе, где полно таких вот дрянных лодчонок, ни один здравомыслящий вор не позарится на подобную добычу – во всяком случае, без острой на то необходимости.

Они забрались в первую же, где, по счастью, оказалось еще и весло. Локк бессильно рухнул в корме, а Клоп схватил весло, пока Жан отвязывал веревку.

– Спасибо, Клоп. – Жан уселся на мокром дне лодки, с трудом втиснувшись между бортами; они втроем едва помещались в крохотной скорлупке. – Чуть погодя я тебя сменю.

– И что, ни словечка про мое нравственное воспитание?

– Твое нравственное воспитание завершено. – Жан уставился в небо; Клоп изо всех сил орудовал веслом, выгребая на середину канала. – Теперь тебе настала пора узнать, что такое война.

Никем не замеченные, они проплыли вдоль северного берега Дымного канала и приблизились к храму Переландро, высившемуся смутной громадой в серебристом тумане.

– Вот так, аккуратненько, – бормотал себе под нос Жан, подводя лодку к зарешеченному отверстию сточной трубы, находившемуся в ярде над водой и имевшему футов пять в поперечнике.

Труба почти прямиком вела к подземному коридору с лестницей, что спускалась из храма в стеклянное логово. Просунув руку между железными прутьями решетки, Клоп привел в действие замочный механизм и со словами «Я первый пойду» приготовился вскарабкаться в трубу.

– А вот и нет. – Жан поймал мальчишку за шиворот. – Первыми пойдут Злобные сестрицы. Сядь пока и удерживай лодку на месте.

Клоп подчинился, недовольно насупившись. Жан пролез в отверстие и скрылся во мраке.

– Тебе предоставляется честь идти вторым, Клоп, – улыбнулся Локк. – Потом подашь мне руку, пособишь забраться.

Когда все трое благополучно втиснулись в трубу, Локк обернулся и обеими ногами отпихнул лодчонку от стенки набережной. Течение понесет скорлупку к Виа Каморрацца, и она будет плыть, невидимая в тумане, пока кто-нибудь не врежется в нее на лодке покрупнее и не приберет к рукам неожиданную находку. Локк затворил решетку – смазанные маслом железные петли повернулись без единого скрипа – и запер замок.

С минуту Благородные Канальи ползли на четвереньках в кромешном мраке, слыша лишь собственное дыхание да шорох одежды. Потом Жан с тихим щелчком отомкнул потайную дверь и осторожно выбрался в полутемный коридор подвала. Сразу справа от него находилась лестница, ведущая наверх, к секретному люку под бывшей постелью отца Цеппи. Жан изо всех сил старался ступать бесшумно, но деревянные половицы все равно поскрипывали у него под ногами. С колотящимся сердцем Локк выскользнул в коридор следом за товарищем.

Освещение было тусклое: стеклянные стены и потолок, всегда источавшие мягкое золотое сияние, сейчас едва мерцали бледно-серебристым светом.

Жан крадучись двинулся к кухне, держа топорики наготове. Достигнув конца коридора, он низко пригнулся, заглянул за угол – а в следующий миг резко выпрямился во весь рост и прорычал: «Ах ты ж, твою мать!»

Кухня была разгромлена.

Шкафчики с пряностями опрокинуты, пол сплошь усыпан осколками стеклянной и глиняной посуды. Дверцы буфетов распахнуты, все полки в них опустошены. Водяная бочка перевернута, обломки позолоченных стульев свалены грудой в углу. Чудесная люстра, висевшая над обеденным столом на протяжении всех лет, что Благородные Канальи прожили здесь, представляла собой поистине плачевное зрелище: все подвесные цепи, кроме двух, перерублены; стеклянные планеты и созвездия разбиты вдребезги; армиллярные кольца непоправимо искорежены. Солнце в центре люстры треснуло, точно яйцо, и алхимическое масло, прежде светившееся в нем, вытекло и расползлось на столе вязкой лужей.

Локк и Жан стояли столбом, в ужасе озирая картину чудовищного разгрома. Клоп выскочил из-за угла, обуреваемый желанием ринуться в бой с неведомыми врагами, и застыл как вкопанный:

– Я… боги мои! О боги!..

– Кало? – крикнул Локк, забыв о всякой осторожности. – Кало? Галдо? Вы здесь?

Жан отодвинул тяжелую портьеру в дверном проеме, ведущем в гардеробную. Он не издал ни звука, но Злобные сестрицы вывалились у него из рук и со стуком упали на пол.

Гардеробная тоже выглядела так, будто по ней пронесся ураган. Сотни изысканных нарядов и маскарадных костюмов, бесчисленные шляпы, галстуки, бриджи и чулки – все исчезло. Зеркала разбиты, сундук с гримировальными принадлежностями перевернут, все его содержимое рассыпано, разлито и размазано по полу.

Рядом с сундуком лежали навзничь Кало и Галдо, уставившись в полумрак мертвыми, остекленелыми глазами. Глотки у обоих были перерезаны от уха до уха – две глубокие черные раны, одинаковые как две капли воды.