Старьевщик улыбнулся:
— Все верно. Каждое слово, Серафик. Даже если вы не так задумывали.
Скил Эйл попытался закричать, но костлявая рука старьевщика резко ухватила его шею и надавила на узел нервов и мышц под кожей. Появилась резкая боль и внезапно он обнаружил, что больше не может говорить. Он возобновил свою борьбу, но был ослаблен, сил уже не было. Его дух был сломлен и он увидел свой конец.
— Держись, — прошептал старьевщик, приблизив свои сверкающие и хищные глаза. — Это займет всего мгновение.
* * *
Скил Эйл пытался бороться с происходящим, но он был бессилен против того существа, которое держало его. Он знал, что боролся против демона, и понимал, что это означало. Он даже понял в общих чертах характер своей неизбежной участи. Он собирался умереть. Он перешел черту и теперь расплачивается за это. В какой–то момент он полностью потерял свое будущее, позволив этому существу войти в свою жизнь, воспринимая его цели как свои собственные, считая его своим союзником. Всегда такой осторожный до этого, всегда считавший себя хозяином, а не слугой, на этот раз он забыл о себе.
Он вдруг вспомнил Боннесанта, о котором не слышал с тех пор, как тот отправился на охоту за Пантеррой Ку. Что с ним сталось? Ни слухов, ни весточек, вообще ничего, чтобы понять, справился он со своим заданием или нет.
Он подумал об этом Друдже, Арике Сике, и внезапно ощутил извращенное удовлетворение от того, что тот вернется к своему народу и они уничтожат эту долину. Какая разница, если он сейчас умрет? Конец для всех был предрешен.
Он вспомнил Изоэльду — тщеславную, амбициозную и глупую — ныне Королеву Эльфов, считающей себя в безопасности. Возможно, на данный момент так оно и было. Наверное, ее падчерица придет к такому же плачевному концу, как и ее муж. Может, она найдет способ, чтобы это случилось. Возможно, она даже найдет способ сбежать от Друджей. Но рано или поздно она окажется на кончике длинного кинжала, умирая таким же образом, как и ее муж, оказавшись пешкой в чьих–то играх.
Потом с ним что–то произошло. Он почувствовал, что его развернули так, чтобы он отвернулся от демона. Он смог ощутить, как тот давит на него сзади. Это давление было мощным, а потом стало мучительным. Его старались раздавить. Он попытался закричать, но его голосовые связки молчали и из его раскрытого рта не вылетело ни звука. Он задыхался, пыхтел и пускал слюну, пока давление не выросло до нестерпимой величины, и все, чего он хотел, чтобы это прекратилось.
— Прощай, Серафик, — услышал он шепот демона.
Он испытал странное чувство вторжения, как будто тот забрался внутрь него, чтобы устроиться там. Казалось, что его тело расширяют и растягивают для этого, органы отодвигают в стороны, а кости ломают и перегибают. Он молча завизжал, но смог услышать эти издаваемые им звуки только у себя в голове. Он умолял, чтобы все это прекратилось, чтобы все закончилось. Он пытался удержать себя, однако постепенно начал исчезать. Его мысли стали рассеянными, а разум потерял сосредоточенность. Все начало становиться нечетким и расплывчатым. Боль немного ослабла и ее заменило странное чувство апатии. Для него ничего не осталось. Ничего.
В какой–то момент он почувствовал, что мысли демона начинают перемешиваться с его собственными, как будто демон оказался внутри его головы. В течение нескольких секунд ему открылись все темные воспоминания демона. Все годы, проведенные в охоте на людей, все убийства и уничтожение свидетелей и исполнителей, все те ужасные разрушения, которые привели к краху старого мира — все это оказалось в его голове.
Он подумал, что сойдет с ума, но до того, как это случилось, его мозг просто перестал работать и его мир погрузился в черноту.
* * *
Когда все закончилось, старьевщик дал себе немного времени, чтобы привыкнуть к своему новому облику. Он встряхивал плечами и вытягивал руки, проверяя свою новую кожу, приспосабливаясь к своей новой внешности. Он подошел к окну и взглянул на свое отражение в стекле. Его порадовало то, что он там увидел.
Он больше не был старьевщиком. Он стал Скилом Эйлом. Только лучше, сильнее, способнее, чем старый Скил Эйл, свободный от смертельной слабости и ограничений.
Демон улыбнулся. Серафик послужил его целям, но его услуги закончились. Теперь он сможет самостоятельно выполнить все, что было нужно.
А нужно было какое–то событие, настолько шокирующее, что носитель черного посоха сам прибежит прямо к нему в руки.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Слух быстро распространился, и к концу дня к центральной площади Гленск Вуда стали стекаться люди, собиравшиеся послушать, как было объявлено, обращение Серафика Детей Ястреба. Они пришли не только из самого поселка, но и из дальних мест, добираясь кто как мог. Бродили слухи, что будет сделано объявление о размере катастрофы — той, которая была обещана и которая изменит жизнь. Никто не знал подробностей, даже Пог Крэй и члены Совета поселка. Серафик заявил, что все присутствующие вместе услышат это обращение, чтобы не было путаницы в смысле сказанного. Те, кто не сможет прийти сейчас, услышат об этом позднее, однако к тому времени почти наверняка будет уже слишком поздно.
Но слишком поздно для чего? Никто не знал. Они взвешивали эти слова, каждое слово, а потом определяли для себя, будут ли они присутствовать, и начинали строить планы о том, как им это осуществить.
Хотя некоторых привело чистое любопытство, большинство же прибыло при упоминании Ястреба. Ибо участь Детей Ястреба и самой секты была в центре того, что раскроет Серафик, как передавали слухи, и все те, кто верил, должны присутствовать, когда эта участь будет объявлена.
К заходу солнца поселок был заполнен людьми, пришедшими со всех окрестностей, столпившимися на самой центральной площади и прилегающих к ней боковых улочках и тропах. Даже и мысли не было, чтобы вместить их всех под одной крышей; для такого количества людей не было достаточно большого здания. Серафик обратится к ним снаружи — там, откуда Ястреб всегда обращался к ним, когда они стали строить свои дома. Все присутствующие смогут услышать слова Серафика вне зависимости от того, насколько далеко они стоят, вне зависимости от окружающего шума.
Это обещание было дано главой ордена и оно будет исполнено.
Когда солнце закатилось за западный горизонт и наступающая темнота оповестила о приближении ночи, Серафик приказал зажечь факелы. Как только тьма поглотила последний луч солнца и все вокруг осветилось только горящими факелами, он поднялся по деревянным ступеням на платформу, которую приказал соорудить, и предстал перед толпой.
Демон, который скрывался под кожей Скила Эйла, рассмеялся бы вслух, если бы это можно было сделать безопасно. Они были как овцы, эти люди — готовые пылко следовать туда, куда их поведут, счастливые от того, что им скажут, что нужно. Он видел это на их лицах и слышал в гуле их голосов, пока шум толпы постепенно затихал. Он ощутил это в дрожании ночного воздуха.
Они были готовы к чему–то магическому. Меньшего они и не ожидали. И он даст им это, а они, в свою очередь, с легкостью и охотой дадут ему то, что в противном случае он бы взял силой.
Позади него сидел и наблюдал Совет поселка, расположившийся на деревянных скамьях. В середине находился Пог Крэй. Он попытался переговорить с человеком, который в начале дня был Скилом Эйлом, желая сказать ему, что намерен освободить свою жену и позволить ей предстать перед ее обвинителями. Сила магии, которой демон воспользовался, чтобы держать его в узде, рассеялась. Он стал другим человеком, верящим, что его жену оклеветали. Однако для этих перемен было слишком поздно. Его участь была предрешена. Демон остановил его предостерегающими словами, говоря, что сейчас не то время, намекая, что все его интересы будут учтены до того, как кончится эта ночь, и те, кто преступил закон или кого обвинили в преступлениях, найдут прочный мир.