Сестры «собирали войска после сражения», как вдруг из-за стены донесся резкий голос Горячки: «Что там у вас стряслось?» А может быть, им показалось. Последовал новый взрыв проклятий, еще более ядовитых и злых. На сей раз они продолжались дольше, пока за стеной не наступила полная тишина. Боевой огонь врага, по всей видимости, потух. Затылок Цзинчжэнь вспотел, голос охрип. Она налила в тазик теплой воды и умылась, а потом предложила умыться сестре. Цзинчжэнь напоминала полководца, только что одержавшего важную победу. Сейчас на усталом лице воительницы блуждает довольная улыбка. Цзинчжэнь что-то бормочет себе под нос, видимо оценивая результаты сражения и анализируя сложившуюся ситуацию.

— «Кем бы ни был наш герой, раз-другой его ругнем, дух спокойный обретем». — Она помолчала и добавила: — Я вовсе не собираюсь лаять на всех без разбора, нет у нас для это ни права, ни звания. Но тех, у кого душа пустая, кто замыслы таит в себе злодейские… того я буду проклинать без конца… К чему мне, скажем, поносить тебя? «Кто прямо стоит, не побоится, что у него тень крива». «Здоровый человек не страшится пить воду студеную». Понятно, что от наших проклятий дурной человек, может, и не убежит, но и хороший от них не покривится. Это уж точно!

Разъяснив эту истину сестре, она тихонько засмеялась.

Всю вторую половину дня Цзинчжэнь находилась в добром расположении духа. Она долго ходила по комнате, а потом вдруг достала старую повесть — хуабэнь[87] — под названием «Мэн Лицзюнь»[88] и принялась ее читать. Читая, она напевала под нос какую-то песенку, в которой были такие слова: «Корова, корова, спасибо, родная!» И еще: «Эй петух, горлопан, что ты без толку кричишь?» Потом, перестав петь, она стала весьма выразительно и с большим чувством читать вслух повесть, соблюдая нужную интонацию.

Матушка Чжао с любовью и жалостью смотрела на дочь, погруженную в чтение книги. Обернувшись к Цзинъи, она подняла большой палец и тихо проговорила:

— Женщины в нашей семье все такие: нет ни лентяек, ни дурочек. Блюдут они себя и чтут целомудрие. Все делают, как надо: один шаг — один след… Смотрю я на мир и думаю: а ведь таких женщин скоро и вовсе не останется на белом свете!

Цзинъи чувствовала себя муравьем, попавшим на горячую сковороду: ни сидеть, ни стоять спокойно она не могла. Опыт и все ее чувства подсказывали ей, что Ни Учэн нынче непременно вернется домой. Но если он вернется, что ей тогда делать? Она решила посоветоваться с сестрой, но та, занятая чтением, усмехнулась и бросила: — Враг придет — заслон найдет; вода хлынет — земля прикроет!.. На то есть у тебя мать с сестрой!

И она, отвернувшись, снова погрузилась в чтение. К счастью, от беспокойных дум отвлек женщину Ни Цзао, который сегодня вернулся домой раньше обычного и сразу же побежал из дому играть в салки. Через короткое время она подозвала его к себе и велела смотреть во все глаза: не идет ли отец. Выставив боевой дозор, Цзинъи немного успокоилась. Пришло время варить похлебку из зеленых бобов.

Ни Учэн легкой походкой вышел из бани, покачиваясь из стороны в сторону. Его путь сейчас лежал к хорошо знакомому ломбарду с громким названием «Вечная сохранность» — к его давнему и тайному другу, едва ли не единственной его опоре в жизни в моменты безденежья. Он появлялся здесь, чтобы заложить какую-нибудь вещь, а когда у него заводились деньги, приходил сюда снова выкупать ее. Разумно и удобно! Ничего более подходящего, пожалуй, не придумаешь! Он никогда не задавал себе вопроса, существует ли в такой операции заклада и выкупа своеобразное ростовщичество? К чему ломать голову? Зачем создавать лишние беспокойства? Нынче он решил заложить свои швейцарские часы.

Он закладывал их уже трижды, хотя всякий последующий раз размер заклада постепенно уменьшался, но и это его устраивало. Довольный совершенной сделкой, Ни Учэн легонько насвистывал. У него снова появились деньги! При пустом кармане жизнь уныла и неинтересна, а человек без денег как бы умаляется в росте: был метр восемьдесят, а стал метр сорок.

В радостном расположении духа он заглянул в аптеку, что стояла напротив ломбарда, и купил витамины для детей. Дети растут, а питаются недостаточно. Им нужны сейчас кальций, белки, жиры, разные витамины. Ему кажется, что, выпив бутылку рыбьего жира, дети сразу же станут здоровыми и крепкими. Эти мысли доставляют ему радость.

Выйдя из аптеки, Ни Учэн вспомнил, что в ломбарде его внимание привлекла какая-то вещь, лежавшая на витрине. Она вызвала в нем смутное беспокойство и заставила учащенно забиться сердце. Однако сейчас он никак не мог вспомнить, что же он тогда увидел. Увы! Это тоже одно из его несчастий: погруженный в свои думы, он терял интерес к окружающему миру и его реакция на события оказывалась запоздалой.

Ни Учэн повернул за угол и оказался перед лавкой, где торговали детскими игрушками и канцелярскими принадлежностями. Он вошел внутрь, намереваясь купить что-нибудь для детей. Товары недорогие, но качество их крайне низкое, сделаны они топорно и грубо. Нет в Китае хороших детских игрушек. Как ни печально, но мальчикам остается только находить забаву в своем теле. И все же ему удалось выбрать игрушку: яркие складные картинки, правда изготовленные не в Китае, а в Японии — в Нагоя. Игрушка походила на книжку, сплошь состоящую из картинок. Каждая картинка имела три части: верхнюю, среднюю и нижнюю, которые могли свободно меняться местами и складываться, образуя несчетное число человеческих фигур. Поэтому игрушка называлась «Складные человеческие фигурки». Из объяснения, написанного по-японски, Ни Учэн понял, что игрушка способствует развитию детского воображения. Благодаря ей дети дошкольного возраста получают такое же удовольствие, как и от чтения книги. Ни Учэн высоко оценил прогрессивность и мудрость жителей Страны восходящего солнца и проникся к ним еще большим уважением.

Вот только не слишком ли поздно купил он игрушку? Ведь Ни Цзао уже учится в школе, хотя и в первом классе. Если Ни Учэну не изменяет память, осенью мальчик, кажется, пойдет во второй класс. А его сестренка? Она более взрослая — уже в третьем. В объяснении на японском языке сказано, что складные картинки предназначаются для детей дошкольного возраста, то есть для тех, кто ходит в детский сад, или еще младше. Ну и что же? Ведь в Китае отсутствует дошкольное образование. Да и сам Ни Учэн тоже не против познакомиться с этой игрой. Конечно, ему уже за тридцать, однако он хочет восполнить пробел в детском и дошкольном образовании и хотя бы на короткое время пожить жизнью детей Запада и Японии, пользующихся всеми благами цивилизации.

Ни Учэн завернул в свой родной переулок, держа в руке ярко раскрашенную японскую игрушку. Из кармана высовывалась коричневая бутыль с рыбьим жиром, разбавленным экстрактом пшеницы. Уже издали он увидел одинокую фигурку сына, стоявшего возле огромной древней акации, наполовину уже засохшей.

— Ни Цзао! — крикнул он. Он не позволял звать сына детским именем «Цзао-эр», поскольку считал, что мальчик должен с детских лет ощущать самостоятельность, а следовательно, и значительность своего имени, а потому обращаться к нему следовало вполне серьезно. Предложение Ни Учэна в свое время было поддержано Цзинъи, ее матерью и сестрой. На лице его появилась горькая улыбка. Кто станет утверждать, что на этот раз его цивилизованные взгляды были отвергнуты? Напротив, его стремление к культурному образу жизни, во всяком случае в области изобретения имен, победило, претворилось в жизнь.

Позвав сына, он ускорил шаги, но, приблизившись к нему, невольно остановился, когда увидел перед собой щуплое, будто ссохшееся, тельце, неживое, одеревеневшее лицо, с выражением страха и странной отрешенности. О Небо! Неужели это Ни Цзао, его сын, самое дорогое воплощение всех его надежд и мечтаний? Какой жалкий у него вид! Как убого выглядит он в своей рваной, замурзанной курточке с надставленными рукавами! Его тощие ручонки похожи на конопляную плеть. Ладошки грязные, ноги кривые. Почему они у него так искривились? Потому что не хватает витамина Д. Его отсутствие приводит к рахиту, а это болезнь страшная. Но особенно пугает его застывший, испуганный взгляд сына. Почему он не назвал меня папой? Почему не подбежал ко мне, как это делают крольчата или козлята, которые скачут к своим родителям, едва их завидев. Почему он не обнял меня, не поцеловал, не взял из моих рук красивую разноцветную игрушку? Почему он ничего не крикнул, не засмеялся, не зашумел, не выразил никакого желания? Почему он никогда не скажет, что ему хочется есть или пить, что он желает иметь какую-либо одежду или игрушку? Неужели он совершенно не осознает своих прав по отношению к родителям — прав любимого дитя? Лучше я покину этот мир, уйду в ад, но сделаю все, чтобы мои дети жили как в раю.