— Знаешь, как это серьезно!

— По-моему, полезнее ошибиться, чем годы бояться как бы не ошибиться.

Всплывает Петр I, переделываемый для меня Толстым.

О, сколько для меня всплывало и тут же тонуло. И как это не потонул Арбенин, ума не приложу. Сегодня встретил В. С. Соколову[73]. Она «нашла философский покой». «Вы так выросли… Стали большим актером… Ну а нам тлеть».

Видно, что очень горек этот «покой», ушла (после разговора) расстроенной и со слезами. А какая актриса! Какое дьявольское обаяние — в Елизавете Петровне, в Леночке в «Турбиных»… С ума сойти! Преступление да и только. Какой антрепренер позволил бы такое! Расхищение народных богатств!

Вечером смотрел «Восьмую жену Синей бороды»[74]. Расстроен. Сколько изобретательности, таланта, денег истрачено на такую ерунду… Ужель человечество так обнищало духом, что такое нравится, да еще стольким?!

Это внушает тревогу. В картине культ тела с точкой резкости на особенно пикантных местах. Никакого полета, «нас возвышающего обмана». Шмякнулись в грязь, аж брызги в сторону, и ковыряются… Здесь хоть какие-то второстепенные художники, а то ведь и большие, гиганты, вроде Толстого с «Властью тьмы» и Найденова с «Детьми Ванюшина», или Горького с «Последними». Не хочу… не люблю…

19/IV

В. В. Меркурьев[75] бранится, почему я не звоню ему. Оказывается, он договорился с «Александринкой» относительно приема меня в труппу.

— Фю-ю!..

— Они идут на все условия. Деньги — максимум, квартира, репертуар — по желанию, возможность совмещать с кино. Только переезжай.

25/IV

ЛЕНИНГРАД

Вчера смотрел в Большом Драматическом «Лира»[76]. Постановка Козинцева. После спектакля до утра говорили об искусстве, театре, кино у Полицеймако[77]. Был и Меркурьев.

Спектакль мне не понравился.

Кинорежиссер не учитывает специфики театра. Актеры, как в кино, лезут на первый план. Это надоедает и однообразно. Надо, чтобы актер оказывался на первом плане в нужных случаях, а не лез на него когда надо и не надо.

Материал очень труден и актерами еще не одолен. Шостакович большой помощник спектаклю. Художник был бы хорош, если бы не задавил актеров своими рыцарями-кариатидами. Никуда им рыцарей не деть, даже светом они не убираются. Первое впечатление приятное, но через пять минут они надоели смертельно. Слишком детализирует, в Шекспире я люблю обобщение. Декорации Альтмана ошибочны, несмотря на всю его изобретательность. Все так велико, что актеры кажутся пигмеями, тогда как задача художника в шекспировском спектакле — поставить актера, чтобы он стал исполином.

Единственный в спектакле, кто понимает задание, — это Шостакович. Его песенки — Шекспир. Он ведет разговор о большом.

Лучше других актеров Полицеймако. Но интересный и оригинальный рисунок загрязнен лишним и назойливым, а учитывая, что другие актеры своих ролей не тянут, получается чрезвычайная перегрузка.

Остальные актеры играют позу, жест, мизансцену, голос и в лучшем случае — текст, а не мысль, не событие. Нет страсти познавания, страсти видения мира.

На Шекспире особенно видно, что актер живет периферийно, себя не беспокоя, не бередя, не утруждая.

Не будет так актера. Если актер не перестанет думать о благополучии, отметках при легкой жизни, театра не будет. Кино опережает сейчас театр и потому, что те же актеры, снимаясь, понимают, что от хорошего показа зависит их дальнейшая работа в кино. А так как напрячься надо только раз, то и напрягаются. А лень несут в свой дом — театр. Сегодня нет настроения, подождем до завтра. Но настроение посещать таких будет все реже, а в конце концов его не вызовешь и тогда, когда оно понадобится, и на съемке. Не тренированное, оно не подчиняется приказу.

Вчера третий раз за этот месяц передо мной подняли вопрос о переходе в «Александринку».

Боюсь города, его климата, театра с его традициями, которых не сломаешь. Просят решить до сезона. Нет, не пойду. Лучше меньше, да лучше.

8/V

События, события…

Снимаю последние сцены Арбенина. Комната Нины. Бал.

Великое счастье!

Многое не удается, удавшееся хочется углубить, но беда кино, что и не очень плохо снятое — не переснимается, а снятое хорошо при желании переснять — вызывает только одну реплику: «от добра добра не ищут»…

Получил приглашение на Котовского[78].

Ого! Вот это посерьезнее Шахбутдинова…

Получил приглашение на Пархоменко[79].

12/V

Котовцы настаивают на пробе… А я не могу ничего делать — кроме как Арбенина, я ничего не пойму сейчас и пробу дам не соответствующую. А потом мне не нравится сценарий, говорят, он писан из расчета, что Котовского будет играть Жаров[80].

с 14 по 16/V

МОСКВА

С утра говорил с Ю.А.

Он внимательно слушал мои пылкие речи об организации театра энтузиастов, горячих и честных людей, театра больших тем, в противовес театру актеров-«мастеров», уверенных и самоуверенных, а потому холодных. Как, может быть, никогда нужен театр большой темы. Нужен героический театр, театр страстный. Я лично больше не могу выносить серенькую правденку на современную тему.

Ю.А. увлекся, поддакивал, начал фантазировать… и… улетать, пока совсем не улетел с нашей грешной земли.

Театр встретил меня какими-то серенькими буднями, все идет вразвалку, нерешительно, хоть и с глубокомысленной складкой меж бровями.

Нашлась еще одна пьеса — Макаренко… Но фигура получилась односложная, против романа она обеднена, и серая, менторская, прямолинейная, твердокаменная.

Сидел с автором трое суток, уговаривал, фантазировал и мечтал, подсказывал решения. Согласен со всем и сию же минуту. Стало быть, своего нет ничего за душой и, следовательно, дело плохо, сделать ничего не смогут.

«Отелло» откладывается на 42-й год.

22, 23, 24/V

МОСКВА

Вторая проба на Котовского еще лучше. На фабрике все удовлетворены пробой, и директор[81] дал распоряжение прекратить поиски актера, считая, что моя кандидатура вопрос решает.

Пробовалось актеров много. Узнал, что, кроме Жарова, еще Ливанов[82], Боголюбов[83], из театра Кр[асной] Армии кто-то.

На фабрике заявил, что сниматься могу только при условии полнейшего подчинения планам театра. Иначе сниматься не буду.

Хотят пробовать на пленку, а я считаю это преждевременным.

— Ну что мы можем сделать? Проба будет утверждаться в Кремле. Это не рядовая фигура.

Театр встретил приветливо. Дают усиленно понять, что встречают «блудного сына».

Директриса[84] заявила:

— В кино больше не отпущу года два. И вообще можете не беспокоиться. Ливанов подписал договор на Котовского. Был запрос от Комитета на предмет освобождения вас для работы над Котовским, но я ответила отказом.

С 6/VI — худрук театра Ю.А.; Ланскому предложено подать заявление об отказе от руководства, а он ушел из театра совсем. В труппе растерянность, одни благословляют изменение в курсе, другие боятся.

Вчера опять появились товарищи от «Котовского». Настаивают на пробе. Оказывается, меня дезориентировали: о Ливанове вопрос не ставился, так как его кандидатура уже забракована по фото. В Комитет подано несколько бумаг об освобождении меня на съемки, и поиски кандидатур прекращены. Говорят, что дойдут до «верха», но сниматься будет Мордвинов.