— Ну как тебе? Освежился? Полезли теперь на крышу загорать, — Рыгор, согреваясь, подпрыгивал на месте, изображая стойку боксёра.

Рыгор вынес из гаража алюминиевую стремянку, первым забрался наверх и улёгся, закинув руки за голову. Лявон осторожно поднялся следом. Железо крыши, окрашенное в коричневый, было тёплым от недавнего солнца, но Лявону скоро стало зябко. Он лёг на живот и поджал руки, покрывшиеся гусиной кожей. Перед его лицом была неровная краска, местами облупившаяся, мелкие полупрозрачные семена берёзы, островки болотно-зелёного мха. Рыгор тоже замёрз, и ему не лежалось. Он сказал, что принесёт пива, перешагнул через Лявона и скрылся внизу.

— Может, у тебя и полотенце найдётся? — спросил вдогонку Лявон. Рыгор крикнул, что поищет.

Полотенце пришлось ждать долго, оно, видимо, хранилось у Рыгора где-то в далёких запасниках, и найти его было нелегко. Лявон представлял, как Рыгор роется в глубоких сундуках с клёпаными уголками, доставая оттуда и рассматривая то камзол, то сюртук, то вышитую красными узорами скатерть. Лявон начинал дрожать. Нежный ветерок в отсутствие солнца и после ледяного купания казался откровенно холодным. Он сел и плотно обхватил колени руками. С волос стекала вода и собиралась каплями на кончике носа. Лявон касался набухшей каплей колена, и она растекалась еле заметными струйками по коже, приподнимая волоски. Ожидая следующую каплю, он с надеждой поднимал голову к небу. Сквозь облако было видно, как медленно движется внутри него бледно-жёлтое солнце.

Солнце успело добраться до середины, когда Рыгор вернулся с бутылкой пива, пакетом сока и маленьким вафельным полотенцем. Это было единственное полотенце, которое у него нашлось, но зато он гостеприимно предоставил Лявону вытереться первым. Начав с головы, Лявон понял, что сглупил — полотенце мгновенно вымокло и стало отвратительным. Рыгор открыл пиво, закурил и пообещал, что солнце сейчас появится. Лявон взял сок, запотевший, наверняка пролежавший в морозильной камере несколько суток. Содрогаясь, Лявон выпил его несколькими глотками. Рыгору, как видно, холод только прибавил настроения, он весело взглянул на Лявона и сказал:

— Это даже полезно — холодок! Закалка. Слушай кстати анекдот про спорт! Встретились как-то раз Пруст, Кафка и Джойс, и зашёл у них разговор, кто каким спортом занимается. Пруст говорит — я хожу в качалку. Кафка говорит — я катаюсь на велике и на сноуборде. Джойс говорит — а я вниз головой вишу. Пруст и Кафка удивляются — это что за модный спорт такой? йога? Джойс отвечает — какая нафиг йога. Когда головой вращаешь, то к ней кровь приливает, и поток сознания так и прёт, так и прёт!

И, не дожидаясь реакции Лявона. Рыгор расхохотался. Лявон, замёрзший и злой, демонстративно хмыкнул. «Он определённо ненормальный. Бредовые анекдоты». Отсмеявшись, Рыгор замолчал, и они стали вместе смотреть на облако. «И всё же он внимательный, Рыгор. Помнит, что я люблю именно апельсиновый сок, — думал Лявон, смягчаясь. — И следы… Мои следы ещё никогда не заходили так далеко». Он с удовлетворением отметил, что Рыгор молчал и не пытался сравнить облако с какой-нибудь черепахой.

Спустя минут пять облако действительно выпустило солнце из себя. Снова стало тепло. Лявон и Рыгор быстро согрелись и расслабились. Они переворачивались со спины на живот и обратно, сохли и жмурились. Сквозь закрытые веки солнце просвечивало насыщенно-красным, и на фоне этой красноты плавали маленькие, всегда ускользающие от прямого взгляда кружочки.

Высохнув, они спустились вниз. Рыгор занялся приготовлением спагетти с тушёнкой, а Лявона усадил в кресло-качалку. Уже зная о склонности Лявона к неожиданному засыпанию, Рыгор специально лязгал крышкой о кастрюлю, шаркал ногами и обстоятельно комментировал каждое своё действие: «Вот и вода закипела! Поломать спагетти надвое или будем есть длинные? Солить много или ты не любишь? Опять потерял консервный нож!» Когда спагетти были сварены, смешаны с тушёнкой и выложены в пластиковые тарелки, Рыгор предложил перейти в соседний гараж и послушать музыку.

— Люблю есть и слушать. Давай-ка я тебе тоже пиво открою. Держи! Ты, кстати, что любишь слушать?

Рыгор стоял перед своим музыкальным стеллажом, держа в одной руке тарелку, а другой перебирая пластинки. Лявон сел на кушетку и поставил тарелку рядом, она обжигала ладони. Глядя на аппаратуру Рыгора и высящиеся полки с записями, он вспомнил о диске, который ему подарили в награду за найденный телефон. Лявон принёс из кухни свой рюкзак, и спросил Рыгора, куда можно переложить деньги.

— У меня там на дне компакт-диск лежит. Я его ни разу не слушал.

— Деньги? Вываливай их на пол! — Рыгору так понравилась его идея, что он пристроил свою порцию спагетти на колонке, принёс сумку с долларами и тоже вытряхнул её на середину гаража. Образовалось миниатюрное подобие денежных гор, виденных ими в банке. С минуту они молча смотрели на кучу банкнот, Рыгор с возбуждением, а Лявон в каком-то оцепенении. Наконец Рыгор взял протянутый Лявоном диск и с шутливым подозрением осмотрел его.

— Шуберт? Песни? Ну и вкусы!

— Разве там Шуберт? С чего ты взял?

— Да вот же, карандашом подписано, тоненько. Нет, давай его чуть позже послушаем, — Рыгор положил диск на колонку. — А сейчас я «Валькирию» включу! Как раз под настроение, а?

Лявону это название ничего не сказало, и он пожал плечами. Рыгор подмигнул ему, как бы обещая развеять все его сомнения, раскрыл картонную коробку с набором пластинок и вытащил одну из конверта. Прежде чем положить пластинку на круг проигрывателя, он дунул на поверхность, поднёс её к самому носу и осмотрел под разными углами. Запустив круг вращаться и опустив иглу, Рыгор погасил свет, и «комната» теперь освещалась только из прохода на «кухню», откуда падал изломанный предметами жёлтый электрический прямоугольник. Рыгор снова взял тарелку в руки и сел рядом с Лявоном.

Рыгор очень любил эту оперу и прослушал её не один десяток раз. Сейчас он пропустил половину и поставил сразу «Полёт валькирий», чтобы произвести впечатление на гостя. Музыка нарастала, и по спине Рыгора побежали мурашки восторга. Компания Лявона добавляла удовольствия, он предвкушал, как тот проникнется Вагнером и отдаст должное ему, Рыгору, и его вкусу. Он тихонько засасывал в себя спагетти, стараясь не чмокать и ни единым звуком не мешать музыке.

Лявон действительно был впечатлён мощными и громкими созвучиями. То, что в музыке подразумевался именно полёт, Рыгор ему не сказал, и Лявону представился крепко сбитый, тяжёлый корабль в бушующем море и суровые викинги, борющиеся со штормом. Он вообразил себя одним из них, удерживающим твёрдыми ладонями толстую верёвку, поворачивающим парус. Хуторянка оценила бы это. Но скоро бушевание пришло к концу, сменилось торжественно-скучными диалогами, и Лявон отвлёкся на собственные мысли. В гараже пахло тушёнкой и пыльными коврами, а от денег исходил запах свежей бумаги. Он нагнулся, подобрал одну из пачек, попытался рассмотреть её в потёмках, понюхал, и стал гладить пальцем тиснёную поверхность верхней банкноты. Чувствовал он себя неважно: голова казалась большой и деревянной, как корабль, и мутной, как штормовое море, а тело совсем ослабло.

Доев тушёнку, Рыгор наклонился и поставил пустую тарелку на пол. До этого момента он избегал смотреть на Лявона, но теперь, когда до конца пластинки осталось совсем немного, Рыгор повернулся и с вопросительно поднятыми бровями заглянул ему в лицо. Лявон спал, приоткрыв рот. Рыгор с досадой поднялся с кушетки и подошёл к проигрывателю. Автостоп не сработал, пластинка продолжала вращаться, и на каждом обороте игла издавала мягкий щелчок. «Почему он всё время спит? Спал утром, когда я его встретил, спал возле банка в кустах, спал на лавке у Оперного, спит сейчас. Ещё только пять часов вечера! И что мне теперь делать?» Он положил пластинку в конверт и сунул на место. Прошёл к холодильнику и взял ещё одно пиво, крепкое. «А может и хорошо, что он заснул. Мы и так за сегодня сделали выше крыши. Не будем торопить события, пусть всё идёт своим чередом».