— Стойте-стойте! Всё нормально! Можем и на «вы», если хотите. Довезите до города, я заплачу.

Она пренебрежительно ответила, что не нуждается в деньгах. «Дура», — понял Рыгор, и, не вступая в разговоры, чтобы не нарушить её слабое, неявное согласие, он сбегал за мешком, раскрыл дверцу и положил его на бежевое сиденье. В салоне сладко пахло духами. Её лицо повернулось к нему, напоминая цветок, поворачивающийся к солнцу. Рыгор не спешил садиться. Нагнувшись в салон и касаясь затылком мягкого потолка, он невинно попросил отъехать метров на пятьдесят вперёд и подождать его там.

— Зачем?

— У меня здесь костёр, нужно его погасить! Воды у меня нету, поэтому придётся использовать внутренние резервы организма… Понимаете?

Она брезгливо отвернулась от него и положила ладонь на рычаг. Хотя мешок был полон денег, Рыгор не волновался и знал, что она не уедет. «Из презрения не уедет, — думал он удовлетворённо, заливая костёр, — Уехать с моим мешком значило бы для неё признать ценность мешка, а следом и мой статус хозяина ценности». Костёр ещё дымился в середине, но земля вокруг влажно темнела. Рыгор застегнулся и пошёл к машине. «Шкода! Ишь ты. А ведь она может выбросить мешок и уехать?» Он ускорил шаг и успел. Опускаясь на сиденье, рассмотрел краем глаза женщину: свободный чёрный костюм, скрывающий грудь, худые коленки, костистые руки с красными когтями. Они тронулись. «Шкода» мчалась мягко и тихо, из кондиционера веял ароматный ветерок.

— Хотите анекдот? — нарушил молчание Рыгор. Она не возразила. — Встретились как-то раз пространство и время. Поболтали-поболтали, а потом пространство и говорит: давай кто быстрей вон до того дерева добежит? Спорим на одно измерение? Ну давай! И побежали. Обычно они одинаково бегали, а тут время — хлобысь! — и повалилось, на шнурок наступило. Пока поднялось, отряхнулось, туда-сюда, а пространство уже у дерева стоит. Ну чё, говорит, времечко? Отдавай одно измерение, по честному чтобы. Потом отыграешься. Погоревало-погоревало время — да куда денешься? Отдало. И стало у пространства три измерения, а у времени только одно осталось.

— Сами сочинили? — спросила она холодно, не глядя в его сторону.

— Да! Как вы догадались?

— Заметно.

— Ну… — он не знал, что сказать, и попытался развлечь её рассуждениями. — Представьте, если бы у времени было два измерения, а? И возможность управляемого перемещения? Вправо, влево, м?

Она не отвечала, делая вид, что сосредоточена на дороге. На взгляд Рыгора, сосредотачиваться было совершенно не на чем: снова начался гладкий асфальт с каймой аккуратных белых столбиков. Он недоумевал, почему она так высокомерно ведёт себя с ним. Может, боится? Несмотря на худобу, она показалась ему привлекательной, и он стал продумывать ещё одну попытку наладить разговор. «Надо рассказать, что я — автослесарь. Хоть что-то да найдётся в её Шкоде, требующее внимания специалиста». Но только он открыл рот, собираясь начать, как в кармане зажужжал и запел мелодию телефон. Донельзя удивлённый, он суетливо завозился, извлекая мобильник из тугого джинсового кармана. Кто это мог быть?

— Алё? — произнёс он осторожно, наконец достав трубку.

— Здоров, Рыгор, — сказал я.

— Здоров… Это кто?

— Не узнал? Богатым буду, — я засмеялся. — Это Пилип! Как телефоны чинить, так ты помнишь обо мне, а как мне что надо — уже и не узнаёшь. Где пропадаешь?

— Да я это… — Рыгор судорожно соображал, что сочинить. Сказать о тюрьме и о разрыве с властями? Или не говорить? О простуде? О прозрениях? — Да я тут выехал по делам, понимаешь… А ты что, наладил связь, выходит?

— Уж с неделю как починил! Ждал тебя, ждал, а ты куда-то задевался. Помнишь, что обещал мне?

— Да помню конечно. Сделаем, Пилипыч, всё сделаем! — Рыгор оправился и заговорил уверенно и убедительно. — И фамилию сменим, и в загран отправим. Потерпи недолго, я как только вернусь — сразу к тебе.

— Смотри мне, Рыгорка, а то ведь я могу и назад всё сломать, — мрачно пошутил я.

Рыгор убеждал меня всё красочнее — женское соседство его вдохновляло. Достоинство, зрелость, чувственная хрипотца. Я постепенно успокоился и стал прощаться. Рыгор облегчённо пикнул кнопкой отбоя и взглянул в сторону женщины. Как её зовут, кстати? Надо узнать. Она как будто почувствовала — покосилась на него и спросила, где остановить. Он вскинулся: за стёклами и в самом деле уже проплывали вечереющие предместья.

— Да где-нибудь у магазина… Поужинать пора. А скажите, вам автомеханик не нужен?

Вопрос прозвучал слишком некстати, и она отрицательно покачала головой, даже не вникая в смысл. Рыгор зло стиснул зубы, отвернулся и стал искать за окном съедобную вывеску. Было бы неплохо узнать, Варшава это или ещё не Варшава, но он решил, что больше рта не раскроет. Снаружи мелькали аккуратные кирпичные домики со светящимися кое-где жёлтыми окошками, навстречу проносились чистые разноцветные автомобили. В горле у Рыгора знакомо зацарапало, и он, сдерживаясь, начал кашлять. В последние дни кашель становился всё неприятнее, и во время приступов смутно болело в глубине груди. Пока он, обхватив себя руками и сжав зубы, кашлял, машина остановилась.

— Вот здесь можете поужинать. Съешьте горячего супа, — её голос жалостливо смягчился.

Рыгор коротко поблагодарил и, продолжая кашлять, выбрался на выложенный серой брусчаткой тротуар. Он ещё надеялся, что она остановит его и скажет пару примирительных слов, или даже… Но дверь хлопнула, и джип, глухо рыкнув, укатился.

Он стоял перед трёхэтажным зданием, выкрашенным в жизнерадостный бежевый. Двери ближайшего подъезда были гостеприимно раскрыты наружу, а над ними изящными рукописными буквами значилось: Ресторан «Сметана». До сих пор Рыгору ни разу не приходилось бывать в ресторане, он только слышал, что это несообразно дорогое развлечение, исключительно для толстосумов. А тата рассказывал ему, как однажды в бурной молодости бывал в ресторане и оставил там всю свою месячную зарплату. «Вот же старый врун!» — с теплотой вспомнил Рыгор и вошёл. Напротив входа помещалась барная стойка с ярко освещёнными рядами пёстрых бутылок, а направо уходили в шахматном порядке резные столики. Сложенные домиками белые салфетки, зелёные вязаные абажуры, мягкий и уютный свет.

Приступ кашля прошёл, но Рыгор успел по инерции кашлянуть ещё несколько раз, и за стойкой его услышали. Зашуршала складываемая газета, и появилась официантка в строгом чёрном костюмчике, с кожаной папкой в руках. Невысокая, худенькая, со светлыми, собранными в хвостик волосами и слегка неправильным лицом, она так понравилась Рыгору, что он напрочь забыл о надменной владелице джипа. Она предложила Рыгору выбрать место по вкусу, и он, оглядевшись ещё раз, сел диванчик возле окна. На груди у неё был приколот квадратный значок с именем: Катерина. Она протянула ему раскрытую папку, в которой оказалось многостраничное меню с названиями и фотографиями блюд, и спросила, не принести ли что-нибудь сразу.

— Пиво холодненькое есть у вас?

— Конечно есть! Какое вы хотите?

Она стала длинно перечислять сорта. Рыгор не слушал и глядел на её лицо — как она говорит. Большие глаза смотрели неподвижно и чуть-чуть дико, а кончик широкого носа еле заметно двигался в такт губам. От крыльев носа опускались две трогательные морщинки. Губы замерли, и Рыгор понял, что она всё рассказала и ждёт ответа. Он попросил принести самое первое из списка. «Старопрамен?» — уточнила она, кивнула и ушла. Рыгор листал меню, но ни фляков, ни зраз, которые так ему понравились у Эвы, он не нашёл. Впрочем, все блюда были подробно и аппетитно описаны, и от одних только соусов Рыгор несколько раз сглотнул. Часто упоминались загадочные кнедлики, и, пока он пытался найти их фотографию, официантка принесла пиво в высоком бокале. Она поставила бокал на квадратную картонку с надписью «Б. Сметана», и, увидев, что он ещё изучает меню, собралась уходить.

— Катя! — позвал её Рыгор, и она услужливо повернулась к нему. — Катя, почему вы называетесь «Сметана»? У вас вся еда со сметаной?