Она уронила голову на грудь и застонала. Локк легонько похлопал графиню по плечу. Потом, повинуясь внезапному порыву, он быстро (и по возможности вежливо) обшарил карманы ее камзола и удовлетворенно хмыкнул, достав из одного из них маленький шелковый кошелек, набитый монетами.

– Хм… не то, на что я рассчитывал, – пробормотал он. – Но назовем это справедливым возмещением за укол ядовитой спицей.

Локк прошелся взад-вперед по комнате, потом вернулся к донье Ворченце, опустился перед ней на колени и сказал:

– Сударыня, меня удручает необходимость столь жестоко обращаться с человеком, подобным вам. На самом деле я искренне восхищаюсь вами и в любое другое время с интересом выслушал бы ваши объяснения, где именно я сплоховал и чем выдал себя. Но вы должны признать: идти на сделку с вами было бы сущим безумием. Дворец Терпения меня попросту не устраивает. Так что благодарю вас за приятную беседу. И кланяйтесь от меня дону и донье Сальвара.

Затем Локк подошел к окну, до упора открыл деревянную ставню и перелез через подоконник.

Блестящие стены Воронова Гнезда лишь на первый взгляд казались совершенно гладкими: на самом деле на них имелись желобки и выступы, опоясывающие башню на уровне каждого этажа. Локк выбрался на такой вот узкий выступ шириной примерно шесть дюймов, крепко прижался грудью к теплому стеклу и замер в ожидании, когда кровь перестанет стучать в висках молотом. Однако тяжелое биение в голове не прекращалось.

– Я конченый дурак, – со вздохом пробормотал Локк. – Второго такого не сыщется на всем белом свете.

Он принялся медленно двигаться вправо, чувствуя, как теплый ветер упруго толкает его в спину. Чуть погодя выступ немного расширился; вдобавок Локк нащупал руками желобок, за который можно уцепиться. Решив, что теперь-то он со стены всяко не сорвется, Локк глянул через плечо вниз – и тотчас пожалел об этом.

Одно дело – видеть панораму Каморра изнутри башни, сквозь прозрачную преграду, отделяющую тебя от воздушной бездны. Здесь же, снаружи, казалось, будто весь мир кренится и стремительно летит куда-то вниз по широкой дуге. Под ногами у Локка сейчас было не шестьсот футов, а тысяча, десять тысяч, миллион… бездонная пропасть, вид которой не поверг бы в смертельный ужас разве только богов. Он зажмурил глаза и вдавился в стену с такой силой, словно хотел намертво слиться с ней, просочиться в стеклянные недра, стать подобием известкового раствора между камнями. Свинина и каплун у него в желудке изъявили бурное желание извергнуться наружу потоком рвоты, и горло явно приготовилось удовлетворить сие требование.

«О боги, а не нахожусь ли я на прозрачном участке стены? – подумал Локк. – В таком случае, надо полагать, я представляю собой чертовски забавное зрелище…»

Внезапно над головой у него раздался скрип и скрежет. Подняв глаза, Локк ахнул от неожиданности. Сверху спускалась одна из пассажирских клетей – она проплывет мимо футах в трех от стены.

Клеть была пуста.

«О Многохитрый Страж, я сделаю это, – прошептал Локк. – Но лишь об одном прошу тебя, лишь об одном умоляю: когда все останется позади, сделай так, чтобы я напрочь забыл это событие. Сотри всякое воспоминание о нем из моей памяти. И я никогда до конца моих дней не поднимусь на высоту более трех футов над землей. Заранее благодарю тебя!»

Клеть со скрипом ползла вниз. Она находилась уже в десяти футах над Локком… в пяти… и вот днище ее оказалось на уровне его глаз. Дыша тяжело и часто, Локк развернулся спиной к стене. Небо над головой и земля далеко внизу казались непостижимо огромными, не объять взглядом… только не думать о них, только не думать! Клеть медленно проплывала мимо – вот они, железные прутья, в трех футах перед ним, над головокружительной воздушной бездной.

Локк с диким воплем оттолкнулся от стены и прыгнул. Ударившись всем телом о прутья клетки, он вцепился в них отчаянной хваткой, какой еще ни один ополоумевший от ужаса кот не цеплялся за ветку дерева. Клеть тяжело качнулась взад-вперед, и Локк изо всех сил постарался не обращать внимания на невероятную штуку, которую проделал при этом горизонт. Дверца… нужно отворить дверцу! Дверцы клетей крепко запирались, но на обычные засовы.

Руки у него тряслись так, словно на дворе стояла лютая стужа, и Локку пришлось с минуту повозиться, чтобы отодвинуть засов и распахнуть дверцу. Потом он рывком перекинул тело внутрь клети и, испытав последний тошнотворный приступ головокружения, с грохотом захлопнул за собой дверцу. А в следующий миг бессильно плюхнулся на пол, с трудом переводя дыхание, крупно дрожа от пережитого страха и, вероятно, остаточного действия яда.

– Ну что сказать? – шумно отдуваясь, пробормотал он. – Помереть можно было от ужаса, разрази меня гром.

Футах в двадцати справа от Локка поднималась снизу еще одна клеть, полная знатных гостей. Находившиеся в ней мужчины и женщины смотрели на него очень странно, и он помахал им рукой.

Локк опасался, что вдруг его клеть остановится, не достигнув земли, и поползет обратно вверх. Ну ладно, решил он, в таком случае придется попытать судьбу во Дворце Терпения. Однако клеть продолжала опускаться, – видимо, донья Ворченца все еще сидела в полубеспамятстве, привязанная к креслу, не в состоянии позвать на помощь. Когда клеть стукнулась о землю, Локк уже был на ногах. Ливрейные слуги, открывшие дверцу, недоуменно вылупились на него.

– Прошу прощения, – неуверенно проговорил один из них. – Но разве вы… э-э… находились в этой клети, когда она отошла от посадочной террасы?

– Разумеется, – кивнул Локк. – А вы, ребята, заметили черную тень, сорвавшуюся со стены башни там, на самом верху? Птица, представляете? Огроменная птица, каких вы в жизни не видывали. Я чуть не обмочился со страху, доложу вам. Скажи-ка, любезный, здесь есть наемные экипажи?

– Ступайте к заднему ряду, – ответил лакей. – Ищите кареты с белыми флажками и фонарями.

– Премного благодарен. – Локк быстро порылся в шелковом кошельке доньи Ворченцы – там оказалась немалая сумма золотом и серебром. Бросив по солону каждому из слуг, он вышел из клети. – Это была птица, ага?

– Конечно, сударь, – отозвался один из мужчин, почтительно прикоснувшись к своей черной шапке. – Огроменная птица, каких мы в жизни не видывали.

Наемный экипаж доставил Локка к Шепотному холму. Там Благородный Каналья щедро расплатился с возницей (достаточно щедро, чтобы тот начисто запамятовал о поездке), а затем направился на юг, через Зольник, на своих двоих. Добравшись до убежища где-то, наверное, в шестом часу вечера, он влетел в занавешенную парусиной дверь с криком: «Жан, у нас крупные неприятности!» – и тотчас остановился как вкопанный.

Посреди комнаты, скрестив на груди руки, стоял Сокольник и с ухмылкой смотрел на него. Локк за долю секунды охватил взглядом всю картину: Ибелиус недвижно валялся у дальней стены, Жан лежал у ног вольнонаемного мага, корчась от боли.

Вестриса сидела на плече хозяина, вперив в Локка золотисто-черные глаза. Мгновение спустя она раскрыла клюв и испустила пронзительный торжествующий вопль, заставивший Локка вздрогнуть.

– О да, господин Ламора, – насмешливо произнес Сокольник. – У вас действительно очень крупные неприятности…

Некогда Терим-Пель называли Жемчужиной Древних. Он был самым большим и самым величественным из городов, возведенных загадочным древним племенем за тысячелетия до появления здесь людей.

Терим-Пель лежал близ верховий Анжевины – там, где белопенный поток бурными каскадами низвергался с горных вершин. Вокруг города, расположенного у подножия могучей скалистой гряды, на расстояние двух дней конного пути простирались тучные поля, где осенью наливались золотом густые колосья, – щедрый дар земли столице огромной империи.

Власти Теринского престола подчинялись все южные города, между коими имперские строители проложили десятки тысяч миль дорог. Имперские военачальники постоянно держали патрульные отряды на всех дорогах и гарнизоны во всех более-менее значительных селениях, дабы торговцы и посыльные могли беспрепятственно путешествовать из конца в конец империи – от Железного моря до Медного.