Психологические меры воздействия доводят человека эмоционального до нужной кондиции в очень короткие сроки. Впрочем, к «толстокожему» могут применить и физические меры. Это беззаконие на вполне законных основаниях («хотел бежать», «хулиганские действия», «сопротивление работникам ИВС», «замахнулся на дознавателя» и т. д. и т. п.). Могут просто «отоварить» коваными сапогами по определенным местам тела (добейся потом «экспертизы»!); могут сделать «ласточку» (привязать или пристегнуть наручниками запястья рук к ступням ног – за спиной); может быть, не везде это делают, и уж конечно нет на этот счет никаких инструкций МВД, кроме запрещающих; но все же, все же…

Во всяком городе свои милицейские «традиции»; легенды о них передаются из уст в уста и надолго оседают в народной памяти. Короче: жаловаться будешь после, а здоровье потеряешь нынче…

Если гражданин уверен в своей невиновности, то лучшее, что он может сделать, – это не давать вообще никаких показаний до задержания и без адвоката. (См. «Приложение».)

Причем мотивы отказа необходимо занести в протокол допроса: это поможет удержать ретивых «работников» от возможной фабрикации материалов дела.

Выдержать достаточно долгий путь борьбы за собственную свободу (имея в виду полную невиновность) может не всякий. Справедливости тяжело добиться в ограниченных кубометрах тюремной или иной камеры. Часто следствие предлагает, теряя доказательства по основному делу, взять «на себя» что-нибудь помельче. Мотивируется это «деловое предложение» просто: сидишь, дурак, задыхаешься в камере, того гляди – туберкулез или что похуже… А мы тебе гарантируем «двушку» (два года); ты ведь уже почти год отсидел? Еще один год – на одной ноге отстоишь. А на зоне – свежий воздух, санчасть, постель почище, помещение попросторней…

Удивительно, но находятся «граждане», принимающие подобные предложения! Впрочем, при нынешней многонаселенности тюрем и отсутствии всяких санитарных норм и средств беспредел тюремщиков и самих зеков – это закономерно…

Хотелось бы, в дополнение, сказать несколько слов о дубинках. В незабвенных «оттепельных» шестидесятых разрешили было милиции пользоваться дубинками в соответствии с законом; милиционеры так резво взялись за дело, что дубинки пришлось отнять. Мотивировали, правда, якобы усмиренным хулиганьем, но по зонам-то чуть ли не каждый второй по 206-й чалился!

В области почек дубинка оставляет огромный кровоподтек, со временем чернеющий. Пользуются дубинками все «бойцы» многотысячной правоохранительной армии; впрочем, и рядовой гражданин может приобрести это чудо поздней перестройки в любом коммерческом ларьке.

Итак, вежливо улыбнувшись, следователь прокуратуры говорит вам: «На основании статьи… Уголовно-процессуального кодекса России и в целях обеспечения нормальной работы следствия вынужден задержать вас с препровождением в изолятор временного содержания Н-ского УВД». Нажимается кнопочка, входит милиционер, и с этой минуты вы начинаете переставлять ноги по ступеням, ведущим вниз.

Название ИВС (изолятор временного содержания) не прижилось в зековском обиходе, как и, например, СИЗО (следственный изолятор) – как называли «тюрьмой», так и по сей день называют. ИВС (КПЗ) – это несколько камер при отделении милиции. В эти камеры и помещаются все задержанные и арестованные, а также пятнадцатисуточники. Иногда тут же «вытрезвляются» до утра подобранные ПМГ пьяницы, а чаще всего – просто выпившие люди, неосторожно покачнувшиеся в свете милицейских фар.

Половину, а то и две трети камеры занимает «спальное место» в виде сколоченного из досок прямоугольного, от стены до стены, порога. «Место» это густо покрыто надписями, рисунками, а также шахматно-шашечными полями, ячейками для игры в нарды и в «шиш-беш». Фигурки, шашки и «зары» (кубики) лепятся из пайкового хлеба. Часто в щелях между досками можно найти спички, «чинарики», а то и «мойки» (бритвенные лезвия), заботливо оставленные для братвы предыдущими арестантами.

Дверь в камеру железная, стандартно-тюремная (кормушка, волчок), те же засовы. Справа или слева от двери «параша» (бачок с крышкой для естественных отправлений), но нынче почти везде «параши» сменились чугунным «очком» – тут же и кран для умывания. Окон чаще всего нет, или они укупорены чередующимися слоями жести с мелкими дырочками. Никакой свет не проникает в это довольно мрачное помещение – царит полумрак, подсвечиваемый лишь тусклой лампочкой из зарешеченного окошка над дверью. Часов ни у кого нет; определить время можно лишь при передаче дежурства караульными или при раздаче скудной пищи, состоящей из чая, каши из загадочных злаков и сверхжидкого супа (баланды).

Что взять с собой?

Если за вами «пришли» домой или если вы, отправляясь на очередной допрос, уверены в аресте, то не грех собрать подходящий для арестантской жизни «сидор» (просто мешок).

В этом качестве лучше всего подходит, скажем, чехол от одноместной брезентовой палатки: он достаточно вместителен, и не имеет запрещенного металла – «молний», пряжек, крючков; затягивается коротким шнуром.

Туда можно втиснуть две пары теплого белья, несколько трусов и маек, побольше носовых платков, темную (одноцветную) рубаху потеплее (байковую), кружку, ложку деревянную, спичек побольше, табачку (сигарет) побольше, конверты, бумагу, карандаш, чай, простую еду – хлеб, масло, колбасу, сало и т. п.

Автор этих строк в свое время явился на допрос к следователю прокуратуры в полной уверенности, что будет отпущен вчистую, как говорится. Но пришел не пустой, а с рюкзачком: собирался после дачи показаний на загородную рыбалку. Рюкзачок через полчаса после допроса получил название «сидор», ибо содержал в себе почти полный комплект разрешенных предметов и доступной пищи; не помешали и двадцать пачек «Примы»; топорик, правда, пришлось сдать на шмоне, а с ним походный мини-примус, работающий на сухом спирте. Эх, вспоминал я этот примус: какая все же для чифира нужная вещь!

К тому же один из милиционеров КПЗ проявил определенное милосердие: сам открывал банку тушенки из «сидора» – бывшего рюкзачка и подавал ее в обеденной миске. Мы делили этот достойный «грев» со стариком Худяковым, бывшим старшиной-торпедистом, кавалером двух орденов Славы, попавшим на свой новый, пятый или шестой срок отсидки после войны…

Можно еще «заныкать», «закурковать» (спрятать) нечто запрещенное заранее, но это делают люди бывалые, не зарекающиеся от тюрьмы: им советы эти не новы; первоходочники же, как правило, и сидеть в общем-то не собирались…

Лекарства брать не нужно: отберут. По заключению врача могут позволить лишь очки; будут давать что-то астматикам; диабетики, может быть, смогут выхлопотать поддержку в виде инсулина; короче, надеяться на медицину могут лишь так называемые «хроники» (и это везде – от ИВС (КПЗ) до самой зоны).

Обыск (шмон) в КПЗ сводится чаще всего к изъятию запрещенных предметов, к которым относится все колющее, режущее и затягивающееся (ремни, галстуки, шнурки).

Деньги проносят и в тюрьму, но тут каждый старается сам кто во что горазд, хотя много и апробированных способов. Но, к сожалению, все апробированные способы давно известны опытным шмональщикам в тюрьме, на этот счет инструктируются солдаты ВВ.

Многое зависит и от личности обыскиваемого, потому что делатели шмона – опытные психологи (аналогично, скажем, и таможенники со стажем), по движению глаз и неосторожным нервным движениям вас вычислят в первые же минуты и тогда уж «тряхнут» до внутренностей.