— Лапочка? — Дороти-Энн не опускала руки. Наконец, когда стало ясно, что ее младший сын решил бросить ей вызов, она слабо уронила руку на одеяло.

Она оглядела своих старших. Лиз, задумчиво прикусила нижнюю губу. Фред нетерпеливо переминается с ноги на ногу. И все трое пронизывают ее своими настойчивыми взглядами. Они ждут объяснения, которого заслуживают, и не могут его получить.

Жгучая волна вины захлестнула Дороти-Энн. У нее просто нет сил пролить на их души целительный бальзам, который волшебным образом развеет их страхи. Но невозможно даже подумать о том, чтобы навалить на их плечи всю тяжесть жестокой правды.

И так уже плохо, что их отец пропал без вести, а мать в больнице. Этого достаточно для самых крепких молодых созданий.

«Если бы мне только удалось придумать пристойную ложь… Какое-нибудь невинное объяснение. Но что? Что?»

Дороти-Энн пыталась найти какой-то выход, но ее мозг отказывался прийти ей на помощь. Она почти ощущала, как винтики и болтики у нее в голове застревают в толстой, тяжелой, зернистой вате, заставляя ее ощущать себя в другом, монохромном, мире, с другим, более высоким атмосферным давлением.

Положение спасла Венеция. Ее подруга пришла на помощь, подойдя к детям с другой стороны кровати. Она присела на корточки перед троицей и обняла их необыкновенно длинной, грациозной гибкой рукой.

— Эй, ребята, — хрипло начала она. — Послушайте-ка меня. Вашей маме пришлось нелегко. Она тоже в отчаянии из-за того, что случилось с вашим отцом, как и вы. А так как мама болеет, то легче ей от этого не становится. — Негритянка значительно взглянула на детей. — Улавливаете, к чему я клоню?

— Вы хотите сказать, что мама очень больна? — Аквамариновые глаза Лиз расширились. — Это не просто какой-то там стресс, а серьезная болезнь?

Венеция сурово взглянула на девочку.

— Детка? Ты что собираешься сказать все вместо меня? — требовательно поинтересовалась она, очень точно находя равновесие между властью взрослого и равным отношением к ребенку.

Лиз покачала головой.

— Отлично. Потому что на твоем месте, я бы себя так вести не стала. Просто помните, что вы все время в курсе событий. Как только мы что-нибудь узнаем, сразу скажем вам. На это можете рассчитывать. Вы меня еще слушаете? — Венеция подождала, пока дети кивнули. — Ладно. А пока что ваша мама совершенно выбилась из сил. Вы и сами это видите. А что касается того, что с ней что-то не так, то вы знаете, как лекарства могут делать нас такими странными, словно мы приняли наркотик. Или не знаете?

Зак почти сразу же с готовностью кивнул головой. Но Лиз и Фреда не так легко было купить. Чувствуя какой-то подвох, они внимательно рассматривали Венецию, ища на ее лице следы отчаяния, пока они сами торопливо пытались найти неувязки в ее словах. Они чувствовали зерно правды, но…

— Врач сказал вашей маме, что через несколько дней она сможет вернуться домой, — продолжала Венеция. — Но только в том случае, если она будет достаточно отдыхать.

— Правда? — этот чистый дискант принадлежал Заку.

— Правда, — кивнула Венеция. — Так что видите? От вас троих зависит ее отдых. — Она по очереди оглядела детей. — Вы же хотите, чтобы она скоренько отсюда выбралась, верно?

Дети снова торжественно кивнули, их головы дернулись синхронно.

— Но с мамочкой все будет в порядке? — спросил Зак. — Вы обещаете?

— С твоей мамой все будет отлично, солнышко. — Венеция убрала руку, обнимающую детишек, улыбнулась и подняла кисть с длинными красными ногтями. — Слово скаута.

Они все уставились на нее.

— Итак. Мы друг друга поняли? — задала вопрос негритянка.

— Я думаю, да, — за всех ответил Фред.

— Отлично. — Венеция еще раз обняла всех троих и выпрямилась. Потом улыбнулась няне Флорри. — Няня! Они полностью в вашем распоряжении.

— Вот и слава Богу. В толк не возьму, как это вы управились с ними.

Няня «погнала» своих питомцев вокруг кровати, потом к двери, кудахча и отчитывая их, словно недовольная наседка.

— Давайте-ка, ребятишки, давайте. Это и к тебе относится! Больше я этих глупостей не потерплю. Разве можно так себя вести, когда вашей мамочке нужен отдых и все такое прочее. Вы должны держаться молодцом. А что мы видим? Как насчет Алькатраса, а?

Лиз и Фред разом завздыхали.

— Я хочу вернуться в музей Рипли «Хочешь верь, хочешь нет!», — высказался Зак, дергая няню за плащ.

— Да неужели, парень? Что ж…

— Ох, нетушки, — фыркнула Лиз, закатывая глаза к потолку. — Эти глупости! Только для детей. Лично я возвращаюсь в отель к моему компьютеру.

— А я хочу новую видеоигру, — пробормотал Фред.

Венеция стояла у кровати, сложив руки на груди, и вместе с Дороти-Энн смотрела вслед выходящим из палаты детям.

— Они хорошие ребятки, — негромко заметила негритянка.

— Да, а я их подвела, — напряженно прошептала Дороти-Энн, и по щекам у нее потекли ручейки слез.

Венеция обреченно вздохнула.

— Детка! — воскликнула она, упирая руки в бока и пронзая взглядом Дороти-Энн. — Ну ты да-а-аешь! Ты когда в последний раз смотрела вокруг себя?

— Когда я что? — моргнула та.

— Где ты находишься? — продолжала допрос подруга.

— В больнице.

— Ну точно. И ты здесь не просто так, я права?

— Но я же их мать! Я должна…

— Ты должна поправляться, — безапелляционно прервала ее Венеция. — И только так ты сможешь им помочь. А теперь отдыхай. По твоему виду заметно, что тебе это очень нужно.

Дороти-Энн вздохнула, кивнула и повернула голову на подушке.

Огромная ошибка. Букеты, плюшевые мишки, шарики бросились ей в глаза. Они ее раздражали.

— Венеция, — выдохнула молодая женщина, — ты видишь все это?

Та повернулась к окну и кивнула.

— А что такое, дорогая?

Дороти-Энн вдруг ощутила невероятную слабость. Венеция права. Ей необходимо отдохнуть. Она повернула голову в другую сторону и закрыла глаза.

— Избавься от всего этого, — попросила она.

Высоко над Тихим океаном в имении «Боз Ар», смотрящем на бухту, Глория Энн Уоттерс Уинслоу умащала себя ароматами из Джайпура. Она медленно прикасалась холодной влажной стеклянной пробкой за ушами, к ямке на шее, к лицевой и тыльной стороне запястий и наконец к впадинке между грудями. Застегивая свою шелковую блузку телесного цвета с низким вырезом, она глубоко вдохнула, и ее ноздри расширились от удовольствия. Ей нравилось источать аромат дорогих духов, точно так же, как нравилось надевать дорогие вещи и жить на широкую ногу. Она любила это почти как выпивку. Но все-таки гораздо меньше.

Глория потянулась за бутылкой шампанского, стоящей на туалетном столике, покрытом кружевной скатертью, взяла ее, но, нахмурившись, дрожащей рукой поставила обратно и мрачно уставилась на нее.

Достаточно, вполне достаточно. Еще нет и половины первого, а она уже почти осушила бутылку «Кристл» 1979-го года, и все на пустой желудок. Еще немного, и облако наслаждения жизнью, в котором она плавает, начнет играть злые шутки с ее равновесием.

Покончив с этим вопросом, Глория направилась к своему встроенному шкафу размером с комнату. Она была уже на полпути к нему, когда зачирикал телефон. Глория скрипнула зубами и решила не обращать на него внимания. Аппарат все еще щебетал, когда женщина вошла в свой гардероб, напоминающий модный магазин. Во всяком случае здесь назойливый звук казался отдаленным и приглушенным.

Глория оглянулась вокруг, раздумывая, что ей надеть. Ленч в ресторане «Четвертый акт». С королевой Тоуд-холла, «Жабьего дворца». Определенно это не то, чего бы ей хотелось.

Телефон наконец смолк, и в доме снова установилась благословенная тишина. Слава Богу. Теперь она сможет спокойно выбрать свой наряд. Что же надеть, что надеть…

Глория Уинслоу начала медленно обходить шкаф, перебирая пальцами обитые шелком вешалки с дорогими нарядами. Очень скоро ее глаза устали от созерцания встроенных кронштейнов, переполненных платьями разнообразных расцветок и расшитых драгоценными камнями. Черт. Идя сюда, ей следовало закурить. И шампанское допить тоже. Выпить для поддержания сил никогда еще не вредило.