— Заключённый, прошу вас подойти поближе. Можете взять стул.

Рыгор был сильно взволнован, он без возражений повернул к решётке стул и сел, глядя на гостей. Они тоже смотрели — сурово, решительно и немного брезгливо.

— Ваше имя? — начал спецназовец холодно.

— Рыгор, — Рыгор пожал плечами.

— Да! Я узнаю его голос! — воскликнул директор банка и указал на Рыгора пальцем. — Это именно тот человек, который ограбил банк!

— Как будто кто-то в этом сомневался, — хмыкнул оперный старичок и с насмешливым видом скрестил руки на груди.

— Вам-то откуда знать? — грубо сказал ему Рыгор.

— А чьи фотороботы по всему городу расклеены? — ответил старичок, презрительно смотря на него.

— Так там же только головы в шапках, и больше ничего! — возмутился Рыгор.

— Слушай, ты, бандит! Давай не будем! Я хоть и в деды тебе гожусь, но зрение у меня ещё хорошее! Я тебя сразу узнал, как только возле Оперного увидел. И если б я вовремя не сообщил, ты б ещё неизвестно чего успел натворить. Ворюга!

Спецназовец положил руку старичку на плечо, успокаивая его, и сказал:

— Заключённый, вы признаёте себя виновным?

— Да! — с вызовом подтвердил Рыгор. Отпираться было глупо. — Но за что меня держать здесь? Можно подумать, эти деньги имеют хоть какую-то ценность! Ведь они никому не нужны! Цветные бумажки, которые вы зачем-то заперли в банке!

— Он пытается выглядеть анархистом, — вполголоса обратился директор к спецназовцу. — Наверное, хочет придать своему делу политическую окраску. Демагог.

— Я демагог?! Да вы вспомните, когда вы деньги в последний раз в руках держали? — Рыгора понесло, и он не мог остановиться. — Когда зарплату получали в последний раз? Когда в магазине расплачивались? Нету никаких денег! Нету! Не нужны они!

— Не нужны? Когда вы грабили банк, они были вам нужны, а теперь вдруг стали не нужны, — директор посмотрел на спецназовца, как бы говоря ему: «каков хитрец!» — Теперь вы хотите разыграть невменяемость своими бессмысленными речами? Думаете, мы вам поверим? Напрасно вы считаете нас столь наивными.

Рыгор опустился на стул и закашлялся, закрыв глаза. Что-то доказывать было бесполезно. «Сейчас он ещё скажет, что своим кашлем я хочу симулировать туберкулёз». Он слышал, как директор, спецназовец и Кастусь о чём-то тихо переговаривались друг с другом, а потом спецназовец прочистил горло и твёрдо произнёс:

— Вы виновны и лишаетесь свободы. Выражаем надежду, что это послужит вам уроком.

Рыгор сидел, опустив голову и не открывая глаза. После короткой тишины послышались шаги, звук передвигаемых по паркету стульев, хлопанье двери, и всё стихло. С досадой он подумал, что забыл пожаловаться на голод и жажду. «И я забыл спросить, какой мне дали срок!» Он вскинулся, но за решёткой было уже пусто, все ушли. Рыгор подбежал к окну, схватился за решётку и увидел удаляющегося в сторону вокзала директора банка. Спецназовец и старичок, скорее всего, свернули направо, первый — к телевизионной вышке, второй — к оперному театру. «А Кастусь?! Куда ушёл он? Неужели меня оставили одного?» Рыгор запаниковал, но тут дверь снова хлопнула, и Кастусь вернулся.

— Кастусь! На сколько меня посадили? — спросил он, чувствуя, что голос его звучит недостойно робко.

— Будешь сидеть, пока не исправишься! — наставительно ответил Кастусь.

Он подошёл к своему столу и щёлкнул выключателем электроплитки, собираясь приготовить чай. Послышалось журчание воды, шипение капли, попавшей на раскалённую конфорку, лёгкий сухой шелест чаинок, падающих в фарфор. Потом Кастусь вышел из своей каморки с алюминиевой кружкой в руках и посмотрел на Рыгора, понуро стоящего у решётки.

— Кстати! Если скажешь, где искать твоего сообщника, Лявона, который в синей шапке был, это тебе зачтётся! Подумай.

На следующий день явился тата, охающий под двумя огромными пакетами и рюкзаком со съестными припасами.

— Рыгорка! Рыгорушка! Ах, если бы я знал, что ты здесь! — сморкаясь и тряся головой, сетовал тата. Он подошёл вплотную к двери и схватился обеими руками за решётку, фаланги его огромных пальцев загнулись внутрь ячеек. — Что я пережил без тебя! Отчаяние, настоящее отчаяние, сумрак и одиночество. Если бы я только знал, что ты здесь…

Чтобы скрыть слёзы, он нагнулся и попытался просунуть принесённые пакеты под решётку, но щель была слишком узка, и один из них порвался, обнаружив упаковку шоколадных пряников. Тата, кряхтя, присел на корточки и принялся разгружать пакеты, тут же подсовывая их содержимое в камеру. Рыгор, сначала виновато опустивший голову, при виде еды оживился и радостно улыбался, принимая и перекладывая к книжному шкафу татовы гостинцы. Сухари с ванилью, сухари с изюмом, пикантные сухарики, овсяное печенье, чипсы, снеки, мятное драже, три банки сгущёнки, розовый зефир, несколько крупных шоколадок и большой мешок с развесными вафлями — и это только первый пакет. Второй пакет содержал скоропортящиеся продукты, которые, как объяснил тата, нужно было съесть в первую очередь. В их числе были пластиковые контейнеры с чем-то ещё тёплым, две литровые стеклянные банки с супом, сметана, масло, сыр и коробка с пирожными. Одно из пирожных Рыгор тут же отправил в рот, после чего открыл банку с супом и с наслаждением понюхал. Это был гороховый суп, его любимый. Тата протянул ему сквозь решётку ложку и вилку, завёрнутые в стопку жёлтых салфеток.

Сев на стул, сдвинув колени и поставив на них банку с супом, Рыгор с упоением ел. Это было настоящее, полноценное счастье. Он чувствовал, как суп проливается по пищеводу вниз, в живот, наполняя его волшебной мягкой тяжестью. Тата смотрел на него влажными от умиления глазами, а потом снял со спины рюкзак и стал доставать пиво «Сябар», бутылку за бутылкой. От восторга и благодарности Рыгору захотелось расцеловать мясистое татово лицо. Он быстро и бережно принимал каждую бутылку из рук в руки, стараясь не коснуться стеклом ни пола, ни решётки, чтобы не зазвенеть (Кастусь продолжал читать лицом к стене), и ставил их на нижнюю полку книжного шкафа, потеснив военных историков.

Тата пообещал приходить через день и предложил Рыгору составить список необходимых ему вещей. Рыгор попросил принести ещё пива, книжек, дисков и магнитолу. Он стал объяснять, как найти магнитолу, которая должна была храниться в прихожей на антресолях. В этом момент скрипнула кровать, и к ним подошёл Кастусь. Рыгор спрятал пиво за спину. Кастусь, оказывается, слышал весь их разговор. Он сказал, чтоб они и думать забыли о музыке.

— Здесь вам не дискотека, а тюрьма! В случае нарушения режима посещения будут запрещены. А посетители будут наказаны за контрабанду, — он хмуро посмотрел на тату, и тот засобирался домой.

После сытного обеда жизнь вновь обрела полноту, радость и счастье. Смотреть в окно уже не хотелось, и Рыгор лёг на кровать, мечтая о скорой свободе. Ограбление снова показалось ему не мрачной ошибкой, а забавным недоразумением, и он подумал, что, оказавшись на воле, будет смешно и приятно вспоминать о месяце отсидки. С удовольствием он перебирал в памяти все подробности налёта на банк, каждый шаг и каждое слово, сказанное им и Лявоном друг другу. Как осветилось лицо Лявона, когда он взял в руки настоящее оружие! Впервые за всё время, прошедшее с ограбления, Рыгора посетило тёплое чувство к Лявону, уже почти забытое. «Помнит ли он обо мне? Раздобыл ли велосипед, который ему так хотелось? А как мы отчаялись, когда банк оказался закрыт!» — Рыгор блаженно улыбался своим мыслям.

И вдруг одна подробность поразила его! Рядом со входом в цокольный этаж банка… Да, совершенно точно: рядом со входом в Операционный зал была автостоянка! Ярко-жёлтые инкассаторские автобусы! Сердце Рыгора забилось. «Не может быть! Этого не может быть! Но я так отчётливо их помню — стоянка, автобусики, зелёный забор из металлических прутьев вокруг, — он сел на кровати. — И почему я раньше об этом не вспомнил? Так что же, значит, автомобили существуют? Может… и женщины?» Двумя большими шагами он подскочил к окну и стал всматриваться в проспект. Прошло несколько минут, но никакого движения там не было, как и раньше. Только покачивались на ветру ветви деревьев в Александровском сквере.