— Мы обе знаем, кто должен понести наказание за убийство моего отца, — ответила Фрина, пристально глядя на другую женщину. — Подойди поближе и я покажу тебе, что я имею в виду.

Изоэльда рассмеялась:

— Думаю, я останусь на месте. Я предпочитаю держаться на расстоянии от находящихся явно не в себе, какой, очевидно, являешься ты.

Фрина на самом деле рассматривала возможность устремиться к своей мачехе и вырвать ей глаза. Она оценила расстояние между ними и решила, что если бы Теонетт не стоял рядом с ней, она могла бы попробовать.

— Зачем ты здесь? — наконец, спросила она, отворачиваясь. — Чего ты хочешь?

Изоэльда откинула свои длинные белокурые волосы и пожала плечами.

— Скажу еще раз. Ты хочешь отсюда выбраться? Ты хочешь вернуться к своей жизни? Потому что я могу это устроить. Я могу похлопотать, чтобы тебя поместили под домашний арест. Я могу сделать твою жизнь намного комфортнее, если посчитаю, что для этого есть хорошая причина.

— Да, мы это уже проходили. Предполагая на мгновение, что ты не в своем уме, что для этого потребуется от меня? Я признаю, что крайне любопытна. Ты хочешь, чтобы еще кто–то умер? За чье убийство я должна взять вину?

— Нет. Достаточно принять ответственность за своего отца. Ты признаешь, что убила его в момент безумия. Ты расскажешь Высшему Совету, что действовала в состоянии неконтролируемого бешенства, но сейчас ты понимаешь, как ты была не права. Ты покажешь раскаяние. Если сделаешь это, я смогу отвести тебя от смертной казни. Я сделаю так, чтобы тебя приговорили к чему–то менее фатальному.

Фрина не могла поверить услышанному.

— Ты на самом деле думаешь, что я могу согласиться принять на себя вину за убийство моего отца? Что я могу хоть на долю секунды отказаться от шанса увидеть, как ты заплатишь за то, что сделала. — Она засмеялась. — Я не настолько сумасшедшая, Изоэльда. Не как ты, которая говорит такое!

— Расскажи ей остальное, — резко произнес Теонетт.

Изоэльда скрестила за спиной руки, как довольная маленькая девочка, и наклонилась вперед, явно наслаждаясь моментом.

— Ты не спросила меня, чего я жду от тебя в качестве оплаты за мое великодушие, Фрина. Не хочешь узнать?

— Мне плевать, чего ты хочешь. В этом нет никакой разницы, потому что я не сделаю того, чего ты хочешь.

— Даже, если это спасет жизнь твоей бабушке?

Фрина побледнела от шока. Мистраль! Если бы она смогла двигаться, то набросилась бы на свою мачеху тут же, однако она замерла на месте из–за неприкрытой угрозы, содержащейся в лукавых словах другой женщины. Она собрала все свои силы, чтобы успокоиться, она инстинктивно почувствовала, что ей это нужно сделать.

— Что ты с ней сделала, Изоэльда? Она старая леди и ничего общего со всем этим не имеет. Она редко разговаривала с моим отцом после смерти матери. Ты это знаешь. Какой смысл угрожать ей?

— Смысл очевиден. Я хочу, чтобы ты сделала то, о чем я прошу.

— Ну так я не буду. Даже, чтобы спасти ее. Она этого не захотела бы. Она бы возненавидела меня за это.

Ее мачеха взглянула на первого министра явно заговорщицким способом.

— Если они решат казнить тебя по–эльфийски — чего я постараюсь не допустить, но, может не смогу — тебе захочется быть менее упрямой. А что если они решат казнить также и Мистраль Беллороус? Что, если всплывет доказательство, что она сговорилась с тобой убить Короля? Что, если стало известным, что она признала это и сделала так, зная, что ты, будучи всего лишь в шаге от безумия, действовала по ее настоянию? Ее судьба будет предрешена. Подумай над этим. Смерть по–эльфийски совсем не то, с чем хочется столкнуться в любом возрасте. Давай я расскажу. Тебя накрепко связывают, а затем хоронят в земле вниз головой. Но вокруг твоей головы оставляют воздушный карман, чтобы у тебя было достаточно времени поразмышлять о своем плохом поведении, пока воздух не иссякнет или насекомые не начнут пожирать тебя. Тебя и Мистраль могут поместить бок о бок. Вероятно, вы сможете слышать крики друг друга, прежде чем не выдержат ваши сердца.

В этот момент Фрина потеряла всякий контроль и рванулась через комнату. Она ухитрилась добраться до Изоэльды, прежде чем Теонетт смог ее остановить. Крича от ярости, она разрывала прекрасное лицо своей мачехи ногтями, оставляя кровавые борозды по обеим щекам. Ей удалось нанести несколько ударов, а потом Теонетт оттащил ее и ударил с такой силой, что она пролетела через всю комнату, остановившись только после удара о стену. Она попыталась подняться, голова ее закружилась, но он уже был рядом с ней, снова и снова нанося удары.

— Прекрати! — услышала она, как Изольда крикнула ему. Слова отдались эхом за стеной боли и ярких красок. — Если ты убьешь ее, мы никогда их не найдем! Она нужна нам живой!

Взмахи кулаков прекратились, и она услышала, как Теонетт что–то пробормотал, отходя от нее. Она попыталась заговорить, назвать их имена, которые вертелись на кончике ее языка, но рот был полон крови. Она лежала на месте и слышала, как их шаги удаляются из чулана, а дверь открывается и снова закрывается.

Она снова осталась в одиночестве.

Ей потребовалось много времени, чтобы набраться достаточно сил и привести себя в сидячее положение, прислонившись спиной к стене, голова все еще кружилась, а тело содрогалось от боли. Все болело, особенно лицо, которое Теонетт избивал обоими кулаками до тех пор, пока она почти не потеряла сознание. Она коснулась его, ощупывая, и вздрогнула. Это не было хорошей идеей, сказала она себе. А также некоторое время не стоит глядеться в зеркало.

Ей отчаянно хотелось пить, но кувшин с водой был опрокинут во время борьбы и его содержимое растеклось по полу. Она подумала о том, чтобы вылакать воду прямо с камней, но решила, что совсем не была к этому готова. Хотя, скоро будет готова. Она почувствовала, как отчаяние расширяется, и не только из–за воды. Голову затопили мысли о ее бабушке, и она представила всякие ужасные вещи, которые могли быть сделаны со старой женщиной. Мистраль Беллороус была крепкой старой леди и могла дать фору большинству остальных, но простого количества и грубой силы вполне будет достаточно, чтобы сокрушить ее.

То, что Фрина никак не могла понять, это почему Изоэльда думала, что сделать из ее бабушки узника окупит эти усилия. Слухи о захвате неизбежно просочатся — через тех стариков, которые по–видимому были ее супругами — приведя к неудержимым спекуляциям. Мистраль едва ли могла представлять угрозу для Королевы. Она не была среди тех, кто любил Опариона; его убийство повлияет на нее меньше, чем на большинство других. Если бы он не женился на ее дочери, они, вероятно, вообще не имели бы никаких отношений. Поэтому заточить ее из опасений того, что она могла сделать, старую женщину, живущую в одиночестве на окраине города, какой в этом был смысл?

Обхватив свою голову руками и наклонив ее так, чтобы боль немного уменьшилась, Фрина задумалась над этим вопросом. Неужели Изоэльда действительно думала, что кто–нибудь поверит этой дикой истории о том, как ее бабушка подговорила ее убить отца? Это очевидно было нелепо. Изоэльда должна понимать, что Фрина никогда не согласится взять на себя вину за смерть своего отца только из–за угроз ее бабушке.

Нанесение умышленного вреда кому–то с таким положением, как у Мистраль Беллороус, создавало серьезную опасность дружному эльфийскому сообществу, где все знали историю королевских семей.

Нет, должно быть что–то еще. Но что?

Фрина не знала. Она не могла здраво рассуждать. Она хотела лечь и уснуть, но понимала, что после таких перенесенных побоев это было бы неразумно. Сотрясение мозга может убить во время сна. Ей нужно бодрствовать и ждать, когда все успокоится.

Она подумала доползти до двери, чтобы попросить воды, но скорее всего ей откажут, и она решила, что вряд ли вынесет это прямо сейчас. Поэтому она осталась у стены, медленно и глубоко дыша, незначительно изменяя свое положение, чтобы найти то, которое уменьшит боль и замедлит головокружение.