— А фотографии Карпинского у вас есть?

— Мы сканируем паспорта всех клиентов. Это, конечно, не идеально, но всё же кое что. Я вас сейчас распечатаю… И вот ещё что. Я, кстати, об этом ещё не знал, когда отсылал материалы в российскую прокуратуру…

Лёвка встал в стойку.

— У Карпинского был какой–то мелкий инцидент с гамбургской полицией. Вроде как дорогу неправильно перешёл, помешал движению. Они же педанты, эти немцы. Его препроводили в участок. Выписали небольшой штраф. И, по правилам, обязательно должны были сфотографировать и снять отпечатки пальцев. Они это по любому поводу и без поводу делают. Особенно когда речь идёт о человеке, не имеющем постоянного гражданства. Если вам это понадобиться, то я могу связаться с полицией и запросить копии?

— Буду вам премного благодарен! — раскланялся Лёвка и продиктовал Фогелю свой номер телефона.

— Я попробую всё это сделать прямо сегодня, — пообещал Фогель.

Глухово

Нюша даже себе не могла объяснить, почему ей так не нравится Инесса. Эта неприязнь была на уровне подсознания. Почему–то Нюше казалось, что Инесса появилась в доме Сидоровых не просто так. Хотя рекомендации сиамских супругов Мани и Вани были самыми что ни на есть прекрасными, да и Соловьёв проверял всех людей, которые входили в Гошин «ближний круг». И всё равно Нюша не могла отделаться от ощущения, что Инесса является соглядатаем, излишне интересующимся подробностями Гошиной жизни.

Вчера Нюша увидела, что Гошка впервые после смерти Зеры встряхнулся. Он не стал пока прежним Гошей, но уже и понемногу выходил из того сумрачного состояния, когда, казалось, что он действует и живёт по обязанности, на автопилоте. И Инесса тут же, словно отражение в зеркале, переменилась. Как гувернантка ни пыталась делать вид, что она всё та же Инесса, но нездоровый блеск глаз её выдавал.

Так как Нюша оставалась сегодня в Глухово на целый день, Инесса с обеда отпросилась у неё в Москву. Гоша уехал рано, поэтому внеплановый отпуск гувернантка была вынуждена испрашивать у Нюши.

— Хорошо, в час можете ехать, — разрешила Нюша, уже приняв своё решение. — Когда вас ждать обратно?

— К ужину буду, — прикинув, пообещала Инесса. — Надо по магазинам пройтись, — объяснила она, словно оправдываясь.

Инесса с Зерой отправились в сад собирать осенний гербарий, а Нюша засела за телефон, стараясь не выпускать из виду гувернантку. Из окна гостиной открывался прекрасный вид на весь сад. По саду носился весёлый Боник, компостируя зубами жёлтые осенние листья. Наверное, в прошлой жизни этот лабрадор был контролёром. Инесса что–то объясняла Зере, не иначе как пыталась переключить её внимание с Боника на основы ботаники.

В час, помахав с Зерой на прощание тёте Инессе, Нюша отвела девочку на кухню, к Антонине Ильиничне.

— Антонина Ильинична! Мне на час–полтора надо уехать. Уложите Зеру после обеда? — попросила она.

— А вы–то обедать будете, Анечка? — всполошилась Антонина.

— После поем, — отмахнулась Нюша и нагнулась к племяннице. — Зера, слушайся тётю Тоню, а я вернусь, будем паззл складывать, договорились?

Оставив девочку и Антонину обедать, Нюша сделала последний звонок и выскочила во двор. Надо было спешить, чтобы успеть вовремя.

…Свой слишком заметный «пежо» Нюша оставила у заправки. Так, чтобы не было видно от соседнего поста ГАИ. До поста она добралась на своих двоих, на ходу натягивая рыжий парик «под Пугачёву». Синюю дутую куртку, которую надевала только в сильный дождь в Перелыгино, она накинула поверх пиджака ещё в машине.

Уф, кажется, успела. Ухоженный «опель» Инессы стоял перед стеклянным зданием, самой гувернантки в салоне не наблюдалось. Так, а где же Катька?

Пыльная «пятёрка» просигналила ей гимн футбольных фанатов. Нюша подошла поближе, но даже и вблизи не признала в ярко накрашенной, нахальной бабёнке в кислотной косынке депутата Госдумы Чайкину.

— Садись быстрей, — Катя строила гримасы, открывая переднюю дверь. — Она уже выходит!

Плюхнувшись в «пятёрку», Нюша увидела злую Инессу, которая что–то выговаривала смущённому молодому милиционеру.

— Молодцы пацаны, — похвалила Катя. — Полчаса продержали. И всего–то за двести баксов!

«Опель» рванул так резво, что Нюша испугалась:

— А мы не отстанем, Кать?

— Ситуация под контролем, — строго отозвалась Катя, сигналя грузовику, не желающему пропускать потрёпанную «пятёрку». — Это мы с виду такие тюхти, а нутро у нас — богатырское, модифицированное.

«Пятёрка» лихо обогнала грузовик и пристроилась через одну машину за Инессиным «опелем».

Гамбург

Вкусы и претензии рабочего Шестова, как выяснилось, были не слишком–то изысканными. Встретились в пивном ресторане «Эльза» на берегу озера Альстер. Шестов оказался довольно молодым парнем лет тридцати. После второго пива разговор пошёл в более или менее правильном русле.

Это уже после того, как Лёвка выслушал все обидные слова в адрес немцев, их пива, нравов и колбасы с капустой, которую Шестов с удовольствием уплетал. Лёвка предпочёл жареный сыр и свиную отбивную с гранатовым соусом.

— Да нет, понимаешь, — по–простецки перейдя на «ты» с заезжим московским журналистом, говорил Шестов, — Ефим этот, он какой–то странный был. Ну, пиво мы вечерами на общей кухне глушили, а он не пил!

— Это в каком смысле? — перебил Шестова Лёвка.

— Ну ты подумай, Лев! Он вообще не пил. Я таким людям не доверяю. Он, конечно, специалист был классный. Помню, у нас на стройке какой–то пульт вышел из строя. Хотели вызвать бригаду ремонтников. У них же, у немчуры этой, чёткое разделение труда. Так Фима за пять минут всё починил. С его руками он мог бы тут такие бабки заколачивать! А он, пару недель не проработав, всё бросил и в Москву уехал.

— А что его вдруг в Москву потянуло?

— Да дело у него там какое–то денежное было. Говорил, большие бабки должен заработать. Прямо умереть — не встать! Какие там бабки, у вас в Москве? Тут дворник больше московского профессора раз… в десять больше получает!

— А чем он раньше занимался, он не рассказывал? Ну так, между прочим?

— Да гнал какую–то пургу. Что в России с каким–то мафиози что–то не поделил. Пришлось уехать. Да вот, ещё помню один случай… — с каждым глотком Шестов становился всё более словоохотливым. — Это на второй или третий день было, как он в «Индрике» у нас поселился. Тогда наш сосед, Лёха Злотов, из России приехал. На побывку к родственникам он ездил. Водяры настоящей привёз. Мы сидели и бухали под огурцы солёные. Вошёл Фима. Лёха ему и говорит: «Давай с нами, сосед». Фима отказался. Лёха на рожон попёр, этак по–нашему: «Ты–де меня не уважаешь!» А Лёха, в отличие от Ефима, здоровый малый. Но Ефим как зыркнул на него глазами! Глаза у него прямо стальные стали: «А ну встать, плесень, когда с офицером разговариваешь!» Лёха и вскочил по стойке «смирно»… Может, в какой–то другой жизни Ефим этот и вправду офицером был? Не знаю. Но стрежень в нём и правда какой–то железный чувствовался. Не дай бог такого врага заиметь!

— Значит, «офицер», говоришь? — постарался не выдать волнения Лёвка.

— За что купил, за то и продаю, — неопределённо пожал плечами Шестов. — А тебе–то всё это зачем?

— Да так, журналистское расследование одно провожу… — Лёвка глотнул пива. — А после возвращения из Москвы ты его не видел?

— Нет. А он что, вернулся?

— Вроде да, — Лёвка отпил ещё один большой глоток пива. — А он не говорил, куда после Москвы собирался? Ну, когда бабки эти свои заработает?

— Да почём я знаю! Он не очень–то разговорчивым был. Хотя! Постой–постой! Он что–то про Амстердам говорил. Вроде как хорошо бы купить яхту и поселиться на ней. Чтоб вообще быть самому по себе. Может, он уже где–то в открытом море? Бабки свои проедает? С красотками в бикини? Слышь, Лев, а может и нам на Рипербан сейчас завалиться? Девки, там правда дорогие, за просто так не снимешь. Но поразвлечься всё равно можно.