Что вы? Господин Ни, ну как же так? Почему вы не сказали об этом раньше?! Извините, но это по меньшей мере чудачество! Закон во всех странах, где вообще существуют законы, запрещает мужчинам подавать прошение о разводе во время беременности жены. Требование о разводе в подобной ситуации совершенно безосновательно, прежде всего с этической стороны… Советую вам идти домой. Не надо тратить время, свое и чужое.
Взволнованный Ни Учэн продолжал излагать свои соображения. Уважаемый господин адвокат! Я чту законы и испытываю большое уважение к вашей профессии и к вам. Именно поэтому я пришел за советом. Давайте говорить напрямик, без обиняков… я в свое время постараюсь вам заплатить. Я требую развода и хочу его получить во что бы то ни стало. И никто, слышите, никто (какое бы он положение ни занимал) меня не остановит. Здесь закон, там закон, здесь одно правительство, там — другое. Но скажите, почему надо вязать двух людей одной веревкой и тащить их в ад? Где здесь истина? Это бескультурье, бесчеловечность и глупость! Вот почему я твердо, со всей категоричностью заявляю: Я желаю развестись со своей женой. И мне решительно все равно, поможете вы мне выиграть процесс или откажете. Точно так же мне безразлично, что скажет суд: удовлетворит мою просьбу или отвергнет. Пусть меня тащат за это на плаху — мне все равно. Но я должен с ней развестись! Вы не имеете ни малейшего права насильно заставлять человека жить с женщиной, существование с которой приносит лишь горе и страдания обоим супругам. Вы бы лучше подумали о фундаментальных основах нынешней цивилизации!
Между прочим, я не собираюсь клеветать на свою жену или как-то порочить ее, а вы намекнули, что мне надо ее очернить. Извините, но на этом наш разговор придется закончить. Я решительно против подобных действий, ибо они аморальны, кроме того, не соответствуют действительности. Я категорически заявляю, что Цзинъи ни в чем не виновата и у нее нет никаких чрезмерных пороков. Она очень хороший человек. Она прекрасно управляется с домашним хозяйством, воспитывает детей. Она ведет себя с достоинством, как весьма порядочная женщина. Она не совершила по отношению ко мне ничего постыдного. Что касается ее запросов, то они очень скромны, просто мизерны… Вам следовало учесть именно эту сторону. Извините, я, кажется, прослезился… Как бы вам объяснить? Я еще окончательно не потерял чувств к ней… Посудите сами, мы прожили как-никак десять с лишним лет, у нас двое детей… а к лету, возможно, появится третий. Я очень люблю детей, очень люблю их, очень! Но именно из-за этого, из-за своей любви я хочу развестись со своей женой. Потому что приношу ей одни страдания, и такие же страдания она доставляет мне. В любой момент может произойти катастрофа.
Все надуманно и лживо? Сплошное лицемерие? Возможно! Но я требую, нет, прошу вас подтвердить мое лицемерие в суде. Вы смогли бы это доказать? В действительности я не только лицемер, но я еще и потенциальный убийца. В настоящий момент существует реальная угроза убийства, которое замыслил совершить ваш покорный слуга. Да, да, я решил убить Цзинъи, Ни Пин, Ни Цзао и то несчастное дитя, которое еще не появилось на свет. Поэтому вопрос о моем разводе — это вопрос жизни и смерти. Развод — это жизнь, отказ в разводе означает для всех смерть. Другой альтернативы просто нет!
Взгляд адвоката стал холодным, в уголках рта затаилась ироническая усмешка… Реакция двух других адвокатов была несколько иной. Тот стряпчий, который жил в отеле «Пекин», откровенно зевнул. Адвокат с японской фамилией принялся шлепать себя ладонью по животу.
Консультации с адвокатами закончились безрезультатно, а все занятые в долг деньги оказались потраченными. Ни Учэн еще больше укрепился в мысли, что надо непременно что-то предпринять. Он должен довести свое дело до конца. Знакомому адвокату, который не стал требовать с него денег, он заявил примерно так: «Я полностью согласен с вами, что изложенные мною доводы неубедительны с точки зрения этики, ибо мои действия могут нанести госпоже Цзян Цзинъи (назвав жену „госпожой“, он сам этому очень удивился) громадную душевную травму, но я готов компенсировать это крупной суммой. Надо сказать, Цзян Цзинъи обращает большое внимание на материальную сторону, поэтому, если я ей дам крупную сумму, это ей принесет утешение… Но все дело в том, что в настоящее время я не в состоянии предоставить ей такие средства… Скажу откровенно, я сижу на мели, я многим задолжал, а главное, я должен самой Цзинъи… Признаюсь вам, что я учился в Европе на средства жены и тещи. Я должен сторицей возместить нанесенный им материальный урон. Помните поговорку: „Капля доброты да воздастся фонтаном ответных благодеяний“. Таково мое кредо и мой принцип жизни, которого я всегда придерживался… Да, у меня сейчас нет денег. А почему у меня нет денег? Потому что я не мог по-настоящему ничего делать. Мои возможности, мой интеллект, энтузиазм, мои способности усердно трудиться, мой дух самопожертвования и решимости — все было подавлено… Мои потенциальные силы раскрыты лишь в мизерной степени — на одну долю из тысячи! А это значит, что девятьсот девяносто девять частей лежат задавленными горою Пяти Стихий[146]. Они опутаны Волшебным вервием небожителей! Гора Пяти Стихий, Волшебная вервь — это и есть мой брак с Цзинъи. Это — мой дом. Он уничтожил мои чувства, разрушил мой желудок, он убил мою натуру, раздавил дух, пустил под жернов мою душу… Если мне удастся сдвинуть эту гору и вырваться из пут, я смогу проявить свою ученость, смогу обучать людей, служить по политической и даже по военной линии, заниматься коммерцией или финансами… Я смогу сделать решительно все. Чего стоят какие-то деньги? Чего стоят золото и серебро, жемчуг или всякие там агаты? Они — ничто! Другое дело: „Небом дарованные способности непременно найдут применение, тысячи золотых монет, разбросанных вокруг, соберутся в одно место!“… В тот день, когда эти „тысячи золотых“ придут ко мне, я их все до единой монетки отдам Цзинъи… Вы можете спросить саму Цзинъи, и она подтвердит вам мои слова на все сто процентов — сущая правда. В это верит даже она!»
Брови адвоката сошлись на переносице.
Визит к адвокату совершенно измотал Ни Учэна. Чувствуя невероятную усталость, он прислонился к покосившемуся электрическому столбу, чтобы перевести дух. Дин-дон! Дребезжание приближающегося трамвая привело его в смятение. В глазах все запрыгало, замельтешило. Вместо улицы с экипажами и прохожими, он вдруг увидел вздымающиеся волны с белыми барашками, похожими на цветы…
Как пустынны и мертвы солончаковые земли в его родных краях. Страдающая земля, растрескавшаяся, как панцирь черепахи; мутная, отдающая селитрой темная вода; повсюду белесые трещины — как шрамы. Порыв, вихрь, и взметнулся в воздух песок, и покатились по земле камни. Летящая пыль похожа на пелену тумана. А потом все стоит голое, иссушенное, нереальное — словно само небытие.
Но за пределами этого небытия проступает деревенька, справа — вторая… Вот могила Героя, мост Второго Чжана, урочище Вороного коня, пруд Семьи Би, низина Семьи Цуй, местечко Лючэнто, Сюцай Чжао, Чжубаба, обитель Девы Шэ, Передний след, Задний след… А вот Таоцунь и Мэнгуаньтунь. Здесь находится та земля, на которой жили многие поколения его предков. Как дороги ему эти милые слуху названия родных деревень, но каким унынием и опустошенностью веет от них сейчас. Наверное, не случайно когда-то здесь жила славная тринадцатилетняя девчонка, решившая отравиться, выпив настой красного фосфора. Здесь же свели свои счеты с жизнью в петле две сестрички… Тупые обыватели, необыкновенно обрадовавшись этим событиям, сочинили про них целые истории, даже сложили стихи и поставили стелы с жизнеописанием героинь…
Представьте, что вы однажды, оказавшись в этой бурой песчаной низине, покрытой пятнами мутного солончака, разодрали себе горло и увидели капли крови, которые, упав на землю, расцвели цветками персика. Ваш нос почуял солоновато-кислый запах, и на какое-то мгновение вы почувствовали резкую боль. Но она, возможно, показалась вам даже немного приятной, потому что перед смертью вы ощутили сладость жизни, которая не потеряла для вас колдовской силы.
