Она вышла из Ашенелла, дрожа от ужаса, не в состоянии ничего делать, только лишь убежать домой и спрятаться под одеялами. Когда наступило утро, она пришла в себя и решила, что, скорее всего, это было привидение.

Но потом она узнала, что мужчина, занимавшийся проломом в одну из гробниц, был убит в ту же ночь, причем его раны указывали, что его разорвало существо, подобного которому никто не мог и вообразить.

Поэтому она считалась с присутствием магии и тварей, порожденных этой магией. Она не думала, что эльфийский народ намеренно призвал к жизни таких существ, но считала, что использование магии оставило какой–то осадок, который и позволил самостоятельно появиться таким тварям.

— Ты должен ждать здесь, — сказала она Заку, глядя на темные тени смешения деревьев, могил и надгробий.

— А тебе следует перестать болтать и просто следовать за мной, — ответил он.

И не дожидаясь ее действий, он шагнул через ворота и ступил в Ашенелл. У этого мальчика мужества больше, чем здравого смысла, подумала она. Однако, поспешила за ним следом.

Она догнала его и снова встала во главе. Она знала в какой части кладбища хоронили семью Беллороус; она бывала там не раз, хотя всегда при дневном свете, за исключением того несчастного случая. Также она знала про Арку Беллороусов. Построенная вскоре после того, как город и его население были перенесены из Цинтры и размещены в этой долине, она стал монументом, который определил секцию, предназначенную для всех членов этой семьи.

Они добрались до нее довольно быстро — от южных ворот было недалеко — пройдя по прямой через кладбище, стараясь попасть к месту назначение засветло. Фрина весь путь внимательно всматривалась в темноту, помня о своей встрече с собакой–призраком, такой свежей, как будто это случилось вчера. Однако они не повстречали никого и ничего и прибыли без происшествий.

Здесь все должно закончиться. Она находилась там, где полагалось, куда велела прийти ее бабушка. Но Мистрали нигде не было.

Фрина стояла примерно в двадцати футах от Арки Беллороусов, взвешивая свой следующий шаг. Однако нетерпение быстро нарастало. Приближался рассвет, а с ним появятся и люди. Не желая больше просто так стоять на месте и смирившись с ожидающей ее судьбой, она решила взглянуть поближе.

Зак Вен посмотрел ей вслед, задрав голову и изучая арку, как будто там могла находиться подсказка, которую он мог разгадать. Он продолжал думать, что должно появиться что–нибудь, чтобы объяснить сообщение от Мистрали Беллороус. Почему она позвала Фрину сюда? Чего она хотела? Он думал о бабушке Фрины так, как и большинство других — очень странная, нелюдимая старой леди, которая знала такие вещи, о которых остальные понятия не имели. Наподобие того, как сотворить магию, иногда опасную. Он задавался вопросом, не связано ли это с настойчивостью Фрины найти ее. Ведь немного магии было бы весьма полезно, когда имеешь дело с такими, как Изоэльда Северин.

Сейчас уже Фрина была почти под аркой, двигаясь осторожно, не обращая внимания на время. Зак не думал, что это была ловушка, но полностью не был уверен. Ему хотелось, чтобы здесь был Таша. Большой сильный Таша, который справится с любым. Или даже умный Тенерифе. Но тут были только Фрина и он, а этого явно было недостаточно, учитывая степень опасности, в которой они находились.

Он двинулся вперед, не желая оказаться слишком далеко от девушки. Ему нужно находиться поближе, если что–то случится, и он не хотел сожалеть об этом позже.

Он еще не додумал эту мысль до конца, когда Фрина Амарантайн вошла под арку и исчезла.

На мгновение он подумал, что зрение обмануло его. Только что она была, а потом ее нет — этого не могло быть. Не случилось ничего, чтобы вызвать это; она просто растворилась в воздухе. Он рванулся вперед, быстро моргая, пытаясь отыскать ее в смеси мрака и теней. Но ее там не было. Она пропала.

— Фрина! — вслух позвал он, отбросив всякую осторожность.

Он прошел под Аркой Беллороусов, но ничего не произошло. Он развернулся и еще раз прошел под ней. Еще раз повернулся и встал прямо под аркой. Он пробовал различные способы прохода, которые только мог вообразить, старался пройти по ее следам, даже один раз в точности идя по отпечаткам ее сапог.

Ничего.

Он тревожно огляделся. Что же ему теперь делать? Как он сможет найти ее? Вернется ли она сама оттуда, куда попала, или же находилась в беде?

Весь день он находился возле свода, ожидая возвращения Фрины Амарантайн. Когда она не появилась, он решил, что ему остается только одно. Он должен вернуться к Таше и Тенерифе и рассказать им все, что случилось. Он должен получить помощь.

На рассвете следующего дня, забросив за плечи мешок с припасами и бурдюк с водой, он направился к перевалу Афалион.

Пантерра Ку и Пру Лисс шли на север из Гленск Вуда весь остаток ночи, следуя по дорогам и тропам, ведущим в Арборлон к эльфам. Теперь Пру использовала при ходьбе посох, вырезанный из ствола пекана Паном вскоре после их выхода, так что теперь она продолжала создавать впечатление, как будто она была слепа и нуждалась в помощи в дороге. Они согласились, что хотя она видела так же хорошо, как любой зрячий человек, для нее будет лучше не раскрывать правду. У других людей создастся впечатление о том, насколько она уязвима, а это даст ей преимущество, которого в противном случае не было бы. Учитывая, в каком положении они оказались, не следует отказываться от любого возможного преимущества.

Тем не менее Пру по–прежнему была недовольна уплаченной ценой. Она все больше свыкалась с мыслью, что не сможет различать цвета, будет видеть только оттенки серого, белого и черного, однако это не облегчало свежую боль, которую вызывало каждое новое напоминание об этой ее неполноценности. Она говорила себе, что не должна позволять себе страдать от этого, что краски были прекрасны, а иногда даже чудесны, но самое главное состояло просто в способности видеть, в цвете или нет.

И хотя это было правдой, но легче от нее на не становилось. Испытываемая ею душевная боль лишь усиливалась, поскольку со временем становилось все более ясным, что она не только навсегда потеряла способность видеть краски, но и что ее неспособность адаптироваться к этой потере только углублялась.

Она не раз подумывала поговорить об этом с Паном, потому что всегда говорила с ним обо всем. Но предпочла этого не делать сейчас, так как это лишь напомнит ему о том, что он был этому причиной. Будет лучше, если она молча выстрадает это и не станет разделять с ним свою боль. Во всяком случае, он никогда не поймет силу и природу этой боли, потому что с ним такого не происходило.

Поэтому они разговаривали на другие темы.

— Там до сих пор много оружия старого мира, — рассказывала она ему. — У Деладиона Инча были разные виды этого оружия, все в хорошем рабочем состоянии, все смертоносное. У него была машина, работавшая на солнечной энергии, и взрывчатка, размером не больше моей ладони, но способная уничтожить целые дома. Если они есть у него, то также есть и у других.

— Но, наверное, не так много. — Пан всматривался в лес, постоянно держа в поле зрения окружающую их обстановку. — Кроме того, этого оружия оказалось недостаточно, чтобы спасти его, так ведь?

— Могло и хватить, если бы он не решил спасти меня.

Пан кивнул:

— За что я всегда буду ему благодарен. Это кое–что говорит о нем, что он решил вообще пойти за тобой. Он не знал тебя, у него не было никакой причины заниматься твоим спасением. Он сделал это ради Сидера.

— О, думаю, он сделал это и ради себя. — Она быстро взглянула на него, когда он посмотрел на нее. — Нет, это правда. Ему нравилось испытывать себя. Думаю, именно это делало его жизнь что–то значащей.

Он кивнул и отвернулся. Она задумалась, не вид ли ее глаз смущал его. Казалось, он не хотел заострять на них свое внимание. Может быть он считал ее безобразной или чуть менее человеком теперь. Ей не хотелось так о нем думать, но она поймет, если это было так. Ей это нравилось не больше, чем ему. Она тоже не хотела больше смотреть на себя.