— Да всё на самом деле не так сложно, — сказал Нур, показывая на экраны. — Вот, справа, идёт цена данного момента на основные сырьевые ресурсы: золото, платину, нефть, алюминий… Ну, и так далее. Нас интересует левый экран. Видишь?

Лёвка кивнул. Видеть–то он видел, но понимал ли — вот вопрос.

— Графа первая — название компании, — продолжал Нур. — Вон наша «Сефернефть», а чуть выше — НКНК. Строкой ниже — УКОС. Вторая графа — стоимость покупки акций. Третья — цена предложения. Если мы правы в наших подозрениях, то цифры эти очень скоро начнут меняться. А теперь, смотри внимательно…

Лёвка сосредоточенно грыз ногти, что означало для него наивысшую степень сосредоточенности. Спустя буквально полчаса циферки напротив названия «Севернефть» начали действительно меняться. В сторону пока вроде бы незначительного роста.

К двенадцати котировка акций «Севернефти» выросла аж на семь с половиной процентов.

— Сработало! — тихо, на ухо Лёвке воскликнул Нур. — Теперь осталось лишь выяснить, кто их столь резво скупает.

— А как мы это сделаем? — ногти кончились, и Лёвка грыз теперь деревянную ментоловую зубочистку.

— Эх, Лёвка, — Нур отечески отнял у Лёвки зубочистку и выкинул её в пепельницу, — везде есть свои люди. На том и стоим. Внешне брокеры делают вид, что они независимы и работают сами на себя. Но неужели ты думаешь, что эти мальчики столь богаты, чтобы за час, например, выложить несколько десятков лимонов из собственного кармана?

— Ну, на мажоров они, конечно, похожи, но на «бентли» пока, положим, не ездят, — философически заметил и тихо расцвёл Лёвка.

— Видишь, сам всё понимаешь. Под конец–то многие начнут шевелиться. Но основной куш съест тот, кто знает наверняка, что именно надо брать. — Нур склонился к самому Лёвкиному уху. — А именно — тот, к кому попала та инсайтинговая информация, что мы благополучно слили через ту самую девушку.

— Йес! — довольно подтвердил Лёвка, незаметно от Нура выуживая из кармана новую зубочистку и осторожно, стараясь не шуршать, достал её из целлофановой упаковки.

— А мы, в свою очередь, знаем, кто на кого здесь работает. Даже если покупка идёт на подставных лиц или компании. Стратегическую скупку акций скрыть невозможно. Наука, брат!.. — Нур как бы невзначай отнял у Лёвки зубочистку и взамен выдал другу пластинку жевательной резинки.

Лёвка закинул жвачку в себя и яростно заработал челюстями. Нур уже отдавал по мобильнику тихие и быстрые указания.

— Всё, процесс пошёл, — наконец сообщил Нур. — Я дал команду отслеживать всех покупателей. К обеду всё будет ясно даже тебе.

Лёвка от такого наглого заявления закашлялся и чуть не проглотил жвачку.

— Ладно, Лёвка, не бери в голову, — Нур дружелюбно хлопнул Лёвку по плечу. — Пойдём–ка лучше кофе выпьем. Я же с самолёта. А поездка, как понимаешь, была не из самых приятных. Уж точно — не из самых!

Маленькая Зера чрезвычайно заинтересовалась содержимым Нюшиной косметички. Больше всего её потряс тюбик с тенями для век. С одной стороны, если открутить золотистый колпачок, высовывалась голубая щёточка, с другой — сиреневая. А розовая помада пахла, как любимые Зерины конфеты — свежей клубничкой.

— Это нельзя кушать, — предупредила Нюша, заметив, что племянница тянет открытую помаду в любопытный рот.

— А нюхать? — спросила Зера.

— Нюхать можно, — милостиво разрешила Нюша.

Она сидела в гостиной перед большим настольным зеркалом и наводила марафет по полной программе. С минуты на минуту должен был приехать Иннокентий. В его бесконечных гастролях наступила, наконец, маленькая передышка.

Нюша была рада предстоящей встрече — соскучилась по Кеше ужасно. Но её пугало то, о чём он непременно должен заговорить. Год назад, в день гибели Зеры–старшей, Растрелли сделал Нюше предложение руки и сердца, а ответа не получил до сих пор. Сначала было просто не до того — несчастье, разрушившее жизнь брата, не давало Нюше права скоропалительно выйти замуж за любимого человека. Они с Кешей решили оставить пока всё, как есть. А теперь, спустя год, настало время решиться. Или — не решиться.

Нюша не знала, как ей поступить. В сердце её царил полный кавардак. Когда Иннокентий был рядом, ей казалось, что он — тот единственный, с которым можно прожить вместе всю жизнь, нарожать ему детей и быть счастливой.

Но стоило Кеше уехать, как он становился призраком. Даже думая о том, как он там долгие месяцы гастролей существует без неё, Нюша ни минуты не ревновала. Хотя и могла предположить, что такой красивый и темпераментный мужчина наверняка не обходится без женщин.

Напротив, она была уверена, что частенько во время разлуки её любимый Иванов — Растрелли просыпается утром не в одиночестве. Но это почему–то её совсем не т ревожило.

Именно это — отсутствие ревности — пугало её. Потому что означало только одно. Ведь она прекрасно помнила как некогда, давным–давно, миллион лет тому назад, когда она любила Нура, она ревновала его к любому фонарному столбу. Да что там к столбу — к тени от столба!

— А это можно кушать? — невинно спросила Зера.

— Нет, малыш, я же сказала — только нюхать, — не глядя на Зеру, ответила Нюша, вдумчиво подрисовывая глаз. Она ещё не знала, что ответит Кеше, но выглядеть в любом случае надо на все сто. А лучше — на сто пятьдесят.

— Хочу! — упрямо заявила Зера, дёргая Нюшу за рукав свитера.

Нюша всё–таки посмотрела на девочку и не смогла удержаться от смеха. Зера, хитро поблёскивая тёмными, как у Гоши, глазами, держала в руках аппетитное красное яблоко. Рядом, пуская слюну, сидел Боник. Он знал, что огрызок достанется лично ему. Поскорей бы!

К приезду Иннокентия Нюша была полностью готова. В смысле — накрасилась. Потому как решила не переодеваться — этот тёмно–розовый, крупной вязки свитер был ей к лицу и идеально подходил к вытертым голубым джинсам.

Иванов — Растрелли в строгом сером костюме и с модным широким галстуком в тон, но чуть светлее, привёз целую охапку чайных роз и коробку с душистой антоновкой.

— Не мог удержаться, прямо у дороги купил. Родиной пахнет, — объяснил он, ставя коробку прямо на стол. Нюше достались цветы, а Зере электронная игрушка, где нужно было собрать цветные шарики в одну корзину, похожую на баскетбольную.

Зера тут же уселась в кресло, щёлкая кнопками. Красное яблоко почти целиком досталось довольному Бонику. Розы Нюша поставила в высокую красную вазу и водрузила на центр стола, где совсем недавно стояло зеркало.

— На полчаса игрушки хватит, — кивнула Нюша на девочку. — А мы пойдём кофе пить?

— Из твоих рук — хоть цианистый калий, — покорно согласился Иннокентий. Знал он, какой Нюша «ядовитый» кофе варит! Обычно при совместных завтраках он в этом вопросе старался инициативу перехватить.

Но кофе оказался на удивление приличным — наверное, потому, что варила не Нюша, а электрическая кофеварка.

— Нюша, я требую ответа, — лишь пригубив кофе, Иннокентий отодвинул стул. Он встал на одно колено, приложил руку к сердцу и склонил голову.

Нюша не могла не оценить красоты жеста. Всё–таки Кеша — гениальный актёр! И даже с режиссёрскими талантами. Такую мизансцену выстроил! Стоит теперь, коленопреклонённый, и хитро на неё посматривает. Совсем как только что Зера со своим яблоком. Но это был не розыгрыш. Иннокентий действительно ждал ответа.

— Боник, уйди! — услышала Нюша голос Зеры и в кухню ворвалась весёлая парочка. Зера с антоновским яблоком, поднятом ввысь, как факел, и Боник, пытающийся до этого ярко–зелёного «факела» допрыгнуть.

— Он хотел немытое съесть! — наябедничала Зера на собаку, с интересом поглядывая на дядю, который в светлом костюме, похоже, ползал по полу. Во что это они тут без неё играют? Боник сел и невинно склонил голову набок.

Нюша взяла яблоко, сполоснула его под краном и отдала Зере:

— Поиграйте в гостиной, мы сейчас придём, — пообещала она.

Кеша поднялся с пола, и Зера умчалась — поняла, что здесь игра закончилась.