После суда над Эйхманом главы еврейской общины Вены преисполнились решимости потребовать суда над нацистскими преступниками и, зная, каким высоким авторитетом пользовался Визенталь, решили (после консультаций с израильским посольством) создать в городе Центр документации, перед которым ставились три основные задачи: бороться с антисемитизмом, собирать свидетельства об истреблении евреев и искать нацистских преступников, дабы предать их суду. У Визенталя, таким образом, впервые появилась возможность полностью посвятить себя главному делу своей жизни. Друзья из мемориала «Яд-Вашем» прислали ему в связи с этим поздравительную телеграмму. Однако из-за того, что в качестве вице-президента линцской общины Визенталь был замешан в многочисленных дрязгах, к нему относились с определенной долей недоверия, и австрийские еврейские общины (договорившиеся совместно финансировать деятельность нового центра, включая зарплату Визенталя) выделили только половину той суммы, которую он запросил.
Располагалась новая организация в самом центре города, по адресу переулок Целинка, дом 4, в респектабельном «буржуазном» здании с неоклассицистскими мраморными колоннами, массивной деревянной входной дверью и фойе с цветным мозаичным полом и потолком, украшенным фреской с цветами. Но Визенталь получил там всего две маленькие комнатки и секретаршу на полставки – как какой-нибудь мелкий общинный клерк – и был этим оскорблен. Планы у него были большие, и узкими рамками еврейской венской общины он свою деятельность ограничивать не собирался.
Он приступил к работе в октябре 1961 года и уже в первые несколько недель установил контакты с австрийскими органами суда и правопорядка. Он всегда подчеркивал, что не имеет намерения подменять государственные структуры и постоянно напоминал австрийцам, что они обязаны очиститься от пятен прошлого самостоятельно, однако жизнь быстро научила его, что для того, чтобы тот или иной нацистский преступник предстал перед судом, кто-то должен провести предварительное расследование и представить властям проверенные улики, после чего у них уже не останется другого выхода, как продолжать следствие.
Он укрепил связи с западногерманским Центральным управлением по расследованию нацистских преступлений в Людвигсбурге, израильской полицией и целым рядом исследовательских институтов и, помимо всего прочего, вплотную занялся упоминавшимися на суде в Иерусалиме помощниками Эйхмана, которых ему тоже хотелось поймать.
Эрих Райакович был адвокатом и бизнесменом. Первые услуги, которые он оказал нацистам после того, как они в 1938 году присоединили Австрию к Германии, были связаны с ограничением экономических прав евреев и конфискацией их имущества. Эйхман уговорил его поступить на работу в нацистскую службу безопасности и послал в Голландию. Согласно документам, представленным суду обвинением на процессе над Эйхманом, Райакович руководил отправкой евреев на смерть.
Визенталь был не первым, кто стал искать Райаковича: до него им интересовалось ЦРУ в связи с поисками конфискованного у евреев имущества, однако достаточной настойчивости не проявило, и Райаковичу удалось от наказания ускользнуть. Он поселился в Италии, поменял фамилию на «Райа» и стал торговать со странами коммунистического блока, в частности с ГДР и КНР. По этой причине он снова привлек к себе внимание ЦРУ, но, судя по всему, на этом этапе оно либо не знало, что Райа – это Райакович, либо попросту этим не интересовалось. Американцы хотели использовать связи Райи за «железным занавесом», но тот им отказал. Тем временем на его имя в материалах суда над Эйхманом наткнулся Визенталь.
На допросе Эйхман упомянул о беседе, состоявшейся у него с Райаковичем в Аргентине, и поначалу Визенталь решил, что Райакович тоже скрывался в этой стране. Тем не менее он передал собранные им улики австрийским властям и сумел добиться от них выдачи ордера на арест.
По его словам, время от времени он общался с опытными венскими адвокатами, занимавшимися еврейским имуществом, и однажды кто-то сказал ему, что Райакович – это бизнесмен по фамилии Райа, проживающий в Милане. Визенталь не рассказал, от кого именно ему стало об этом известно, но своего желания поймать Райу не скрывал. Это дело потребовало от него большого терпения.
В первом отчете о деятельности своего Центра, опубликованном в апреле 1962 года, Визенталь сообщил, что, хотя место проживания Райи ему установить удалось, денег для финансирования действий, необходимых для ареста преступника, у Центра нет. Однако в отчете, опубликованном двумя годами позже, он говорит, что деньги все же нашел и съездил в Италию, причем перед отъездом сумел получить важную информацию в одном из банков, с которым Райа поддерживал деловые отношения. Визенталь сказал сотрудникам банка, что якобы собирается заниматься с Райей бизнесом, и те не только дали ему адрес Райи в Милане, но и – почему-то – сообщили номер его автомобиля.
В Милане Визенталь пошел к начальнику полиции, встречу с которым устроил ему глава местной еврейской общины. В таких случаях Визенталю нередко помогала его известность. Начальник спросил его, не он ли принимал участие в поимке Эйхмана, и, когда Визенталь ответил утвердительно, спросил, на чем тот собирается увозить пленника – на самолете или корабле.
Хотя итальянцы и отнеслись к Визенталю с симпатией, тем не менее сказали, что просьбу об аресте удовлетворить не могут, поскольку Райа не гражданин Италии и никаких итальянских законов не нарушал. Тогда еврейская община обратилась к министру юстиции, и тот сказал, что в принципе он мог бы выдать ордер на арест Райи сроком на 60 дней, но только если получит официальную просьбу от австрийского правительства. В результате Визенталю пришлось отправиться в странствие по лабиринтам венской бюрократии.
Убедить австрийские власти обратиться к Италии с просьбой об аресте Райи оказалось непросто. Чиновники либо уклонялись от ответа вообще, либо давали Визенталю ответы туманные и расплывчатые, либо говорили, что следствие по делу Райи ведется, но окончательных результатов еще нет, и так далее и тому подобное, а генеральный прокурор Палин заявил ему, что «тот, кто создает концлагерь, поступает, разумеется, по-свински, но сегодня это деяние более ненаказуемо», после чего его канцелярия уведомила Визенталя, что окончательный ответ будет дан только после того, как Палин вернется с пасхальных каникул. Прокурор явно никуда не торопился. «Лишь потом, – писал Визенталь позднее, – я узнал, что Палин и Райакович учились в одной школе в Граце».
Оставался только один выход (и по своему опыту Визенталь знал, что этот метод обычно срабатывает): он позвонил корреспонденту итальянской газеты «Корьера делла сера», рассказал, о чем идет речь, и уже через несколько часов корреспондент прибыл к Райе домой и попросил дать интервью. Визенталь понимал, что после этого Райа может сбежать (и действительно на следующий день тот пошел в банк, снял крупную сумму денег, сел в свой красный «фиат» и исчез), но Визенталь, к счастью, знал номер его машины.
Другие газеты тоже проявили к этой истории интерес, но Визенталь хранил верность «Корьера делла сера», и через какое-то время один из корреспондентов газеты позвонил ему и сказал, что Райа въехал в Швейцарию, где у него была вилла. Визенталь известил об этом швейцарскую полицию. На виллу, правда, Райа так и не приехал, но горничная, работавшая в одной из гостиниц в Лугано, узнала его по фотографии в газете, и полиция попросила его покинуть страну. Однако когда он попытался вернуться в Италию, его туда уже не впустили. Отказались его впустить также Франция и ФРГ.
Визенталь наблюдал за всем этим не без удовольствия. Время от времени он получал сообщения, что Райаковича видели то там, то сям, после чего тот снова исчезал, и Визенталь пишет, что это напоминало ему арию из оперы Россини «Фигаро здесь, Фигаро там». В какой-то момент он узнал, что Райа собирается прибыть на самолете в Вену – рейсом из Цюриха – и вместе с несколькими журналистами отправился встречать его в аэропорт, но Райа так и не прилетел. Оказалось, что его самолет совершил промежуточную посадку в Мюнхене, где он сошел и снова исчез.
