– Валим отсюда. Спалит нас твоя баба.

Кореш угрюмо повел головой и громко икнул. Он едва держался на стуле. Крюк стал поливать его из чайника, однако это лишь усилило икоту. За окнами послышался звук подъехавшего автомобиля. У дома притормозил милицейский «УАЗ». Крюков мгновенно обулся, Вадим тупо глядел на пустые бутылки и искал по карманам сигарету. Он ничего не слышал и был занят важным делом: пытался зажечь спички, которые ломались. Крюков рванул к дверям и на пороге едва не врезался в двоих сержантов. За их спинами слышался показательный плач хозяйки.

– Который шумит? Этот? – милиционер, поигрывая резиновой палкой, подошел к Крюкову. Тот не двигался и глядел куда-то в сторону.

– И этот тоже. Приперлись неизвестно откуда, жрут мои харчи да еще и свинячат.

Второй сержант брезгливо ткнул палкой в пьяного Чебана. Тот уже успел задремать за столом, уткнув голову в колбасные объедки. Милиционер всем телом повернулся к Крюкову:

– Документы!

Удар был коротким, в пах. Страж порядка беззвучно осел на пол. Не давая опомниться второму, Крюков молнией ринулся к нему и ударил бутылкой по голове. Оттолкнув побелевшую хозяйку, он выскочил на лестничную клетку и побежал вниз. Стоп! Внизу водитель. Бандит круто развернулся и рванул на себя окно лестничного пролета. Рама поддалась с трудом. Протиснувшись в окно. Крюк выполз на козырек и, прикинув расстояние, прыгнул в траву. Полет со второго этажа завершился удачно…

Если бы кто-нибудь постоянно и в течение десяти лет наблюдал за Сергеем Крюковым в зоне ЮЖ-24/3, то мог бы подумать, что все это десятилетие зек готовился к «рывку». Он не рыл землю, не долбил стенку и не собирал компактный вертолет. Он лишь поддерживал спортивную форму. В былые времена любые физические упражнения расценивались как подготовка к побегу. Практически каждое утро и каждый вечер Крюк сотни раз отжимался от пола, деревянные лавочки использовал в качестве брусьев. В «промке» он нашел трубу-перекладину. В первые месяцы срока Сергея Петровича, плюющего на режим и правила распорядка, причислили к «отрицаловке». Тем не менее тот ухитрялся поддерживать форму даже в штрафном изоляторе. Мечта о досрочном освобождении была похоронена изначально. Когда до «звонка» оставалась пятилетка. Крюк решил бежать. Его сосед по отряду Чебан каким-то образом узнал план дренажных коммуникаций и уже отметил их уязвимые места. Оставалось слегка расшатать кирпичную кладку и спуститься в узкий колодец. По трубе в метр шириной беглецы выползли из зоны и добрались до участка сброса вод. Рискуя свалиться в отстойник, они вскарабкались наверх по откосу, к лунному свету. На всю эту операцию ушло почти два часа. В ночь на 13 июня осужденные Крюков и Чебан себя «амнистировали».

Все возвращается на круги своя. И блудные сыновья почти всегда возвращаются домой. Дом Крюкова был в Краматорске. Там же он надеялся получить и фальшивый паспорт. На Гротмана Крюков уже не рассчитывал. Интуиция подсказывала, что Канада потерян навсегда. Однажды он зашел в отделение связи и позвонил в Краматорск, к себе домой (хотя понятие дом для него уже давно утратило всякий смысл). Трубку взяла жена. Крюков открыл было рот, но ему вдруг почудился в трубке странный щелчок и едва уловимый перепад звукового тембра. Он быстро бросил трубку: на его домашнем телефоне висела «шайба».

Рано или поздно беглый узник решился бы вновь испытать дым отечества, где он оставил супругу и восьмилетнего сына. После любовной сцены в Туле, когда на легкомысленном партнере по побегу защелкнулись наручники, Сергею Петровичу принялись перекрывать кислород. Сначала взяли под контроль места возможного появления Сергея Крюкова. «Красные флажки», которых с каждой неделей становилось все больше, спровоцировали перемещение беглеца в Краматорск. Без денег и документов он мог бы протянуть в лучшем случае пару месяцев. Возвращение не было для него неизбежным, но, в конце концов, Сергей Петрович таки переоценил свою осторожность. В сентябре донецкая милиция уже действовала самостоятельно, без помощи российских коллег. По оперативным данным, секретная миссия Крюка в Краматорск была на подходе.

Готовясь к побегу, Крюков рассчитывал на старые связи, с которыми мог безболезненно прожить еще полвека. Но после десяти лет изоляции Крюк не узнал страну, поставленную с ног на голову. Почти всю старую гвардию вновь «расквартировали» по тюрьмам и колониям, некоторые нырнули в криминальные структуры, промышлявшие уже не в таком глубоком подполье. На нынешней уголовной арене он оказался в роли непризнанного актера.

Уголовный розыск принялся усиленно «отрабатывать» город. Велся негласный зондаж всех родственных, приятельских уз Сергея Крюкова. Круг сужался, и вскоре список потенциальных контактеров состоял лишь из нескольких лиц. Зек «засветился» в середине сентября. Время и лечит, и меняет. За три месяца напряженных скитаний колонистская стрижка отросла. Усы Крюков никогда не носил, но сейчас было не до принципов. В Краматорске бандит сделал ставку на человека, который не попал под «колпак» угрозыска. Им стал 67-летний Виктор Брунчак, в прошлом вор-рецидивист Брыня, а ныне – страдающий от артрита старик. Этот дед, о котором успели позабыть и розыск, и блатные, восемнадцать лет назад крепко помог Сереже Крюкову. Тогда начинающему бандиту стукнуло лишь девятнадцать, и уголовная жизнь для него только начиналась.

В 1975 году Крюков впервые угодил в камеру следственного изолятора. Едва за его спиной закрылась дверь, как с нар проворно встал плюгавый тип неопределенного возраста и вразвалку подошел к Сергею:

– Ку-ку вам с кисточкой. Прасковья Федоровна велела вам кланяться.

Крюк посмотрел на плюгавого сверху вниз и непонимающе хмыкнул. Откуда же ему, неискушенному блатными напевами, было знать, что Прасковья Федоровна не что иное, как параша, воняющая в углу. Это была обычная «прописка». Опытному уголовнику следовало бы ответить: «Я ссу стоя, а сру сидя». Юный Крюков не был таковым. Почувствовав новичка, «шестерка» присел на радостях:

– Ба-а, фраер недоеный. Летать любишь?

Желая прервать глупый разговор, Сергей попытался обойти плюгавого типа, но тот вдруг выкатил глаза, развел пошире пальцы и страшно зашипел:

– Ты куда, брус шпановый? Че буркалы пялишь? Я спрашиваю: летать лю…

Крюков закрыл рот плюгавого кулаком. Удар пришелся снизу в подбородок. Бесшумно описав полукруг, «шестерка» грохнулся на бетонный пол. В туже секунду с верхних нар спрыгнули сразу четыре человека. Двое из них были вооружены короткими заточенными стержнями. Крюк мгновенно отпрянул к двери и стал колотить в нее руками и ногами. За спиной послышался властный голос: «Назад!» Сергей зажмурил глаза, ожидая удара в спину… Дверь камеры наконец открылась. На Крюка вопросительно глядел прапорщик:

– Чего тебе?

Крюк обернулся. Камера мирно дремала на нарах. На матраце лежал даже плюгавый. Сергей слегка помялся, затем произнес:

– У меня жалоба.

– Ну.

– Здесь жарко.

Прапорщик обложил его матом и захлопнул дверь. Крюк в нерешительности топтался возле дверей, ожидая новой атаки блатарей. Из дальнего угла с верхнего яруса тот же голос, что минуту назад кричал «Назад», позвал Крюкова. Собрав всю волю в кулак, тот медленно двинулся в дальний угол. На нарах сидел, свесив босые ноги, уже пожилой зек. Все его тело было густо исписано тушью. Нетронутой оставались лишь голова и кисти рук. Это был пахан камеры рецидивист Брунчак. Пахан почесал ногу и спросил:

– Ты откуда?

– Из Краматорска.

– Земляк, значит. Вон твои нары.

Один из зеков молча слез со второго яруса, уступая место новичку.

…Подбираясь к дому Брыни, Крюк молился о том, чтобы этот ветхий дедушка был еще жив. Если Брыня уже отошел в лучший мир, последняя нить лопнет, и Сергею Петровичу останется лишь заказать себе погребальный фрак. Старый вор жил на пригородном отшибе, в частном доме, далеком от элементарных удобств. Полуразрушенные постройки во дворе покосились, на огороде отцветал сорняк, пустая собачья конура была перевернута вверх дном.