Угроза эта была весьма серьезной. Никакого парламентского расследования Визенталь, естественно, не хотел (опасаясь, что оно приведет к закрытию Центра) и вынужден был сдаться. Тем более что за некоторое время до этого получил от своего адвоката, Ганса Пернера, письмо, где тот хоть и в деликатных выражениях, но однозначно предупреждал, что, если состоится суд, Крайский может предъявить такие улики, опровергнуть которые трудно, даже если они и не будут соответствовать действительности. Давили на Визенталя с целью побудить его отозвать свой иск и многие другие. Кроме того, несколько человек попытались уладить его конфликт с Крайским путем личного вмешательства. Среди них были, в частности, Вилли Брандт, редактор еженедельника «Профиль» Петер Михаэль Лингенс (почти целый час проговоривший по телефону с Хайнцем Фишером, оказавшимся другом его детства), а также еврейский миллиардер Карл Кахане.
В конце концов с Крайским встретился и побеседовал будущий президент еврейской общины Айвен Хакер, и они совместно сформулировали заявление, которое канцлер обязался сделать в случае, если Визенталь отзовет свой иск. В этом заявлении – написанном Крайским от руки – говорилось, что он никогда Визенталя в сотрудничестве с нацистами не обвинял и считает инцидент исчерпанным. По требованию Визенталя отменено было также решение создать парламентскую комиссию.
Десятью годами позже Фишер выразил по поводу всей этой истории сожаление и написал, что с годами научился вести себя более «зрело».
Когда Крайский сказал журналистам, что в его распоряжении имеются улики, свидетельствующие о том, что Визенталь сотрудничал с нацистами, он не солгал, однако по большей части эти «улики» были чепухой, не имевшей никакой ценности, и их прислали ему уже после того, как он объявил о своих обвинениях публично (после чего, кстати, начал получать письма поддержки как от проживавших в Южной Америке бывших нацистов, так и от неонацистов, и в одночасье сделался кумиром отрицателей Холокоста и антисемитов во всем мире). Тем не менее он вцепился в эти «улики» мертвой хваткой, как если бы нашел какое-то невероятное сокровище. Лютая ненависть к Визенталю ослепила его, заставила забыть о порядочности и лишила способности мыслить здраво. Однако его заявление о том, что Визенталь работал на гестапо, родилось не на пустом месте – Крайский это не придумал. Он нашел данную информацию в одном из архивов, где хранился отчет, присланный послом Австрии в Польше.
В июне 1969 года, писал посол, один из руководителей польского Министерства внутренних дел рассказал ему, что в Варшаве разгорелся спор. После того как Польша – вследствие Шестидневной войны – разорвала дипломатические отношения с Израилем, Визенталь начал публиковать имена людей с нацистским прошлым, занимавших в Варшаве высокие посты, и польское правительство рассматривало это как «антикоммунистическую провокацию». Соответственно возник вопрос, что делать. В распоряжении Министерства внутренних дел имелась информация, что Визенталь был агентом гестапо, и спецслужбы предложили предать ее огласке, однако Министерство иностранных дел этому воспротивилось. Так, может, спросил польский чиновник, хотя бы вы, австрийцы, можете что-то с Визенталем сделать? Посол, естественно, ответил, что Австрия – страна свободная и с Визенталем ничего поделать нельзя.
Через полгода после этого польский министр иностранных дел беседовал с австрийским дипломатом Францем Карасеком и заявил, что деятельность Визенталя наносит ущерб отношениям Польши и Австрии, но Карасек тоже ответил, что помешать Визенталю делать то, что он делает, весьма затруднительно. Тогда австрийский посол, который на этой беседе присутствовал, предложил польскому министру иностранных дел передать информацию, изобличающую Визенталя, в руки Австрии. Так они и порешили, и Карасек даже счел необходимым послать об этом специальный отчет министру иностранных дел Курту Вальдхайму (копии отчета были разосланы и другим министрам; одна из них сохранилась в архиве Крайского). Но хотя в конечном счете поляки, потратившие на слежку за Визенталем очень много времени, никаких улик предоставить Австрии так и не смогли (как не смогли предоставить их в свое время спецслужбам ГДР), тем не менее Крайский, несмотря на отсутствие доказательств, за их обвинения охотно уцепился.
Через несколько месяцев одна из польских газет написала, что во время войны Визенталь работал в немецкой разведке. Визенталь обвинение публично опроверг, но подозрения Крайского, что в прошлом Визенталя есть какие-то темные пятна, это, по-видимому, только укрепило.
Как только Крайский развязал кампанию против Визенталя, к ней подключился весь его правительственный аппарат и на столе канцлера с вызывающей изумление оперативностью стали появляться всякого рода отчеты, извлеченные из старых архивных папок. В них рассказывалось о том, как Визенталь работал с перемещенными лицами в Биндермихле и как подавал прошение об австрийском гражданстве. Принесли Крайскому и целую пачку документов, собранных Визенталем, когда он добивался от Германии выплаты компенсации, а также его подробную биографию. В одном из документов даже говорилось, что Визенталь имеет право писать титул «инженер» только после своего имени, а не перед ним. Невольно напрашивается вывод, что все то время, пока Визенталь жил в Австрии, спецслужбы вели за ним постоянную слежку, и вот теперь все ее результаты лежали у канцлера на столе.
Плюс к тому, Визенталя начали подслушивать. Крайский получил донесение о разговоре Визенталя с двумя людьми в ресторане аэропорта перед вылетом во Франкфурт, и, согласно этому донесению, Визенталь сказал, что ищет информацию о родственниках Крайского. Личность людей, с которыми Визенталь беседовал, выяснить не удалось, но зато канцелярия Крайского получила полный список пассажиров рейса, которым летел Визенталь.
В сбор информации включились также работавшие в других странах австрийские послы и консулы; из Лондона, Осло, Оттавы и Мюнхена в Вену стали стекаться всякого рода доходившие до дипломатов слухи. Телефоны в канцелярии Крайского звонили не переставая.
Изъявляли желание помочь канцлеру и рядовые граждане. Одним из них был доктор Вильгельм Шаллер. Канцелярия Крайского срочно направила к нему домой следователя, и тот взял у него показания. В 1944 году Шаллер служил на юге Польши, в городе Тарнуве (где исполнял обязанности начальника военной тюрьмы), и несколько раз видел стоявшего на углу одной из улиц высокого, крепкого, хорошо одетого молодого человека лет тридцати, который явно был евреем. Этот человек, сказал Шаллер, руководил швейной мастерской, где работали 20–25 женщин, но как его звали, он тогда не знал. После войны он поселился в Линце и в начале 1946 года увидел этого человека снова, причем даже запомнил, где именно: на Вифлеемской улице, где находился офис еврейской общины. Шаллер утверждал, что он наделен фотографической памятью, и никаких сомнений в том, что это тот самый человек, у него не было. Он завязал с ним разговор, и тот сказал, что тоже помнит его по Тарнуву, а на вопрос, чем он занимается в Линце, ответил: «Швейными машинами». Прошли годы, и как-то раз, после поимки Эйхмана, Шаллер увидел в газете фотографию Визенталя. Это был все тот же человек из Тарнува, в этом Шаллер не сомневался. Иными словами, Визенталь сотрудничал с СС.
Следователь службы безопасности, бравший показания у Шаллера, допросил также Карла Хайнца Вайдницера, служившего в авиации. Весной 1944 года Вайдницер по каким-то служебным делам оказался в Тарнуве. Проходя мимо одного из домов, он заглянул в окно и увидел там швейную мастерскую, где работали женщины. Перед домом стоял человек в броской одежде: на нем были полосатые брюки и темный пиджак. Он поздоровался с Вайдницером, и тот тоже его поприветствовал. Спутник Вайдницера, немецкий офицер, спросил его, почему он здоровается с евреем. «Я не знал, что он еврей, – ответил Вайдницер. – У него нет желтой нашивки». – «Это потому, что он находится под покровительством СС и носить нашивку не обязан», – объяснил офицер и добавил, что этот еврей руководит швейной мастерской, организует для эсэсовцев охоты и сумел убедить их, что в этом районе можно найти нефть. «Кроме того, – сказал офицер, – он знаком с Эйхманом».
