— Замучился? Потерпи, браток, главное дело сделано! Ты давай посиди, а я за чипсами в гастроном сбегаю.

За время, проведённое в дороге, Рыгор уже порядком проголодался, и в животе у него образовалась пустота, требующая заполнения. Лявон, слабо кивнув, откинулся на спинку скамьи, вытянул ноги и закрыл глаза.

Рыгор вернулся через минут десять с двумя огромными пачками чипсов, свёртком разогретых сэндвичей, тремя бутылками пива и литром апельсинового сока, специально для Лявона. Лявон крепко спал. «Странный. Сколько можно спать? Потому он такой и заторможенный, что спит помногу». Рыгор сел рядом, откупорил пиво с помощью гаечного ключика и принялся за сэндвичи.

Было тихо и тепло, где-то в глубине парка пела птичка. Рыгор жевал и, глядя на серый, сумрачный фасад Оперного театра, размышлял, что в таком месте очень хорошо было бы исполнять Вагнера. Бывают ли там вообще концерты? В голове у него заиграла увертюра к «Валькирии», он стал покачивать головой в такт музыке и подпевать мычанием в нос. Съев второй сэндвич, он снял кроссовки, снял носки, аккуратно положил носки на кроссовки и вытянул уставшие ноги параллельно Лявоновым. У него длиннее, но у меня мощнее. Сладко пошевелил пальцами. «Как хорошо всё удалось! Так легко и просто!» — мысли его перетекли на удачное ограбление. Не пересчитать ли деньги? Ладно, потом. Он задумался, как будет выбирать и покупать квартиру. В каком районе лучше? Может, прямо здесь, в центре? Тихо, свежо, театр рядом. Можно гулять в парке вокруг, валяться на траве, с копчёными колбасками…

Рыгор дожевал сэндвич и потянулся за следующим, но рука нащупала только пустой пакет с крошками хлеба. Он взглянул на спящего Лявона и рассудил, что если соне не досталось сэндвичей, то в этом виноват только он сам. Хватит ему и чипсов. Но когда же он проснётся? Рыгор опустил пустую бутылку и пакет с крошками в чугунную мусорку, открыл ещё пива и встал. Ему захотелось немного прогуляться босиком, и он направился к театру.

По прогретым солнцем плиткам, по пробившейся между ними мягкой травке было приятно ступать. Всходя по ступеням к главному входу и рассматривая фигуры на портике, он старался поднимать босые ноги повыше, чтобы не ударить о камень пальцы. Миновав линию квадратных колонн, он обнаружил на одной из дверей то, на что смутно надеялся — афишу. Написанная сиреневым карандашом на квадратном белом листе картона, она показалась ему странной и неподобающей. Но раньше афиши ему никогда не попадались, сравнивать было не с чем, и он отогнал сомнения. Начав читать, Рыгор даже присвистнул от удивления — афиша обещала в ближайшем будущем торжественное открытие сезона и сообщала, что полным ходом ведутся приготовления к постановке оперы Вагнера «Летучий голландец». Никаких подробностей и дат не сообщалось. Перечитывая её несколько раз подряд, Рыгор удивлялся сам себе, как ему раньше не приходила в голову мысль о посещении театра. Он потянул на себя ручку двери, но она не поддалась. Рыгор отпил из бутылки. «Наверное, в воскресенье у них выходной. Надо будет прийти через недельку в рабочее время и узнать точную дату. Отличный день сегодня! День побед, удач и добрых новостей». Чувствуя себя совершенно счастливым, он спустился назад и разбудил Лявона. Пора было двигаться дальше.

Спустя час они добрались до гаражей. Охранник дядя Геня уже был на месте, необычно рано для него. Он прогуливался возле своего кирпичного домика и увидел их издалека: помахал смуглой волосатой рукой и поднял шлагбаум. Надобности в этом не было никакой, но ему нравилось таким образом показывать важность своих служебных обязанностей. Дядя Геня выглядел типичным дачником, уже не молодым, но ещё не пожилым, жилистым, с седеющей щетиной, в старых брюках со стрелочкой и застиранной белой футболке. По утрам и вечерам дядя Геня копался с супругой в огороде, а днём на несколько часов приходил к гаражам, поболтать с Рыгором и порешать кроссворды. Тем не менее, о положении охранника у него имелось особое представление, он считал свою должность в некотором роде руководящей. Поэтому, подняв шлагбаум, он не стал встречать Рыгора и Лявона на ногах, а для солидности вернулся в домик, надел на нос свои любимые очки без оправы, блеснувшие в солнечном луче, и взял в руку карандаш.

— Дядя Геня — отличный мужик. Свой человек, — объяснил Рыгор Лявону и, когда они поравнялись с синей водопроводной колонкой, крикнул: — Здорово, дядя Геня! Как живёшь?

Дядя Геня заулыбался, задвигался за стеклом. Ничуть не удивившись автоматам за плечами у друзей, он высунулся из домика и с возгласом «Лови!» бросил Рыгору большое красное яблоко. Рыгор легко поймал его, передал Лявону, а сам запустил руку в пакет с деньгами. Проходя мимо открытой двери, кинул туда тугую пачку денег, метко, прямо на колени дяде Гене.

— Ну, кого уже ограбили, боевики? — дядя Геня засмеялся и постучал пачкой по столу. — Пострелять из калаша дадите, мать вашу? Ха-ха!

— Дядь Геня, если тут спецназовец вдруг появится, ты дай мне знать.

— Не боись, враг не пройдёт! — он снова помахал им рукой.

Лявону он не понравился. «Дикий какой-то дядька. Такое впечатление, что автоматы, пачки денег и спецназ — это для него норма жизни». Он обернулся и увидел, как дядя Геня опускает шлагбаум. Ветерок надувал его футболку, как парус.

Гаражи немного разочаровали Лявона своими скромными размерами, но, когда Рыгор отпер замок и раскрыл створку ворот, он почувствовал симпатию: внутри оказалось очень уютно. Лявон стоял у входа, трогал металл ворот и осматривался. Особенно его удивили развешенные на стенах всевозможные принадлежности, инструменты и неожиданные предметы, вроде тачки на трёх колёсиках, зелёной резиновой грелки или двух связанных за ручки веников. Он подошёл к сверлильному станку и с уважением провёл пальцами по его мощному патрону с шероховатой насечкой.

— Проходи, располагайся. Здесь кухня, а там комната. Постась послушать что-нибудь, пока я макароны сварю, — тон Рыгора заметно изменился, стал ещё более уверенным и небрежным: здесь он был абсолютным хозяином.

Рыгор бросил сумку под верстак, поставил автомат за холодильник и упал в кресло-качалку у холодильника, громко сказав «уфффф». Он понюхал себя под мышкой и поморщился. Лявон с неприязнью отвёл глаза. «Какой он вульгарный. И что я здесь делаю? А взять и уйти — невежливо. Унизительное положение!» Чтобы отвлечься, Лявон воспользовался приглашением: прошёл, нагнувшись, во второй гараж и сел на кушетку.

— Только не спи! Пошли, вымоемся! — Рыгор заглянул в проём, снимая с себя футболку. — Бани нет, но не ходить же грязными! Сегодня был великий день, и теперь мы совсем другие люди! Чувствуешь, как ты изменился с утра?

Лявон не чувствовал ничего, кроме смутного раздражения, но встал и вышел вслед за Рыгором наружу. Рыгор, гордо расправив плечи, неторопливо шествовал мимо рядов гаражей. У колонки он широко расставил ноги и нажал на рукоятку. Вода появилась, как всегда, не сразу, а через минуту, давая понять, что ей непросто, и она бежит издалека. Рыгор попросил Лявона подержать ручку, наклонился, сложил ладони ковшиком и, дождавшись струи, сначала умыл лицо, потом с криком и смехом сунул под неё голову, а потом стал плескать воду себе на грудь, на шею, на руки. Неожиданно он зажал рукой кран и направил тугие брызги на Лявона. Лявон вскрикнул и отскочил, оттягивая от тела намокшую и прилипшую рубашку.

— Стой! Не отпускай ручку, а то снова ждать придётся! Больше не буду, — хохотал Рыгор. — Раздевайся, тепло!

Дядя Геня за стеклом своей сторожки смеялся и показывал им большой палец в знак одобрения. Вода была очень холодная, но Лявон вдруг опять почувствовал, что энергия Рыгора подпитывает его, как батарейка. Увлекаемый волной душевного подъёма, он фыркал, кричал и веселился вместе с Рыгором. Они плескались и брызгались минут пять, и брюки тоже вымокли насквозь, их пришлось снять и развесить на створке ворот гаража. Солнце спряталось за тучку, стало прохладно.