Литмир - Электронная Библиотека

Хаммонд опустился на стул с помощью Брута.

— Как поживаешь, Жемчужина? Как ревматизм Люси? Надеюсь, лучше, чем у меня. Придется, наверное, использовать для его лечения негритенка, как поступал, помнится, мой отец.

— Люси пользуется притирками. Я их разогреваю, а она втирает. Говорит, что помогает.

Покончив с любезностями, Хаммонд перевел взгляд на стоявших перед ним Старину Уилсона и Драмжера.

— Ну, ты в форме, Олли? Мистер Скотт — Джон Скотт из Чатануги — написал мне, что приезжает в Мобил. У него с собой бойцовый негр, и он прослышал о тебе. Он собирается заглянуть на денек в Фалконхерст и дать вам схватиться. Как, одолеешь его?

Чтобы собраться с мыслями, Олли повозил в пыли большим пальцем ноги.

— Ясное дело, хозяин. Одолею, не сомневайтесь, сэр.

— Тогда ступай к роще у реки и начинай таскать бревна.

Это тебя подкрепит. И чтоб никаких женщин, понял? Не волочись за женщинами, пока не состоится бой. Хоть убей, не пойму, как это в таком детине нет соку. Кажется, ты покрыл девок пятьдесят — это только те, о которых я знаю, но я так и не имею от тебя потомства, а ведь ты — единственный мандинго на всю Алабаму! Что с тобой, Олли?

Гигант снова замялся, но все же ответил:

— Да есть во мне сок, хозяин! Уж и не знаю, сэр, почему они не беременеют. Обрабатываю их вовсю, а они ни в какую, сэр. — Он расплылся в ухмылке. — Но им все равно нравится, хозяин, можете не сомневаться. Ох, как нравится!

Хаммонд уже не слушал его: его внимание привлек Драмжер.

— Смотри-ка, Драм Мейджор, каким ты вымахал! Тебе, поди, уже пятнадцать? Я помню, сколько тебе лет, потому что твой отец погиб во время пожара в старом доме как раз тогда, когда брюхатил Жемчужину. — Он повернулся к громадной женщине в дверях. — Его отпрыск, верно?

— Драмсон был мужчина хоть куда, масса Хаммонд, сэр. Уж я-то помню! Лучше, чем Мид.

— Подойди-ка ко мне, Драм Мейджор. — Хаммонд указал плеткой место, куда тому следовало встать, — в двух футах от стула. Когда тот встал в очерченный круг, он остановил его жестом и приказал: — Разденься!

Драмжер оглянулся на столпившихся неподалеку мальчишек и девчонок, которые внимательно следили за каждым его движением, покосился на Жемчужину и Мами-Энн, высунувшуюся из окошка своей хижины, жадную до всего, что происходит у старухи Люси.

— Прямо тут, масса Максвелл, сэр?

— Прямо тут, где же еще? Валяй, снимай штаны. Не торчать же мне здесь весь день!..

— Вы собираетесь продать Драмжера в этом году? — Жемчужина знала, что заходит слишком далеко, но надеялась на обычную благосклонность хозяина.

Хаммонд едва удержался, чтобы не ответить: «Не твое собачье дело», — как он ответил бы любой рабыне на ее месте, но при виде Жемчужины он не мог отогнать воспоминаний о прошлом, в том числе о счастливейших и несчастнейших моментах своей жизни, поэтому ему не захотелось ставить ее на место.

— Кто говорит о продаже? Не собираюсь я его продавать! Я что, продал Олли? Или тебя со старухой Люси? Вот и Драм Мейджора не собираюсь продавать. Я его осматриваю, только и всего. У меня есть планы на его счет. Миссис Августа жалуется, что я слишком часто забираю из дому Брута. Брут мне нужен, но она говорит, что ему есть чем заняться в Большом доме. Мальчишка Бенони — плохой работник, вот я и подумываю, не забрать ли Драм Мейджора в Большой дом, чтобы он пообтесался. Миссис Августа была довольна его отцом и хочет, чтобы я оказал милость Драм Мейджору.

Единственная пуговица, на которой держались штаны Драмжера, поддалась его неуверенным пальцам, и штаны упали в пыль. Деревянные пуговицы выскользнули из драных петель рубахи, и рубаха присоединилась к штанам. Драмжер стоял обнаженный перед хозяином и, как ему казалось, перед всей плантацией. Но через мгновение замешательство сняло как рукой: он вспомнил, что может гордиться своим стройным телом, набирающим силу. Выражение лица хозяина свидетельствовало о том, что зрелище нашло одобрение. Хаммонд заставил его сделать еще один шаг вперед и опытной рукой провел по бедрам Драмжера, ощупал лодыжки и икры. Приподняв сначала одну ступню, потом вторую, он внимательно, палец за пальцем, исследовал его ноги, после чего обтер пыль с ладоней о кожу раба. Напоследок он взвесил на ладони его мошонку и остался доволен мгновенной реакцией молодости на тепло его руки. Хаммонд Максвелл рассмеялся.

— Сразу жмешь на курок, парень? Помнишь, как я тебя взгрел, когда ты пристал к Клариссе? Небось вся задница в шрамах? — Он повернул Драмжера, чтобы осмотреть кожу на ягодицах. — Ничуть не бывало: я велел отхлестать тебя вполсилы.

— Все равно было больно, — осмелился ответить Драмжер. Раз то наказание было вполсилы, оставалось надеяться, что полновесного не последует никогда.

— А как же! — Хаммонд нахмурился. — Не мог же я позволить тебе тратить сок на костлявых пигмеек вроде Клариссы! Учти, парень, в твоих жилах течет хорошая кровь! Я сам стану подбирать тебе девок и назначать время, когда их покрывать. Запомни!

— Он помнит, сэр, масса Хаммонд. — Жемчужине хотелось отвести от Драмжера новые напасти, поэтому она вмешалась. — Такое наказание не забудешь.

Насупленность сменилась на лице Хаммонда ухмылкой.

— Сколько раз ты покрыл эту Клариссу?

— Три раза, хозяин, сэр.

— И она понесла! Отлично, сильный паренек. Но в Большом доме держи штаны застегнутыми, ясно?

— Да, сэр, масса Максвелл.

— Теперь будешь называть меня «масса Хаммонд». Отныне ты слуга в доме. Придешь с полуденным гонгом, подойдешь к кухонной двери. Лукреция Борджиа тебя впустит, дальше тобой займется Брут. Прежде чем прийти, сходи к речке и вымойся с ног до головы. Будешь мыться целиком каждый день. Не терплю в доме негров, воняющих мускусом.

— От него не воняет, масса Хаммонд, сэр. Старина Уилсон — тот вонючий, иногда от него прямо козлом несет, а от Драмжера — никогда, — вступилась за сына Жемчужина.

— Надеюсь. Не выношу вонючих негров. Ты проследи за этим, Жемчужина.

Хаммонд кивнул Бруту, чтобы тот подсадил его на лошадь. Задача была не из легких, но Хаммонду все же удалось перекинуть ногу через седло. Замахнувшись напоследок плеткой на смеющихся ребятишек, он развернул коня и поскакал по улице прочь.

Жемчужина вернулась в хижину.

— Масса Хаммонд так и не зашел меня проведать, — плаксиво пожаловалась Люси.

— Сегодня утром у него много дел, мать. Зато у меня для тебя добрые вести: Драмжера забирают в Большой дом, чтобы он научился манерам. Продавать его не будут.

Старуха Люси без всякой видимой причины залилась слезами.

— Смерть и гибель! — завыла она. — Смерть и гибель ждут негра в Большом доме! Неподходящее это место! В Большом доме можно в два счета расстаться с жизнью. Сначала бедный Мид поплатился за то, что полез в Большой дом, потом погиб бедняга Драмсон, теперь настал черед бедного Драмжера!

— Умолкни, мать, не заводись. Для нашего Драмжера очень полезно проникнуть в Большой дом. Мы теперь — негры первого сорта.

Старая Люси оторвалась от подушек и, гневно сверкая глазами, погрозила дочери палкой.

— Мы всегда были неграми первого сорта! Всегда! На то мы и мандинго.

2

Драмжер и не подумал проститься, уходя из хижины в Большой дом. Он просто вышел вон и захлопнул за собой дверь. Все его достояние было при нем: драными штанами и ветхой рубахой исчерпывалось приобретенное им за все годы имущество, довеском к которому служил огрызок расчески, раскопанный в куче мусора позади Большого дома. Он был в семье единственным, чьи волосы подчинялись расческе; грубая шерсть Олли и кудрявая копна Жемчужины не слушались гребня.

Покидая родную хижину, где оставались его близкие, он не испытывал ни малейшего сожаления. А ведь там его оберегал дружелюбный, хоть и немногословный Старина Уилсон; там его окружали любовью и заботой Жемчужина и старая Люси; впрочем, любовь Жемчужины была изрядно разбавлена увесистыми оплеухами. Нет, его не тянуло вернуться назад.

3
{"b":"539006","o":1}