Сначала Гоша просто не мог жить в этом доме в Глухово. Всё здесь слишком напоминало о Зере.

Но в городской квартире на Фрунзенской как–то не оказалось места для гувернантки, а без помощи Инессы Гоша теперь вообще не мог обойтись. Маленькая Зера росла и требовала постоянного внимания.

Пришлось привыкать жить в старом доме по–новому. Хорошо хоть Нюша тоже переехала в Глухово. Правда, она поселилась не в большом доме, а в одном из гостевых. Инесса по–прежнему занимала бывшие Нюшины комнаты. Между ними были странные, натянутые отношения. Но всё и всех примиряла маленькая Зера, которая с каждым днём становилась всё больше похожа на свою покойную мать.

Тогда, теперь уже почти год назад, Гоше казалось, что он сойдёт с ума. Спасли его только дочь и работа.

Когда тело Зеры, точнее то, что от него осталось, ещё лежало в морге Центральной клинической больницы, Гоша всё же подписал инвестиционный договор с правительством по Немало — Корякскому проекту. И даже вместе с вице–премьером Демьяновым вышел тогда к журналистам и отвечал на вопросы о новой компании со звучной аббревиатурой НКНК, что означало «Немало — Корякская нефтяная компания», о перспективах развития отрасли и прочем, прочем, прочем.

Сразу после подписания договора он заперся в квартире на Фрунзенской и беспробудно пил. Продолжалось это неделю, пока не приехала Нюша и не сказала ему, что дочка каждый день плачет и спрашивает, где мама и папа.

После смерти Зеры многое изменилось и в бизнесе. Герцензон, Магомаев и Бондаренко, три нефтяных кита, сами пришли к Гоше и выразили желание подключиться к реализации проекта. Инвестиции с их стороны были не столь уж значительными, но и не лишними. Особенно на начальной, самой затратной стадии освоения Немало — Корякского плоскогорья.

Что же касается расследования смерти Зеры и водителя Вадима Сизых, то следствие зашло в тупик. И намертво остановилось на версии о преступной халатности. Под суд пошли прораб и диспетчерша. Крановщик исчез. По сведениям прокуратуры рабочий Ефим Григорьевич Карпинский покинул страну через три часа после происшествия. По многоразовой шенгенской визе он зарегистрировал открытый билет до Гамбурга. В Германии следы его терялись. Поиски через Интерпол продолжались, но, судя по всему, достаточно вяло.

Начальник службы безопасности «Севернефти» Олег Юрьевич Соловьёв поначалу пытался что–то копать по своим каналам, но сам Гоша приказал ему оставить это неблагодарное занятие. А заодно и Лёвке с Нуром, которых вызвал на совещание в своём кабинете.

— Я приказываю, — заявил он, обведя беспрекословным взглядом Соловьёва и Лёвку с Нуром, — прекратить расследование!

— Ты что, Гоша?! — поднялся Нур. — Решил поверить, что это всего лишь несчастный случай?!

— Нур, сядь на место, пожалуйста. И послушай… все послушайте меня внимательно, — Гоша прошёлся туда–сюда по кабинету. — Меня меньше всего волнуют исполнители. Мне нужны заказчики. Или заказчик. Та сволочь, что всё это затеяла. Если мы сейчас поднимем большой шум, то все ниточки перерубят. И на каждом шагу мы будем встречать только трупы. Надо, чтобы заказчик успокоился. И поверил, что мы поверили… Лев, позаботься, чтобы больше никакая информация об этом… происшествии не проникала в прессу. Всё. Забыли.

— Надолго? — скрипнув зубами, спросил Нур.

— На полгода, на год. Сколько понадобиться, столько и будем ждать. Я дам команду. И успокойте прокуратуру, Олег Юрьевич, — Соловьёв кивнул.

Прокуратура особо и не настаивала на продолжении расследования и с чувством глубокого удовлетворения дело прикрыла.

Если первые полгода Гоша большую часть времени проводил в Нефтесеверске и непосредственно на объектах, то потом старался как можно чаще бывать дома, с дочерью.

Вот и сегодня он послушно отсмотрел с Зерой «Спокойной ночи, малыши».

Дочь вскочила с дивана и принялась тормошить сонного Боника.

— Дай лапу! — требовала она звонким голоском, но Боник лишь жмурился и подставлял пузо. Но от Зеры так легко было не отделаться. Она усадила пса и заставляла его подавать лапу. Точнее, хватала его за ногу и трясла ею, повторяя: — Лапу, Боник, лапу!

Гоша переключил телевизор на «Криминальную хронику», чуть приглушив звук. Вошла Инесса:

— Зера! Пора спать! — сказала она по–русски и повторила по–английски.

— Счас! Ещё немного! — взмолилась Зера. — Боник уже научился! Сейчас научится. Боня, ну дай лапу!

— Инесса, вы присядьте. Через пять минут уложите, — вступился Гоша.

Инесса, вздохнув для вида, присела в глубокое кожаное кресло.

Гоша смотрел за играми дочери с ленивой псиной, и вдруг до него дошло, что в телевизоре прозвучало знакомое имя.

На экране показывали помещение сауны, по которому ходили какие–то люди, а голос диктора объяснял ровным тоном, видимо, зачитывая текст по бумажке:

«Президент «Ленкоммерцбанка» Тягачов был нередким посетителем этой сауны. Обычно он проводил здесь время один, раз в неделю. Так было и на этот раз. Однако когда президент банка не вышел к автомобилю через два часа, охрана забеспокоилась. Один из охранников спустился в сауну, где в бассейне и обнаружил труп господина Тягачова. В помещении явно чувствовался запах перегоревшей электропроводки. Вызванные представители правоохранительных органов установили, что господин Тягачов скорее всего умер от разряда электрического тока. В тот момент, когда он находился в бассейне, в системе теплоэлектронагревателя, используемого для подогрева воды, по всей видимости произошло короткое замыкание. Вызванные владельцы сауны утверждают, что замена электронагревателя производилась совсем недавно. И всё оборудование было в исправном состоянии. Дежуривший в тот вечер в сауне служащий по фамилии Родионов с места происшествия скрылся. Он уже объявлен в розыск. Следствие должно выяснить, было ли это происшествие трагической случайностью или заранее спланированным убийством. Во всяком случае, врагов у президента одного из крупнейших банков Санкт — Петербурга было немало».

Гоша откинулся на спинку дивана и прикрыл лицо руками. Что–то его во всей истории сильно задело. Только он пока не мог понять, что именно. В общем, странной выглядела эта история. Дежавю какое–то…

— Вы его знали? — негромко подала голос Инесса.

— Что? — Гоша не сразу сообразил, о чём она спрашивает. — А! Тягачова? Видел один раз в Белом доме на заседании по подготовке к трехсотлетию Питера… Зера, всё, детка, давай спать!

Зера нехотя оставила в покое моментально заснувшего Боника, и у самой глаза уже, кажется, слипались:

— Папа! А ты придёшь сказать спокойной ночи?

— Обязательно, вот сейчас позвоню и сразу приду.

Инесса увела Зеру, а Гоша набрал номер своего начальника безопасности Соловьёва:

— Олег Юрьевич! Подготовьте мне, пожалуйста материалы по тому исчезнувшему крановщику… Да–да, появились кое–какие соображения… Да, всё, что у вас есть на данный момент. И по сегодняшней смерти в Петербурге Тягачова… Уже знаете?.. Я буду в офисе в десять. Возобновляем расследование. По полной программе. Спасибо.

Когда Гоша положил телефон на журнальный столик, ему послышался дверной скрип. Он бросил взгляд в сторону двери — та была закрыта.

Ондырь, Икотка

Стратегия Станислава Евгеньевича Котова оказалась успешной. Его рейтинг на Икотке был сопоставим разве что с рейтингом господа бога.

Он, собственно и был «богом из машины», как его с некоторой долей подхалимажа именовал верный помощник Василий Полубояринов. С Полубояриновым ещё год назад Котов облетел на вертолёте все отдалённые икотские поселения, которые теперь стали избирательными участками. А в ходе собственно кампании понадобился всего–то ещё один всеикотский пролёт, чтобы зацементировать достигнутый результат.

Полубояринов не обманул — о прошлом вояже в глубинке уже сложились легенды. Причём по одной из версий настоящей, родовой фамилией Котова была другая, говорящая — Икотов. Стас долго не верил россказням Васи, пока собственными глазами не увидел самодельный плакат «Икотов — наш губернатор!», с которым встречали его вертолёт воодушевлённые икоты и икотянки.