– Прошу!

Линкольн отодвинул две сетки с картошкой, кувшин с красным вином, электройогуртницу.

Пока мыл руки, думал: «Мама хочет, чтобы вот такую девушку я привел домой. Вернее, хотела бы, если бы задумалась об этом. Вот именно такую – и делает йогурт, и кормит грудью, и рассказывает, что вычитала в книжке по траволечению».

Линкольн смотрел, как Кристина накладывает малышу в тарелку изюм и дольки банана, и размышлял: «Нашла бы мама в Кристине что-нибудь неправильное? Наверняка нашла бы. Ив говорила, что Кристина слишком уж много улыбается, а еще ей нужно носить бюстгальтер пожестче».

Он нарезал аккуратными тонкими кубиками лук, потом помидоры. После штанги оставалось странное ощущение в руках, а на лице – такое же странное ощущение от улыбки.

– Ты сегодня какой-то не такой, Линкольн, – сказала Кристина, освобождая место на столе, чтобы раскатать тесто. Она смотрела на него так, словно решала в уме математическую задачу. – В чем дело?

– Да не знаю, – усмехнулся он. – А что?

– Ты какой-то не такой, – продолжила она, – мне кажется, похудел. Похудел?

– Может быть, – ответил он. – Я хожу в спортзал, стараюсь заниматься.

– Ага… – произнесла Кристина, внимательно глядя на него и замешивая тесто. – Но все равно не то. У тебя взгляд яснее, плечи шире. Цветешь!

– Ты как будто с шестнадцатилетней девчонкой разговариваешь.

– А при чем здесь шестнадцатилетняя?

– Да ни при чем, – ответил он и опять усмехнулся. – Где бы я с шестнадцатилетней познакомился?

– Но есть же девушка! – горячо произнесла Кристина. – Есть!

– Что еще за девушка? – полюбопытствовал Дейв, входя в кухню. Он подошел к холодильнику и вытащил две банки пива. – Линкольн забеременел?

Линкольн мотнул головой на Кристину, а та от любопытства навострила уши.

– Ну что, расправился с бунтовщиками? – спросила она.

Дейв нахмурился.

– Нет! – раздраженно бросил он и пошел обратно. – Но расправлюсь!

– Есть девушка! – прошептала Кристина, как только он вышел. – Дошли наши молитвы! Скажи кто?

– Ты что же, молилась за меня? – удивился Линкольн.

– Ну конечно. Я обо всех молюсь, кто нам близок. А еще я люблю молиться о том, что кажется возможным. Я много о чем молюсь – даже для Бога многовато. Хорошо молиться о том, что, может, и будет. Я как бы сама себя поддерживаю. Иногда я даже молюсь о том, чтобы цукини были крупные или чтобы ночью хорошо выспаться.

– Так, думаешь, я могу познакомиться с девушкой?

Линкольн был благодарен Кристине за ее молитвы. Вот если бы он был Богом, обязательно бы ее послушал!

– С подходящей девушкой, – с улыбкой уточнила Кристина. – Более чем возможно. Почти вероятно. Расскажи, какая она.

Он хотел. Хотел бы кому-нибудь рассказать. Почему бы и не Кристине? Менее предвзятого человека найти было трудно.

– Если расскажу, – начал Линкольн, – то больше никому не говори. Даже Дейву.

– А что? – У Кристины вытянулось лицо. – С тобой все в порядке? Что-то нехорошее? У тебя что, роман? Только не говори, что роман. Или что-то противозаконное.

– Ничего противозаконного, – ответил он. – Но это довольно сомнительно с точки зрения этики.

– Объясни, – попросила она. – А то я с ума сойду.

Линкольн рассказал ей все, с самого начала, стараясь опускать те ситуации, где он выглядел не лучшим образом, но и не собираясь совсем уж себя обелить. К концу рассказа взволнованная Кристина раскатала тесто до толщины тетрадного листа.

– Не знаю, что и сказать, – проговорила она и смяла тесто обратно в шар. Выражения ее лица он не понимал.

– Что же, я, по-твоему, чудовище? – спросил Линкольн, не сомневаясь, что так Кристина и думает.

– Нет, – ответила она. – Нет, конечно. Не понимаю, как бы ты читал электронные письма, не открывая их. Ведь это твоя работа.

– Только ее письма читать не надо было, – возразил он. – И нечего тут юлить.

– Нет, – нахмурилась Кристина. Ее лицо, даже хмурое, было готово к улыбке. – Нет, я немножко запуталась. Ты ее никогда не видел? И не знаешь, как она выглядит?

– Нет, – ответил Линкольн.

– В этом есть что-то прямо романтичное. Каждой женщине хочется, чтобы мужчина любил и ее душу, не только тело. А если ты ее увидишь и она тебе не понравится?

– Меня не очень-то волнует, как она выглядит, – ответил Линкольн.

Не то чтобы он об этом совсем не думал или это его сильно занимало, как говорят, дразнило воображение.

– Да-да, очень романтичное, – повторила Кристина.

– Ну-у… – протянул Линкольн, чувствуя, что слишком уж быстро сдается, – я знаю, что она хорошенькая. Ее парень из таких, кто только с хорошенькими встречается. Я знаю, у нее были и другие…

– Все равно, какая романтика, – покачала головой Кристина, – влюбиться в личность, в то, о чем она думает, во что верит. Гораздо романтичнее, чем ее сумасшествие по тебе, – там почти одна сплошная физика. Ты, должно быть, совсем не такой, каким она тебя воображает.

Этот вариант не приходил Линкольну в голову.

– Я не хочу сказать, что ты ее разочаруешь, – утешила Кристина. – Такого не может быть.

– Хватит и того, что она считает меня милым, – ответил он.

– Линкольн, – спокойно произнесла Кристина, – быть милым для тебя никогда не было проблемой.

Линкольн растерялся. Кристина с улыбкой подала ему два зеленых перца.

– А проблема твоя, по крайней мере в буквальном смысле, вот какая: надо перестать читать почту этой женщины.

– Значит, думаешь, если перестану, то могу попробовать с ней познакомиться?

– Не знаю, – ответила Кристина и снова принялась раскатывать тесто, – тебе бы надо рассказать ей про почту, а ей это может не понравиться.

– Тебе бы не понравилось?

– Не знаю… Дико, наверное, показалось бы. Как-то летом, еще до того, как мы начали встречаться, Дейв свистнул у меня игральные кубики, на память, чтобы не скучать, пока меня нет. Он их все время с собой носил. Это казалось романтичным, но и диким. А то, что ты делал, уже вообще ни в какие ворота не лезет. Тебе ведь придется рассказать, как бегал на концерты этого ее друга, как шатался вокруг ее стола. – С этими словами Кристина начала пальцами размазывать по тесту томатный соус.

– Ты права, – согласился Линкольн.

Не важно, что Кристина не была так близка ему, как мать, Ив или кто-то еще, кому можно было рассказать о Бет. Не было другого, кого бы он уважал и кто сказал бы, что все у него получится.

– По-моему, – начал он, – все пропало в тот момент, когда я решил и дальше читать ее почту. Вернее, по-настоящему я этого не решил. Формально не решил.

– Подумай, Линкольн, – ответила Кристина, ставя пиццу в духовку, – если бы ты не читал ее почту, ты все равно бы ей сильно понравился. Она так же трепалась бы о тебе со своей подружкой. Это должно греть тебе душу.

Не грело.

В тот вечер Линкольн играл за своего героя так невнимательно, что бедолага-карлик лишился трех пальцев на ноге и был наказан слепотой. Линкольн объелся пиццей, выпил две огромные кружки пива, которое Дейв варил сам, и пристроился спать на неудобном диване.

Наутро Кристина сварила овсяной каши и попыталась навести Линкольна на разговор о том, что надо суметь воспользоваться тем шансом, который сам плывет к нему в руки, только дать ему верное направление.

– Запомни, – сказала она, – не каждый, кто в пути, сбился с дороги.

Линкольн поблагодарил Кристину за завтрак и за все остальное и поторопился уйти, надеясь, что она не заметит, до чего он раздражен. Казалось, говорить бессмысленно и глупо. Даже если это и его любимая строчка из «Властелина колец».

От: Дженнифер Скрибнер-Снайдер

Кому: Бет Фремонт

Дата: Понедельник, 06.12.1999, 9:28

Тема: Могу спорить: ты из тех, кто заранее выбирает детские имена

Угадала? И какие же?