— У меня есть дар, Несан. Это значит, что я отличаюсь от большинства людей, и поэтому почти все, и андерцы, и хакенцы, думают обо мне так же, как большая часть андерцев думают о тебе, потому что ты хакенец.

— Правда? Но вы ведь андерка!

— Быть андеркой недостаточно, чтобы смыть клеймо чародейки. Мне известно, каково это: понимать, что люди тебя не любят, даже ничего толком о тебе не зная. Мне будет приятно идти с тобой, Несан.

Несан расплылся в улыбке, потрясенный отчасти тем, что разговаривает с андеркой, а отчасти тем, что андерцы не любят ее — тоже андерку — из-за того, что она обладает магией.

— Но разве они не уважают вас за ваш волшебный дар?

— Они меня боятся. Иногда это хорошо, а иногда — плохо. Хорошо, потому что люди хотя и не любят тебя, но вежливо обращаются с тобой. А плохо, потому что люди, когда чего-то боятся, пытаются это уничтожить.

— Я никогда так об этом не думал.

Он вспомнил, как было здорово, когда Клодина Уинтроп назвала его «господином». Он понимал, что Клодина сказала так только потому, что испугалась, но все равно было приятно. Однако вторую часть высказывания Франки он не понял.

— Вы очень мудры. Это магия? Магия делает человека мудрым?

Франка снова рассмеялась, будто сочла его забавным, как рыбку с ножками.

— Будь оно так, замок назывался бы замком Мудреца, а не замком Волшебника. А некоторые и вовсе, возможно, были бы поумней, родись они без волшебного дара.

Несан никогда прежде не встречал человека, побывавшего в Эйдиндриле, не говоря уж о замке Волшебника. Он никак поверить не мог, что человек, обладающий магией, с ним беседует. И немножко беспокоился, потому что не понимал в магии ничего и боялся, что, если Франка рассердится, она может причинить ему зло.

Но при этом чародейка казалась ему просто очаровательной, хотя она и старая.

Они молча зашагали по дороге в сторону поместья. Молчание почему-то беспокоило Несана. Интересно, а может она при помощи своей магии прочесть его мысли?

Несан оглянулся на нее. Вроде как она на его мысли никакого внимания не обращает.

— Не возражаете, Франка, если я спрошу, что это? — указал он на ее шею. — Эта лента? Я никогда ни на ком такого не видел. Это как-то связано с магией?

Она расхохоталась.

— А знаешь ли, Несан, что ты первый, кто за многие годы спросил об этом? Даже если ты слишком мало знаешь, чтобы бояться задавать колдунье столь личный вопрос.

— Простите, Франка. Я не хотел вас оскорбить. — Несан уже начал беспокоиться, что разозлил ее. Вот уж чего ему точно не нужно, так это злить андерку, да еще и чародейку к тому же. Некоторое время они шли молча. Несан сунул взмокшие ладони в карманы. Наконец она заговорила:

— Дело не в этом, Несан. Это не оскорбление. Просто твой вопрос вызвал тяжелые воспоминания.

— Простите, Франка. Мне не следовало спрашивать. Иногда я болтаю глупости. Извините.

Он уже раскаивался, что не отправился пить. Буквально через пару шагов она остановилась и повернулась к нему:

— Нет, Несан, это не было глупо. Вот.

Она подцепила ленту и отодвинула в сторону, чтобы ему было видно. Хотя было довольно темно, Несан в свете луны разглядел толстую вздутую полоску, восковую на вид, окольцовывающую ее шею. Ему показалось, что это какой-то жуткий шрам.

— Однажды кое-кто пытался меня убить. Потому что я обладаю магией. — В ее повлажневших глазах отражалась луна. — Серин Раяк и его приспешники.

Несан отродясь не слышал этого имени.

— Приспешники?

Она поправила ленту.

— Серин Раяк ненавидит магию. И у него есть приспешники, которые разделяют его взгляды. Они настраивают людей против людей с даром. Приводят их в состояние исступленной ненависти и жажды крови. Нет ничего хуже толпы, у которой в голове лишь желание кого-то убить. То, на что одному человеку не хватило бы смелости, запросто можно осуществить скопом, если все решат, что это правильно. Толпа живет своей жизнью. Это вроде стаи собак, преследующих одинокую жертву. Раяк поймал меня и надел веревку на шею. Они связали мне руки за спиной. Нашли дерево, перебросили конец веревки через сук и вздернули меня вверх с помощью петли на шее.

Несан пришел в ужас.

— Добрые духи! Это же должно быть зверски больно!

Она, уставясь в пустоту, казалось, не слышала его.

— Подо мной сложили дрова. Собирались развести большой костер. Но не успели его зажечь — я сумела сбежать.

Несан невольно потер шею, пытаясь представить, каково это — висеть в петле.

— Этот человек, Серин Раяк, он хакенец?

Двинувшись дальше, она покачала головой.

— Чтобы быть мерзавцем, не обязательно быть хакенцем, Несан.

Некоторое время они шли в молчании. У Несана сложилось стойкое убеждение, что она витает где-то далеко, вспоминая, как висела в петле. Он недоумевал, почему она тогда не задохнулась. Может, решил он, потому что петля не была тугой, завязана не скользящим узлом.

Интересно, как ей удалось сбежать? Но Несан понимал, что уже довольно, и не осмелился спросить.

Он слушал, как под ногами хрустят камушки, и исподтишка посматривал на Франку. Она больше не казалась счастливой, какой была вначале. Лучше бы он держал язык за зубами!

Наконец он решил спросить ее о том, что прежде вызвало у нее улыбку. К тому же именно об этом он в первую очередь и хотел ее расспросить и ради этого пошел с ней.

— Франка, а какой он, замок Волшебника?

Он был прав: она улыбнулась.

— Огромный! Ты даже представить себе не можешь, а я не смогу объяснить. Он стоит на горе, высоко над Эйдиндрилом, за каменным мостом, перекинутым через пропасть в тысячи футов глубиной. Часть замка вырублена прямо в скале. Широкие, как дорога, бастионы, ведущие к разным строениям, возвышающиеся, как скалы, стены с бойницами. И высоченные башни. Он великолепен.

— А вы видели Искателя Истины? Или Меч Истины, когда там были?

— Знаешь, а вообще-то да, — нахмурилась она. — Моя мать была колдуньей. И ходила в Эйдиндрил повидать Великого Волшебника. Не знаю зачем. Мы прошли по одному из бастионов в анклав Великого Волшебника. У него свои, отдельные покои, где хранятся всякие чудеса. И я помню блестящий сверкающий меч.

Ей явно нравилось об этом рассказывать, поэтому Несан спросил:

— И какой он? Анклав Великого Волшебника? И Меч Истины?

— Так, дай-ка припомнить... — Она задумчиво потеребила подбородок и начала рассказ.

Потянувшись за упавшей ручкой, Далтон Кэмпбелл увидел ноги входящей в его кабинет женщины. По толстым щиколоткам он, даже не поднимая глаз, понял, что явилась Хильдемара Шанбор. Если где-то и есть женщина с более страшными ногами, то Далтону она еще не попадалась.

Он положил ручку на стол и, улыбнувшись, встал.

— Госпожа Шанбор! Проходите, пожалуйста!

В приемной солнышко освещало дежурившего Роули, готового в любой момент собрать гонцов, если понадобится Далтону. Сейчас нужды в них не было, но, учитывая визит Хильдемары Шанбор, очень даже вероятно, что скоро появится.

Госпожа Шанбор закрыла дверь, а Далтон, обогнув стол, выдвинул для нее стул. На ней было шерстяное платье соломенного цвета, подчеркивающего болезненную бледность кожи. Подол доходил до середины лодыжек. Толстые ноги были подобны колоннам.

Едва удостоив взглядом предложенный стул, Хильдемара осталась стоять.

— Счастлив вас видеть, госпожа Шанбор.

— Ах, Далтон, ну почему вы всегда такой чинный? — улыбнулась она. — Мы с вами достаточно долго знакомы, чтобы вы могли называть меня Хильдемара. Далтон открыл рот, чтобы поблагодарить ее, но она добавила:

— Наедине.

— Конечно, Хильдемара.

Хильдемара Шанбор сроду не приходила, чтобы поинтересоваться чем-то столь обыденным, как текущие дела. Она всегда являлась как холодный ветер перед бурей. Далтон решил, что лучше, если гроза разразится сама, без его помощи. И еще он решил вести себя и дальше вполне официально, несмотря на этот ее демарш с именем.