Цзинъи обращалась к Шатуну часто и по самым разным поводам, иногда ей нужен был его совет, порой она нуждалась в его поддержке. В тот год, когда Ни Пин исполнилось семь и она пошла в школу, эта привычка матери неожиданно вызвала у Ни Пин решительный протест. «Мама! — сказала ей Ни Пин. — Что ты все бегаешь к дяде Чжао? Это же очень нехорошо!»

Трудно сказать, что скрывалось за туманным высказыванием девочки, но оно почему-то разозлило мать, тетку и даже бабушку. Девочке сейчас же сделали строгое внушение.

Глупая девчонка! Не болтай ерунды, если чего-то не понимаешь! Заруби себе на носу: все женщины в нашей семье Цзян делают все как надо: «Один шаг — один след!» Хоть мы люди и не знатные, однако же никогда не позволим себе глупостей! Несколько женщин из нашего рода удостоились чести быть отмеченными в хрониках уезда Гуансянь: четыре из них — в качестве достойных вдов, а три — за соблюдение обета верности мужу. Для одной даже воздвигли торжественную арку. Добропорядочность женщин нашей семьи выше всяких похвал. Одним словом, они вполне достойны заветов Неба и Земли, а также своих предков и потомков! Вот, к примеру, одна из них — она, по всей видимости, доводится тебе третьей тетей со стороны твоего дедушки. Была она женщиной воистину добродетельной. В пять лет ее уже просватали, а в тринадцать лет она выяснила, что ее нареченный серьезно болен. И вот эта третья тетушка со стороны дедушки не стала дожидаться смерти мужа, а сама раньше времени бросилась в колодец. Один местный цзюйжэнь по фамилии Чжан написал в ее честь стихи. Прочитать?

Цзинчжэнь, растягивая слова, принялась декламировать:

Ну как? Или ты думаешь, что все это было слишком давно? Изволь, вот твоя тетка, она сейчас сидит перед тобой. Восемнадцати лет я вышла замуж, а в девятнадцать уже овдовела. Ответь, смеет ли кто сказать обо мне что-то дурное? Ну хоть самую чуточку? За эти годы мы перевидали много мерзавцев, а сколько бед испытали… но никто не осмелился сказать то, что посмела сказать ты!

Сердце девочки сжалось от боли, она уже раскаивалась в том, что сказала. Комнату огласил ее громкий плач.

Услышав новость, Цзинъи разразилась проклятиями, но, чем дольше она затем раздумывала о случившемся, тем больше ей становилось невмоготу, несмотря на поддержку, которую она получила от своей сообразительной и решительной сестры, сразу вспомнившей про «святого» Шатуна, у которого они всегда находили защиту, как путники под кроной огромного дерева…

Ох, до чего же человек может быть коварным, жестоким и подлым! Кажется, собака или кошка, живущие в твоем доме, куда ближе тебе, чем человек! Даже дикая птица, родившаяся в лесу и привыкшая, как и все ее предки, жить на воле, даже она ближе тебе, если живет рядом с тобой и ты кормишь ее каждый день. Еще в детстве во время храмовых праздников Цзинъи любила наблюдать за желтой птичкой-иволгой, которая умела держать в клюве монетку. Стоило положить медную монету на ладошку, как птица тут же садилась на руку, брала клювом монету и несла ее хозяину. Удивленные зрители интересовались у хозяина, как ему удалось обучить птаху такому фокусу. «Надо же, и не улетает!..» «Ничего особенного! — отвечал тот. — Все дело в горстке риса!»

Но разве она, Цзинъи, не потчевала мужа, не подносила ему щедрыми горстями? Она отдала ему больше: свою душу и тело. Они прожили вместе около десяти лет, и за все эти годы она не совершила ничего такого, за что ей пришлось бы краснеть перед мужем. Как же он после этого собирается покинуть ее семью? Как он смеет так поступать?! Сколько она отдала ему любви, доброты, неужели он обо всем этом успел забыть? Нехорошо ворошить прошлое, но чего стоит хотя бы то, что случилось в ноябре прошлого года, когда он ее так подло обманул, разыграл, опозорил в глазах людей. А сам между тем три дня не появлялся дома, где-то распутничал «под ивами, средь цветов», а в это время она с детьми почти голодала, пробавляясь жидкой кашицей да спитым чаем. А он ел изысканные яства и веселился в свое удовольствие. Она с детьми живет все равно что нищая или как цветок подвальный, без света и тепла, а он строит из себя барчука из знатного дома, чуть ли не потомка государевой фамилии. Вот уж поистине: «Живет он в радости, обоняя запахи вина и мяса, а в доме у него мертвые кости лежат». Вот таков этот бандит, вонючий, бесчувственный недоносок, не знающий, что такое доброта, любовь, почтительность к старшим. О Небо, если бы ты могло все это увидеть! Покарай его, нашли на него несчастья! Пусть поразит его недуг, так чтобы все три души[156] его покинули органы чувств; пусть лишится он дыхания и жизнь его повиснет на тончайшем волоске, так чтобы от чертогов Владыки ада Яньвана его отделял бы лишь тонкий листок бумаги! Нет, и тогда я не протяну ему руки помощи! Пускай его труп смердит и разлагается там, где настигла его смерть; пускай завернут его мертвое тело в рваную рогожу и выбросят прочь!.. И все же он мой законный муж, отец моих детей. Сердце у меня не каменное, оно из живых тканей выкроено. Недаром говорят, что сердце сравнится только с сердцем, сердце можно обменять лишь на сердце. И еще говорят, пест железный можно сточить в иглу тонкую! Ах, Ни Учэн, Ни Учэн! Ведь ты тоже человек: говоришь по-людски, обличье у тебя человеческое. Так неужели не ощущаешь ты всей той доброты, что лежит в сердце моем. Моя душа как у бодисатвы милосердного, любой позор стерпит… В свое время я уже спасла тебя. Я продала свои последние вещи, чтобы оплатить счета докторов, купить лекарства, чтобы накормить тебя супом с куриными яйцами и лапшой. Я отдавала тебе все, словно ты отмечен знаком небес, готовила самое вкусное, в то время как моя мать и все остальные были вынуждены, сидя в сторонке, смотреть, как ты ешь. Я истратила свои личные деньги, чтобы оплатить твои счета, а ты в это время безобразничал и умудрился даже потерять работу! И вот слабая женщина, у которой на руках старуха мать да малые дети, без средств, без работы, вынуждена кормить здоровенного мужика в семь чи ростом. Неужели тебе не стыдно? Неужели не понимаешь ты, что такое доброта, любовь, наконец, просто хорошие чувства? А ведь сам ты любишь поразглагольствовать о высоких чувствах и о любви. А твои девки, с которыми делил ты эти самые чувства и любовь, на которых транжирил ты деньги, разве кто-нибудь из них пришел к тебе, взглянул на тебя хоть одним глазком во время твоей болезни, когда ты гнил и смердел? Честно говоря, в тот раз я даже не ожидала от самой себя, что смогу чем-то пожертвовать ради тебя, вновь одарить тебя своей добротой и сочувствием. Но все ж люблю я тебя, наверное потому, что в прошлой жизни своей задолжала я тебе, а в нынешней вынуждена возвращать долг. Но кому я отдаю свою любовь? Волку хищному, тигру лютому, чтобы только приручить его, приблизить к себе. Ты не только не человек, тебя даже тигром или волком трудно назвать, потому что ты хуже всякой живой твари. «Рис поел — котел расколошматил; жернов не нужен — забивай осла, что его крутил; через реку перешел — ломай мост». Вот ты какой! Ты чинишь всевозможные злодейства. Ты хитрей лисы, а твой яд злее скорпионьего! Ты все время обманываешь меня. О, сколько горя ты мне причинил!.. Вот и сейчас ты меня опять обманул — я вновь беременная. Ты с утра до вечера твердишь: это недостойно, мерзко, подло, грязно, дико, постыдно… Но не лучше ли тебе обратить все эти обвинения на самого себя? Ведь именно твои поступки самые мерзкие, недостойные, подлые, грязные, дикие и постыдные! Ты давным-давно растерял все добродетели своих предков из рода Ни всех восьми поколений, однако же от грязных поступков все равно не отказался, от постыдных помыслов не избавился. Никогда не думала, что человек может быть таким дурным, коварным, злым и хищным! О, как я раскаиваюсь, как ругаю себя за свою глупость! Ведь я надеялась, что своей добротой я смогу переделать тебя и ты в конце концов вступишь на правильный путь. Я думала, что ты пожалеешь себя и всех нас. Увы! Я сама на себя накликала беду, а теперь я, несчастная, кровью своей должна расплачиваться! Кара небес падет на мою несчастную голову! О люди, вас не следует жалеть! Проявляешь к человеку жалость, а что получаешь взамен? Ничего! Разве он пожалеет тебя? Пожалела человека, родного или близкого, доброту свою проявила, а в результате головы своей лишаюсь — скатилась она с плеч, и не знаю, где потеряла я ее!