Как уже говорилось, шулерские приемы и традиции уходят в далекое прошлое. Они наблюдались и на каторге, и в арестантских ротах, и в исправительных домах. Способы обмана были примитивны (если сравнивать их с нынешними). Скажем, шулер тасовал колоду, но не по-фраерски (складыванием широких боков), а складыванием концов в концы. Обычно во время тасовки тайком изучалось и расположение карт в колоде. Опытный игрок обязательно анализирует психологию соперника и подтасовывает нужные карты «на низок» или на верх колоды, в зависимости от того, как обычно снимал партнер. В свою очередь и партнер принимал оборонительные меры. Он старался выбрать карту, предварительно гадая по своей колоде. Впрочем, это, конечно, не обязательно. Выбрав карту, играющий подрезал ею стасованную колоду. Затем следовал традиционный вопрос: «Стос готов?» Если партнер замечал, что подрезкой сбита его подтасованная колода и опрокинуты его расчеты, он имел право отказаться. Такая подтасовка, если ее не замечали, вполне позволялась – недозволительна только метка карт. Во избежание этого «свои» карты всегда при сдаче вытаскивали снизу колоды. Существовал целый ряд способов обыгрывать противника в стос. Фраера называли их шулерскими, а «свои» просто «шансами».

При одном из наиболее распространенных шансов, так называемом «баламуте», карты располагались в нужном порядке. Тасовка производилась таким образом, что те Карты, которые в нее всовывались, – из нее же и вынимались, а потом ставились на прежнее место. Получалось впечатление настоящей тасовки, а в конечном результате колода оставалась нетронутой. В некоторых случаях для той же цели делался так называемый «клин»

– те карты, которые при подобной тасовке должны оставаться нетронутыми, слегка подрезались с угла вдоль карты так, что карта становилась немного уже. При тасовке вытаскивались только те карты, которые не подрезаны.

Почти то же, что и «баламут», представлял из себя так называемый «пятерик». Но он был сложнее и служил для тех, кого нельзя было взять на «баламут». Вместо клина часто делался так называемый «запус». Колода подбиралась в нужном порядке и потом делилась пополам – в одну часть собирали все нечетные карты, а в другую – четные. Четные карты слегка подтачивались с концов стеклом или бритвой. При тасовке следовало захватить ровно половину (16 карт) и вкладывать их так, чтобы каждая карта попадала через одну на свое место. В следующий раз бралась опять половина и опять всовывалась через одну. При следующей перекладке карты снова попадали на свои места. Такая тасовка требовала большой сноровки. Она шла очень быстро и давала полную иллюзию настоящей. Когда партнер снимал колоду, что могло спутать игру, одна из половинок слегка сгибалась в руке, а потом колода еще раз незаметно перекладывалась на старое место.

При игре в «стос» чрезвычайно важно знать, какая карта падает «в лоб» (первая), и правильно выбрать ее при подрезке. Для этой цели существует целый ряд способов. Например; из колоды выбираются все валеты и слегка сгибаются с углов. При подрезке стараются попасть под карту, на которой лежит валет. Теперь валет угадан.

Если колода новая, рубашку карты натирают воском до блеска и при подрезке, когда колода снимается, на рубашке получается смутное отражение нижней карты, которая должна идти «в лоб». В некоторых случаях на части карт – предположим, на всех «фигурах» – с краю делаются легкие надрезы или так называемый «ерш» (слегка зазубренные края карты натираются воском), который легко нащупать рукой подрезывающему (при подрезке карту следует держать несколько косо и «щупать» края верхней карты).

Играющий приблизительно ориентировался в том, какая карта упадет «в лоб». В самодельных картах возможно «насыпное очко». В обычной семерке место, в котором в восьмерке должно быть очко, натиралось сальной свечкой и из него переводилось через трафаретку очко из сажи жженого белого хлеба. Получалась обычная восьмерка. Если необходимо сделать семерку, очко быстро стиралось. Однако клееное очко и «галантину» шулеры применяли редко, ибо эти приемы были слишком известны.

Многие шулеры имели свои личные наработки и производственные секреты, которыми поделиться не спешили. Партнер, заметив, что его «берут даром», имел право в любое время остановить игру: «Твой номер старый». В этом случае он должен был указать способ, каким его обыгрывали. Если он указывал его правильно, то выигрыш полностью оставался за ним.

Прописка в нынешнем ее понимании – издевательская проверка новичка, который впервые попал в места лишения свободы. Она вошла в моду в 30-е годы и была далека от истязаний.

Классическая тюремная прописка – своеобразный экзамен для новобранца. Она знает множество примеров и хитрых уловок, которым подвергался испытуемый. Скажем, тюремная этика не позволяла зекам допытываться у новичка, кто он, когда и за что попал в камеру. Не поощрялось и любопытство по поводу числа ходок. Но для проверки его лагерного опыта братва затевала развлечение. Как правило, прописка начинается с вопросов. Едва зек-новичок переступал порог, оказываясь один на один с абсолютно чужим миром, как к нему подходил какой-то шустрый малый и участливо спрашивал:

– Мать продашь или в задницу дашь?

Столь странное знакомство имеет множество разновидностей: «Тебе привет от Прасковьи Федоровны передали?», «Что будешь кушать – мыло со стола или хлеб с параши?» От того, какой будет ответ, зависела и судьба зека. Правильный ответ отрицает любой выбор или же показывает ознакомленность с подобными традициями: «Мать не продается, жопа не дается». «Ссу стоя, сру сидя» («Прасковья Федоровна» на воровском жаргоне – тюремная параша), «Стол не мыльница, параша не хлебница». Таких характерных вопросов масса.

Но это только словесный экзамен. Гораздо хуже для новичка, если с ним начинают производить подозрительные манипуляции. Например, ему подавали нитку: «Перевяжи яйца и прыгни с верхних нар». Зек должен был снять штаны, обмотать ниткой мошонку, вскарабкаться на верхний ярус, закрепить конец нитки и сигануть вниз. Опытный арестант без боязни и стеснения проделывал эту хитрую процедуру: нитка обязательно должна была порваться. Новоприбывшему зеку могли приказать повторить «подвиг Гастелло» с третьего яруса. Опытный зек прыгал вниз головой и падал на руки братвы. Новичок робко отнекивался и в конце концов оказывался избитым.

Тюремный закон запрещал травмы при прописке. Но это было до недавнего времени. Неписаные блатные традиции еще сохранились в «черных» (воровских) зонах. Однако в «красных» зонах и камерах, где власть держат фраера (бандиты, убийцы, вымогатели и др.), прописка уже давно стала не столько экзаменом, сколько развлечением. Издевательство над зеком встречается там, где нет жестких тюремных обычаев.

Игра, в которой новичку предлагают выдергивать одну из трех спичек, зажатых в ладони. Если он вытянул самую короткую, то он с завязанными глазами должен угадывать, кто наносит ему удары. В большинстве случаев «спичечный шулер» изначально обрекает игрока на поражение. Все спички оказываются короткими.

Вот один из фрагментов игры в следственном изоляторе.

К новоприбывшему зеку, с опаской взирающему на всех и вся, подходят два человека:

– Не грусти, земеля. Давай сыграем.

– Я не хочу играть.

– И я не хочу, и он не хочет. Но надо. Тебя нужно прописать.

И начинается сцена традиционного игрового истязания. Угадать ударившего зека невозможно, так как опытные зеки имеют договор между собой. Новичка колотят с каждым разом все сильней. В правильных хатах эта игра не популярна, так как почти обязательно подразумевает жестокость. В беспредельной камере – другое дело. По тюремным правилам в «три товарища» сражаются до первой крови, но в пылу азарта очень легко перейти дозволенную черту. Под конец игры новичка могут ударить по гениталиям или в глаза. Все зависит от настроя «экзаменаторов». Случалось, что после такой прописки начинающий зек поступал в санчасть.