Ян Сэюнь показала пальцем на Чжэн Бо и сказала:
— Она ее близкая подруга.
— Вот оно как? А я этого не знал. Хуан Личэн была у меня лучшей ученицей, но с середины сорок седьмого года она с головой ушла в работу Комитета школьного самоуправления и стала плохо учиться. Я узнал тогда, что она связана с Коммунистической партией…
— Вы узнали про это? — удивленно спросила Чжэн Бо. Она всегда думала, что Хуан Личэн тщательно соблюдала конспирацию.
— Да как было не узнать? Хуан Личэн пригласила меня на школьный вечер. В первый раз пошел я, а из преподавательского коллектива на вечере были только двое: я и учитель Чжун. Больше я туда не ходил. А в апреле 1948 года полиция арестовала всех школьников, которые собирались на тех вечерах. Я очень переживал, мне было стыдно. Вот тогда я вдруг почувствовал, что в бурных событиях, происходивших у нас в стране, учащиеся смело идут своим путем, а мы, учителя, стоим в стороне. И с тех пор дистанция между учащимися и учителями все увеличивается.
— Да, учитель, это правда! — торопливо заговорила Ян Сэюнь. — Мы тоже чувствуем, что учителя плохо нас понимают, а мы не очень-то понимаем учителей. Я помню, как в прошлом году на уроках истории учитель Лю любил говорить: «Вы должны для меня хорошо учиться!» Мы в классе часто смеялись над этим и тоже говорили друг другу: «Ты должна для меня хорошо учиться!..» Мы мало обращаем внимания на учителей, да и учителя после уроков почти не занимаются нами.
— А ты что скажешь? — спросил учитель Юань Чжэн Бо.
— Мне кажется, мы кое в чем не правы. Например, перед тем собранием, на котором критиковали Ли Чунь, мы с вами не посоветовались, но потом вы с нами поговорили и здорово помогли нам. Вы говорите, что дистанция между нами увеличивается, но то было раньше, а сейчас…
— А сейчас мы понемногу сближаемся. Хоть я и отстал от жизни, но всеми силами хочу догнать своих учениц, и здесь мне нужна ваша помощь.
— Но вы все-таки наставляйте нас… Вы говорите так… вежливо, я уж не знаю, что и думать, — сказала Ян Сэюнь, смущенно отвернувшись в сторону. На морщинистом лице учителя Юаня появилась едва заметная улыбка.
…Еда была готова, и Юань Синьчжи стала накрывать на стол: сегодня она была хозяйкой. Когда все уже уселись за стол, пришел невысокий, толстенький юноша — это был старший брат Юань Синьчжи.
— Синью, иди скорее есть, — позвала его мать.
— Я уже ел.
— Такой вот у нас Синью, даже Новый год встречал не дома.
— Брат, ты опять ходил к маленькой Лю? — строго спросила Синьчжи.
— Ну, ходил… — Юань Синью покраснел и быстро проскользнул в другую комнату.
Все рассмеялись и принялись за еду.
— Учитель Юань, а что вы думаете о Су Нин? — спросила вдруг Ян Сэюнь.
— Су Нин дружит с тобой?
— Вообще-то дружит…
— А сколько ей лет?
— Еще нет восемнадцати.
— Правда? А на вид она вроде бы постарше. Она не очень-то похожа на ребенка. В ней нет легкости, свойственной молодым людям. Но это, конечно, поверхностное впечатление. Ну а как она в последнее время?
— Да ничего особенного… — Сэюнь опустила голову.
После обеда все перешли в заваленный книгами кабинет учителя Юаня. Ян Сэюнь подошла к письменному столу, за которым работал учитель Юань, и увидела, что под стеклом лежит много фотографий: на них учитель Юань со своими ученицами. На углу стола высилась стопа книг, на обложке той, что лежала сверху, было написано: «Всего себя отдавать партии». Сэюнь машинально перелистала ее и увидела в ней множество пометок, сделанных красным карандашом. Взглянула на другие книги — «Весь народ — армия», «Краткая биография Лю Хуланя»…
— И вы это читаете? — удивленно спросила Ян Сэюнь учителя Юаня.
Тот подошел, кивнул:
— Я хотел в каникулы почитать книжки, которые нравятся школьникам.
Сэюнь невольно исполнилась уважения к этому уже пожилому человеку и тихо сказала:
— Как хорошо…
На следующий день учитель Юань в своем кабинете до поздней ночи беседовал с Ли Чунь. Он сидел в своем глубоком кресле, укрыв ноги пушистым пледом. Рядом с ним, лицом к учителю, сидела Ли Чунь. Залетавший с улицы ветер чуть заметно развевал занавески и доносил отзвуки взрывов новогодних хлопушек. В комнате стоял слабый запах пельменей, которые готовят на Новый год.
— Значит, из-за этого у тебя в последнее время настроение неважное? — спросил учитель Юань.
— Да, — ответила Ли Чунь.
Ли Чунь рассказала учителю Юаню историю со своей пьесой. Она ждала, что он по-отечески утешит ее. Она знала, что учитель Юань был высокого мнения о ее способностях. Учитель Юань покачал головой:
— Не надо так переживать, это пустяк. Ну, написала пьесу, она оказалась неудачной, что здесь такого?
— Пустяк? — вспыхнула Ли Чунь. — Учитель, подумайте, сколько у меня было неудач с тех пор, как я перешла в высшую ступень! Я не записалась добровольцем, когда объявили призыв в армию, и потом глаз не смела поднять в классе. В прошлом году получила медаль, и снова мне пришлось краснеть перед товарищами. Хотела немного посмеяться над У Чанфу, и комсомольское собрание меня осудило. Никто меня не любит, у меня нет товарища, написала пьесу — и тут провал. А Чжэн Бо уже учится не хуже меня. Неужели я и вправду ни на что не гожусь?
Учитель Юань внимательно посмотрел на Ли Чунь, привычным жестом поправил очки.
— Вчера ко мне приходили Ян Сэюнь и Чжэн Бо, — медленно, словно в раздумье проговорил он. — Они откровенно говорили со мной об учебе, о положении в классе…
— Ну, конечно, — усмехнулась Ли Чунь.
— Почему «конечно»?
— Люди любят лезть в чужую душу.
— Кто это «люди»? Вы все товарищи по учебе, и твои одноклассницы переживают за тебя.
— Как же, переживают! А не они ли набросились на меня на комсомольском собрании? Не они ли любят болтать почем зря о том, что нужно для Родины и социализма? Про всякое такое говорить они умеют! Меня они считают отсталой. Ну и ладно, а они передовые и пусть себе идут вперед…
— Я просто не знаю, как говорить с тобой, Ли Чунь. Ты не права! — Учитель Юань снял очки и положил их на колени. — Раньше я не очень одобрял Чжэн Бо, она вечно была занята разными общественными делами, даже жалко было на нее смотреть. Но у нее возвышенная душа и крепкая воля. Никакие трудности ее не останавливают, и, что бы с ней ни случилось, она остается верна себе. Так неужели про нее можно сказать, что она болтает почем зря? Она искренне старается помогать другим, и вполне естественно, что класс ее поддерживает и подруг у нее много. Она не ищет личной выгоды, хочет, чтобы класс был как одна дружная семья. — Учитель Юань говорил так торопливо, что даже закашлялся. Ли Чунь поднесла ему стакан воды. Учитель Юань отпил глоток и медленно продолжал: — Ты одаренная и прилежная ученица, но у тебя есть один недостаток: ты умеешь читать книги, но не умеешь быть человеком. Ты говоришь, что одноклассницы тебя презирают, а на самом деле это ты их презираешь! Ты переживаешь из-за того, что у тебя нет товарища, но это потому, что ты не хочешь помогать другим! Ты считаешь, что другие болтают попусту, а на деле это ты не видишь дальше собственного носа!
— Учитель, может, я и ошибаюсь, — Ли Чунь даже привстала от волнения, — но вы говорите, что я не вижу дальше собственного носа, а что же тогда значит видеть дальше своего носа? Я всегда мечтала о том, чтобы приносить пользу людям, для этого я и училась, не жалея сил…
Учитель Юань снова надел очки, медленно поднялся, и плед, укрывавший его ноги, упал на пол.
— В молодости я был полон сил и энергии, — снова заговорил он, — мне казалось, что я солнцем и луной смогу повелевать. Но потом обстоятельства в семье изменились, университет закончить я не смог и стал простым учителем в средней школе. Днем я преподавал, а вечерами до двух часов ночи занимался. Чтобы скопить деньги на книги, я месяцами сидел на одном рисе. Потом я серьезно заболел, и товарищи говорили мне: «Хватит, старина Юань, мы все не вечно живем на этом свете, тяни свою учительскую лямку, корми жену и детей — и довольно. И что тебе далась эта математика?» А когда я выздоровел, меня уволили с работы. Жить мне было не на что, книги я распродал, вот тогда от моих прекрасных мечтаний не осталось камня на камне!
