— Я бы хотел, — скорбно начал сэр Джеймс, — прочесть вам последние слова Харриса. Но только вам. Я надеюсь, все услышанное останется между нами.
— А в чем дело? — раздраженно поинтересовался майор Арнольд Сессил. При жизни Харриса он не слишком-то с ним ладил. — К чему такая секретность?
— Письмо слишком скандальное, — пояснил сэр Джеймс, — Я не хочу, чтобы оно взбудоражило Общество. Но вам следует быть в курсе. Мне нужно узнать ваше мнение об услышанном. Элен, — Грэй передал письмо жене, — прочти ты.
Женщина взволнованно посмотрела на супруга, но, взяв себя в руки начала читать послание с того света.
— «Сессилы, Вильерсы, Грэи, Темплы, Пэлемы, Стэнли, Расселы! Свое последнее письмо пишу вам я, ныне покойный Эдвард Харрис. Мне жаль тратить те немногие листы, что я вырвал у моря, на обращение к вам, а не моему единственному брату. Но настал час, когда я стою перед лицом смерти. Теперь нет смысла не написать всё, что мне так хотелось сказать вам в лицо все эти годы.
Всем вам я известен как сын Джорджа Харриса, секретаря при первом главе Общества, Артуре Сессиле. Да, мне не посчастливилось родиться Харрисом, и лишь потому я стал частью вашего замкнутого мирка созданного исключительно для восьми избранных семей джентри.
После 33-х лет существования Общества, может ли теперь кто из вас вспомнить, для чего оно было создано на самом деле? А все вы для чего в нём служите? И кто вы такие? Новая нетитулованная аристократия? Спасители королевских отпрысков? Охранители Британии от орд белых кровопийц, что прячутся от дневного света и ваших вездесущих глаз в темных подземельях?
Слишком много времени я пробыл в рядах Общества, и потому понял, что кровопийцы в вашем представлении лишь дикие и кровожадные чудища с непонятными целями и отталкивающим образом жизни. Вы ведь никогда не пытались их понять, даже тех кровопийц, что столетиями живут на поверхности земли и внешне ничем неотличимы от простых смертных. Бьюсь об заклад, никому из вас и в голову не приходила простая и очевидная мысль, что все вечноживущие, когда-то были простыми смертными людьми, такими как мы с вами. А не думали ли вы, что через века и тысячелетия человеческое в них не пропало бесследно, а может быть, развилось до таких глубин, какие смертным никогда не будут доступны и понятны? Живой пример каждый день ходит перед вашими глазами, но и он интересен вам только как исполнитель ваших прихотей.
Для вас словно не существует бессмертных, что столетиями жили и живут среди нас, не обращая на себя внимания ни кровожадностью, ни проступками. В Обществе я никогда не слышал, чтобы хоть один из вас поинтересовался, есть ли среди вечноживущих такие, кто некогда был знаком с Клеопатрой или Спинозой, с Шекспиром или Наполеоном. Вам даже невдомек, что бессмертные давно стали свидетелям того, что мы, люди, живущие какие-то жалкие 50–70 лет, называем историей. Сколько всего вечноживущие могут рассказать, какие вымыслы ученых опровергнуть… Но вам и это не интересно.
Они для вас словно иная раса, как негры с краснокожими, что не стоят ни минуты вашего драгоценного внимания. Вас даже не интересует, как они себя называют — кровососами, вампирами, подземниками, а может сокрытым народом? Так-то вы их изучаете. Недаром в Обществе нет ни одного антрополога, зато всегда рвутся в бой медики. Никого из вас не интересует, есть ли у вечноживущих собственный язык, каков быт подземной жизни белых кровопийц, какие их религиозные представления, что они думают о смертных и как к ним на самом деле относятся. Зато в Обществе уделяют особое внимание составу черной крови вечноживущих, ищут предел регенерации тканей и способ сломать или распилить неподдающиеся кости — вы делаете всё, чтобы найти их уязвимое место, а ваши врачи ведут себя как инквизиторы, но не медики. Белый народ вас интересует в той же мере, как биолога интересует новый вид ядовитой лягушки, найденный в Амазонии. Для вас вечноживущие не больше чем те лягушки — такие же мелкие твари, но так вожделен их яд, то ли для создания лекарства, то ли для убийства.
Но мне надоело наступать себе на горло и потакать вашим суевериям. Я уехал в дальнюю экспедицию, чтобы не видеть ни одного из вас, не слышать ваших лицемерных и самодовольных речей. Что ж, теперь я уверен, что останусь свободным от вас навеки.
Сейчас я вспоминаю ваши ухмылки, когда объявил, что собираюсь ехать в Гренландию, и не могу не признаться, как презираю ваше малодушие. Вас страшили льды и холод? Но это не вам предстояло высадиться на острове, ехать в открытой собачьей упряжке под холодным ветром, что обжигает в лицо, ночевать на стуже и жаться к костру.
Я не стану писать вам о каждом проведенном здесь дне. Вряд ли вам интересны заботы и лишения в быту путешественника-исследователя. Вас интересуют только кровопийцы и королевские дети. Что ж, тогда расскажу о первых, ведь я нашел здесь Белую Даму — не то кровожадное чудовище, что рисует ваше ограниченное воображение, а настоящую и благую хозяйку зеленой земли, где царит вечная весна.
Я бы не решился на свое авантюрное путешествие, если бы не воспоминания, что оставил мой прадед Генри Вильям Харрис. 75 лет назад он и вся команда судна «Баффин», проплывая у западного берега Гренландии, увидели огромный город посреди снега и льда. Его циклопические храмы и обелиски уходили своей высотой за облака, а памятники и дома поражали своим величием. Но в этом грандиозном городе не было людей, словно он был мертв.
Я много размышлял над записями прадеда. Мог ли тот город оказаться миражем? Возможно, это явление связано с оптикой льдов, но какой реальный город поблизости мог через них отразиться? Только величественный город в Канаде, в котором нет людей. Но мне о подобном месте неизвестно.
Помню, вас забавляли мои размышления о теории Джона Ди? Как жаль, что не смогу посмеяться вам прямо в лицо. Он оказался прав, а все вы — нет! Гренландия — живая земля, и её пространство изменчиво!
Доктор Ди был не просто придворным астрологом королевы Елизаветы и алхимиком. Прежде всего, он был главным картографом королевства и потому имел полное право сказать, что теория меридианов Меркатора, пригодная для практической навигации, но неприменима для всякой иной, и надо всегда помнить, что живая изменчивость пространства искажает геометрические аксиомы. Ди знал о Гренландии нечто такое, чего не понять нам сейчас, и что заставляло его предлагать королеве планы для обладания островом.
Вслушайтесь в это название: Гренландия — «зеленая земля». Сейчас я оглядываюсь по сторонам и хочу назвать её Исландией — «землей льдов». Может, во времена Эрика Рыжего и первых переселенцев Гренландию и можно было назвать Страной Вечной Весны, но сейчас ничего об этом не напоминает. И самих норманнов здесь давно нет.
В Готхобе я встретился с одним пастором, и мы заговорили о загадке исчезновения в Гренландии первых переселенцев из Европы. Как известно, норманны приплыли на остров в X веке, а через 500 лет бесследно пропали, словно никогда и не было здесь людей и их деревень. Пастор говорил мне о возможной войне поселенцев с иннуитами, тоже пришлым народом, но мне его слова показались сомнительными. Тогда пастор поведал мне историю о народе Танара, «белых людях», которых иннуиты изредка встречают в снежной пустыне. Пастор считал, что местные обитатели называют так одичалых потомков норманнов. Я же после его слов отчетливо представил себе белых кровопийц. Полагаю, им не так страшен холод как нам, смертным, а два месяца полярной ночи позволяют безболезненно бывать на заснеженной земной поверхности и любоваться северным сиянием.
Когда мы отплыли из Готхоба, я всё время думал о белом народе Танара. Могли ли они стать причиной исчезновения норманнов? И что они сделали со смертными — погубили ради крови, или же увели в свои подземелья, чтобы одарить вечной жизнью? Это я и намеревался выяснить по прибытии нашей экспедиции на берег, чтобы после пересечь Гренландский ледяной щит и найти в снегах теплые оазисы, которые в прошлом году так и не смог отыскать Нансен. Ведь именно в таких оазисах, питаемых подземным теплом, и могут обитать белые кровопийцы.
