Распределили – и выдают матрас, постельное белье, кружку, ложку. Главшнырь ведет в отряд, передает зека завхозу, который точно определяет принадлежность зека к той или иной группе. Делает вывод: давать место или этот зек сам себе его найдет – после того, как представится «блаткомитету».

В бараке всегда найдутся люди, которые введут новичка в курс дела. Заискивающий барачный шнырь расскажет охотно о всех нюансах быта; какой-нибудь не вышедший по болезни на работу зек сообщит последние новости и заочно представит соседей. Из каких городов больше, из каких меньше, много ли «зверей» (азиатов и кавказцев); как кормят; в чем ущемляют; каков отрядник…

Вечером барак наполнится шумом и табачным дымом: вернутся из промки труженики…

Это каменное или деревянное здание – одноэтажное чаще, но если и пятиэтажное, все равно называется бараком. Такие же, по конструкции, шконки, как и в тюрьме: рама 1,8х0,5 м, ножки 0,5 м. Второй ярус – на высоте 1–1,5 м, бывает и третий… Но вместо продольных и поперечных стальных полос – чашек всего лишь обычная сетка – у кого простая, «солдатская; у кого „поблатней“ – панцирная…

Вечером, когда все на местах, в бараке стоит нескончаемый гул слившихся воедино голосов. Одни играют в азартные игры, в другом углу гоняют чифир; кто-то подельничает – режет самодельным резаком симпатичную шкатулочку, которую обменяет потом на чай; человек десять сразу хохочут над приколом; иные – крепко спят под этот, казалось, непереносимый гвалт. Табачный дым стоит столбом. Но все ко всему привыкли. Слава Богу, тепло. Окурки, бумажки бросают в проход между рядами шконок – шнырь уберет. Впрочем, в условиях табачного дефицита из окурков вытряхивается табачок в специальную баночку из-под какого-нибудь монпансье. Иногда устанавливается такой порядок: днем мусор бросается в мусорные ведра, а ночью, после отбоя, в проход. Но это тонкости…

Какой-нибудь котенок в бараке – частная и неприкосновенная собственность. Коля Ш., вернувшись после смены в барак, обнаружил, что у котенка Прапора, жившего возле шконки, выбит глаз и сломана лапка. Через полчаса был найден обидчик, которому Коля вогнал под ребро заточку, сделанную из отвертки. «Аж рукоятка сломалась!» Дело обошлось: котоненавистник отделался санчастью, Колю не сдал, вину свою признал, а котенок оклемался – хоть и хромал потом до самой смерти.

Угол барака – блатное место. Там обычно спит (живет) «смотрящий», авторитет. Рядом – его приближенные. Да и все нижние места имеют свою блатную степень – кроме разве что шконок у самого входа, на которых обосновываются «петухи» (это на строгом режиме). Кстати, нижнее место имеет, конечно, плюсы: можно прилечь на шконку вздремнуть, можно играть на ней в карты или в нарды, можно беседовать с кентом, попивая «купеческий» (просто крепко заваренный) чай. Однако есть и минусы: к чересчур общительному кенту все время приходят в гости, садятся на шконку, будят для разговора или чифирнуть – трудно отказать и тем более грубо. Не забудем, что «посылать на…» в зоне и тюрьме – тягчайшее оскорбление, иногда карающееся смертью. Верхняя же шконка как бы более «твоя»: ну кто полезет наверх пить чай?

Нынче на некоторых зонах нижние места продаются: нечем заплатить – спи весь срок наверху, куда завхоз положил. Конечно, уважаемого кента-землячка свои примут по-человечески, и без места он не останется; а что делать без поддержки?

Зек с понятиями сам представляется авторитетным, которые быстро вычисляют его возможности и способности. По их меркам в таком случае и будет кроиться его дальнейшая жизнь.

На общем режиме (южная зона) придумали ход: вновь прибывшего помещали на «блатную» нижнюю шконку в непосредственной близости от угла, где жил «путевый». И в зависимости от поведения новичка оставляли его – или постепенно передвигали в сторону выхода, по верху…

Особенно любят угловые или нижние места кавказцы: «блат» – их страсть, вторая жизнь.

Умывальник и «дальняк» (туалет) – иногда на улице, но чаще – в самом бараке, отдельное помещение. Тут, в умывальной, обычно заваривают чай – с помощью «машины» – нагревателя из двух металлических пластин (трансформаторные, или, если есть, бритвенные лезвия). Когда пол-барака начинает заваривать чифир, включая с десяток мощнейших «машин», то в бараке снижается освещенность, а иногда вообще выбиваются пробки, горят распределительные щиты.

Ночью по отрядным баракам ходят контролеры – группой, три-четыре человека, светят фонарем в лицо, будят тех, у кого в карточке красная полоса «побегушника» (склонен к побегу). По ходу дела будят всех, перебивают короткий сон у рабочего люда…

Чай – любимейший русский напиток. Явившись из стран Юго-Восточной Азии, он обрел в российских пределах вторую родину. Великими русскими писателями, драматургами, композиторами и художниками запечатлены различные моменты чаепитий – на их фоне происходили комедии, драмы и трагедии шекспировского накала. По свидетельствам очевидца, в XIX веке в Москве самовар и заварка чая имелись и у самого бедного. За чаем купцы обговаривали миллионные сделки, за чаем вершились сватовства. По количеству потребляемого чая лишь старушка Англия опережала Россию (с колониями), но по качеству чая наша страна не уступала никому. В Москве продавалось более 60 сортов, среди которых были нынче вообще неизвестные сянь-линский и «златовидный ханский»…

В советское время чай заново родился в местах лишения свободы и стал основным источником витаминов и жизненной энергии для тысяч и тысяч зеков, прошедших тюрьмы и лагеря.

Из чая зек приготовляет напиток, именуемый «чифиром» (чифир, чифирь). Уровень ритуальности этого действа сравним лишь с ритуальностью японской чайной церемонии – при полном, так сказать, антагонизме. Если нет электричества (в лесу), то берется стандартная эмалированная кружка, покрытая внутри черной чайной окалиной; наливается вода и кипятится – на головешках костра. На 300 граммов воды насыпается чуть больше половины 50-граммовой пачки чая (обязательно листового). Осевший чай поднимается еще одним нагреванием и накрывается для настоя самодельной крышкой. Если чаю в достатке, то «поднимать» его не обязательно, достаточно запарить – но более длительное время. Поднявшийся чайный лист постепенно оседает; после запарки и усадки листа чай переливается в посуду для питья – особый шик представляет хорошая фарфоровая чашечка, но сгодится и стакан, и просто стеклянная баночка. Из чашки напиток переливается обратно в кружку (это называется «оженить»), затем – снова в чашку. Напиток готов к употреблению.

Приглашение чифирнуть – одно из первых по значению для любого зека. Оно говорит об уважении, о приобщении зека к некоему братству, кругу. «Козла» никто не позовет «на пару глотков», подозрительного или глупого – тоже.

Чифир после заварки – почти тягучая черная жидкость. Пьют его горячим, пуская чашечку или баночку по кругу, делают по два или три глотка (в зависимости от обычая зоны). После первых глотков оценивается крепость и вкус, убойность и температура. Если чифир слаб – скажут: «Да это „Байкал“!» Если заваривал чифир шестерка, то могут обругать и даже дать по морде; если же сам владелец чая – то тактично промолчат.

После чифира начинается неспешный разговор о том о сем – в основном о делах «свободного мира» (семьи, женщины, политика, блатные новости). А закончится все анекдотами или длинным приколом. Обязательный элемент чифиропития – табачок, сигаретка, хотя сразу после нескольких глотков и пары затяжек к горлу подступает неодолимая тошнота. Поэтому сведущие зеки закуривают лишь после того, как чифир приживется в организме и по телу пробегут приятные мурашки. Утренний чифир откроет глаза любому уставшему зеку.

Из кружки выдавлены последние капли настоя, остались «вторяки», «нефеля» – вываренный чайный лист. Они не выбрасываются, а используются при второй заварке, окрашивая воду для чифира. Или завариваются сами по себе – для обычного чаепития, «купеческого», с «грохотульками» (конфетами) или «помазухой».