В архиве Визенталя нет документов, подтверждающих достоверность этого рассказа, и некоторые другие источники заставляют предположить, что он его придумал, желая скрыть имя настоящего информатора. Вполне возможно, что человек, рассказавший ему, что Штангль находится в Бразилии, пришел к нему по поручению бывшего зятя Штангля, Герберта Гавела. Гавел был женат на дочери Штангля, но, когда та от него ушла, решил отомстить. Жена Штангля сказала Гите Серени, что Гавел открыто угрожал выдать Штангля Визенталю. Это было в 1964 году, вскоре после того, как Визенталь упомянул имя Штангля на пресс-конференции, посвященной Хартхайму. Штангль тоже читал сказанное Визенталем на этой пресс-конференции. По словам его жены, с момента похищения Эйхмана он жил с мыслью, что его день тоже придет.
На суде Штангль заявил, что Визенталю его сдал зять. Визенталь на этом суде присутствовал. В перерыве к нему подошли журналисты и спросили, так ли это, и, по крайней мере, один из них утвержал – со ссылкой на Визенталя, – что источником действительно был Гавел и что в обмен на информацию Визенталь заплатил ему семь тысяч долларов.
Судя по всему, Гавел пригрозил подать на Визенталя в суд и потребовал опровержения, так как Визенталь заявил, что его неправильно поняли и никаких контактов с Гавелом у него не было (при этом, правда, он не исключил, что именно Гавел послал к нему человека, сказавшего, где находится Штангль). Но Гавел, по-видимому, этим не удовлетворился, и тогда Визенталь послал ему заявление, сформулированное так, словно было составлено после консультации с адвокатом: «В данном письме я хочу публично заявить, что вы не имеете к этому делу никакого отношения и что я никогда не вступал с вами в контакт, ни устно, ни по телефону, ни письменно». Однако членов семьи Штангля это не убедило; они считали, что человек, пришедший к Визенталю, был дядей Гавела. Серени говорит, что этот дядя жил в Вене и был еврейского происхождения.
Сотрудник Моссада, работавший под псевдонимом Мордехай Элазар, позднее говорил, что Визенталь нашел Штангля самостоятельно. То же самое писал прокурор Альфред Шпис, выступавший на судебном процессе над Штанглем. Это может объяснить, почему после того, как Визенталь в 1964 году получил информацию о местонахождении Штангля, прошло так много времени, прежде чем Штангль был арестован (это произошло только в 1967 году). Данный вопрос возникает в том числе и потому, что в отчете, где рассказывается о поисках Штангля, Визенталь пишет, что точный адрес Штангля известен ему вот уже три года, а в одной из своих книг говорит, что адрес был у него уже «через несколько недель» после того, как ему стало известно, что Штангль находится в Сан-Пауло. По-видимому, в этом – как и в других случаях – он просто несколько «увлекся». На самом деле точный адрес Штангля стал ему известен лишь незадолго до ареста последнего. Однако о том, что Штангль работал на заводе «Фольксваген», он действительно знал уже в 1964 году.
Документы, хранящиеся в архиве Визенталя, свидетельствуют, что, начиная с августа 1964 года, он с помощью писем, телеграмм и телефонных звонков руководил из Вены настоящей детективной операцией, которую сам же и финансировал, а в конце концов даже отправил в Бразилию своего человека. Также он послал чек на сумму сто долларов (и пообещал заплатить еще четыреста) человеку, которому удалось раздобыть список работников завода «Фольксваген» и составить перечень тех из них, кого звали Франц. Однако Штанглем, увы, никто из них не был. Тогда Визенталь нанял дополнительных следователей (которым тоже заплатил), и выяснилось, что Штангль называл себя «Пауль».
В то время у Визенталя уже были связи с организациями евреев, уцелевших во время Холокоста, и еврейскими активистами в разных странах, включая Бразилию, в частности с представителем Всемирного еврейского конгресса в Бразилии доктором Витеком Винтерштейном. До войны Винтерштейн был одним из руководителей еврейской общины Словакии, но во время Холокоста сумел выжить. Он познакомил Визенталя с бразильским сенатором-евреем Арао Штейнбрухом, с которым Визенталь встретился на каком-то конгрессе в Брюсселе. Они стали переписываться, и на каком-то этапе Визенталь даже послал ему 3000 долларов, «на покрытие расходов». Винтерштейн сделал ему за это выговор, написав, что «сенатору хватило бы и тысячи», но в любом случае Штейнбрух пустил в ход свои связи.
Визенталь прилагал лихорадочные усилия, чтобы убедить правительство Австрии потребовать у Бразилии выдачи Штангля. К тому времени ордер на его арест в Австрии уже был выдан, но Визенталю, как обычно, пришлось уговаривать чиновников сделать то, что необходимо. В архиве Визенталя хранится подборка телеграмм, из которых явствует, что Штейнбрух просил срочно прислать ему необходимые документы. Параллельно Визенталь обратился в израильскую полицию и попросил незамедлительно взять показания у бывших узников Треблинки.
Визенталь очень боялся, что информация об операции просочится в прессу и Штангль сбежит. «После печального опыта с Менгеле и другими я не хочу действовать по официальным каналам», – писал он израильской полиции. Чем больше людей узнавали о приближающемся аресте Штангля, тем сильнее Визенталь нервничал. Письма и телеграммы, которыми он обменивался со своими корреспондентами в Бразилии, были закодированы, и в какой-то момент он даже хотел полететь в Бразилию сам.
Австрийский ордер на арест Штангля был переведен на португальский язык и отправлен послу Австрии в Бразилии. Теперь Штангля уже можно было арестовать. Однако полиция Бразилии ждала, пока закончится карнавал. Тем не менее в середине февраля 1967 года она установила за домом Штангля слежку.
Через две недели он был арестован. Операция по его аресту была срежиссирована как настоящая драма. Три агента полиции в сопровождении фоторепортера приехали в одну из больниц Сан-Пауло, представились и приказали одной из медсестер позвонить на завод «Фольксваген» и сказать Штанглю, что его дочь пострадала в автомобильной аварии, лежит в больнице и ему стоит немедленно приехать. Через полчаса Штангль прибыл, и его арестовали. Это стало мировой сенсацией; в Израиле газеты сообщили об этом на первых полосах.
Визенталь услышал об аресте в аэропорту Амстердама, откуда должен был вылететь в США. Он боялся, что Бразилия откажется Штангля выдавать, и немедленно пошел к телефону. Сначала он позвонил своим друзьям в разных странах и попросил их организовать демонстрации у бразильских посольств; затем позвонил в ФРГ министру юстиции земли Северный Рейн-Вестфалия и попросил его потребовать выдачи Штангля, после чего позвонил знакомым в Польше и попросил их заставить польское правительство тоже потребовать выдачи Штангля. Чтобы добиться экстрадиции из южноамериканской страны, объяснял Визенталь позднее, прошений должно быть как можно больше. Когда он прибыл в Нью-Йорк, его известность помогла ему получить аудиенцию у сенатора Роберта Кеннеди. По словам Визенталя, тот немедленно позвонил послу Бразилии и тоже потребовал выдачи Штангля.
Бразилия согласилась экстрадировать Штангля в ФРГ. Через какое-то время выяснилось, что он всегда жил под своей настоящей фамилией, что и он сам, и члены его семьи находились на учете в австрийском консульстве в Сан-Паулу и его имя числилось в списке разыскиваемых преступников. Таким образом, если бы сотрудники консульства делали свое дело как следует, они вполне могли бы выйти на Штангля и потребовать его экстрадиции самостоятельно. «Если Визенталь считал, что Штангль живет в Сан-Паулу, то почему он не обратился к нам?» – спросил впоследствии один из них Гиту Серени, изображая из себя святую наивность. Фирма же «Фольксваген» буквально «встала на уши», чтобы убедить Визенталя, будто не знала, что Штангль у них работает, и через известного члена бундестага Вальтера Ляйслера Кипа передала свои извинения.
Суд над Штанглем состоялся в Дюссельдорфе и начался в мае 1970 года. Через несколько месяцев Штангль был приговорен к пожизненному заключению. Однако через год он умер и, таким образом, отделался очень легким наказанием. Тем не менее Визенталь о потраченных усилиях не жалел. Штангль был одним из главных военных преступников, и никто не сделал больше Визенталя, чтобы его найти, причем в распоряжении у него были только вера в правильность того, что он делает, настойчивость в достижении поставленной цели, личные связи и известность. Даже если бы Штангль был единственным военным преступником, которого ему удалось довести до суда, он мог бы сказать себе, что прожил жизнь не зря.
