Теперь Магистра Рала народ отверг. А Мать-Исповедница... Ну, Далтон не знал в точности, что с ней, но был почти полностью уверен, что она мертва. Это обошлось Далтону в потерю нескольких хороших парней, но на войне потери неизбежны. Если понадобится, он легко найдет им замену.

Серин Раяк тоже мертв. Какая-то ужасная инфекция превратила его слепое лицо в гниющую кашу. Впрочем, Далтон не мог сказать, что смерть этого типа сильно его расстроила. Скорбящие последователи фанатика сообщили, что умирал он долго и мучительно. Нет, Далтон вовсе не был этим огорчен.

Хильдемара сама открыла дверь. Хороший признак, подумал он. На ней было более откровенное, чем обычно, платье. Еще один хороший признак, решил Далтон, поскольку она знала, что он придет.

— Далтон, как любезно с твоей стороны попросить о визите! Я давно думаю о том, как ты там один, и мне кажется, нам пора поговорить. Ну и как ты поживаешь с тех пор, как твоя жена служит нашему Суверену?

— Приспособился, — пожал он плечами. Хильдемара улыбнулась, как кошка, завидевшая мышь.

— А!.. И как тебе подарки?

— Благодарю тебя. За... Могу я войти?

Она распахнула дверь шире. Далтон вошел и оглядел царящую здесь вопиющую роскошь. Он еще ни разу не был в личных покоях Суверена и его жены.

Конечно, Тереза там бывала частенько и описывала покои Бертрана весьма подробно.

— Что ты там начал говорить? О том, что ты мне благодарен? За что?

Далтон заложил руки за спину.

— За то, что открыла мне глаза. — Улыбнувшись, он указал на дверь. — И свою дверь, позволю себе добавить.

Хильдемара вежливо засмеялась.

— Иногда я открываю свою дверь красивым мужчинам. И, бывает, нахожу это... приятным опытом.

Далтон подошел к ней и глядя прямо в глаза, поцеловал руку. Он считал этот жест чудовищно искусственным, но Хильдемара отреагировала так, будто приняла все за чистую монету. Будто ей приятно такое проявление уважения.

Далтон тщательно изучил ее жизнь. Он задействовал для этого всех, кто был ему хоть чем-то обязан и прибегнул к прямым угрозам и даже назначил кое-кого на высокую должность. И теперь он точно знал, что ей нравится, а что нет. Он знал, что Хильдемаре не нравятся агрессивные любовники. Она предпочитает молодых и нежных. И обожает, когда к ней относятся с огромным пиететом.

Она любит, чтобы ей поклонялись.

Далтон подошел к этому визиту как к грандиозному пиру, на котором одна перемена следует за другой в определенной последовательности и сопровождается соответствующими развлечениями. Так, имея конкретный план, ему было легче действовать.

— Госпожа моя, я опасаюсь вести себя столь смело с женщиной вашего положения, но должен быть честным.

Хильдемара подошла к инкрустированному золотом и серебром столику. Взяв с серебряного подноса бутылку, она налила себе рома. Не спрашивая, плеснула во второй стакан и с улыбкой протянула Далтону.

— Пожалуйста, Далтон. Мы давно знакомы. И твоя честность для меня важна. В конце концов, я ведь была честна с тобой насчет твоей жены.

— Да, была, — кивнул он.

Сделав глоток, она положила руку ему на плечо.

— И ты все еще страдаешь из-за этого? Или научился принимать жизнь такой, как она есть?

— Должен признаться, Хильдемара, мне было... одиноко. Моя жена так часто... занята. Никогда не думал, что у меня окажется столь занятая жена.

Хильдемара сочувственно улыбнулась.

— Бедненький! Я знаю, каково тебе. Мой муж тоже частенько занят.

Далтон отвернулся, как бы засмущавшись.

— Поскольку моя жена больше не связана нашими обетами, я обнаружил, что у меня есть... потребности, которые она не может удовлетворить. Стыдно признаться, но я совершенно неопытен в такого рода делах. Полагаю, большинство мужчин легко бы освоились с этим. Я — нет.

Она подошла к нему сзади и прошептала на ухо:

— Продолжай. Я слушаю. Не стесняйся. Мы ведь старые друзья.

Он повернулся к ней лицом, с деланным восхищением разглядывая не слишком пышный бюст, который сама Хильдемара считала весьма аппетитным.

— Поскольку моя жена более не хранит данные ею обеты, будучи призванной к Суверену, я не вижу, почему должен хранить свои. Особенно когда у меня есть... потребности.

— Ну конечно же, не должен!

— А ты как-то говорила, чтобы я пришел в первую очередь к тебе, если что-то изменится с моими брачными обетами. Так вот, если тебя это еще интересует, то все изменилось.

В ответ она поцеловала его. И это оказалось не так противно, как он думал.

Закрыв глаза, Далтон даже смог получить некоторое удовольствие.

Он несколько удивился, когда Хильдемара тут же перешла к более конкретным действиям. Хотя в конечном итоге какая разница? Раз она хочет приступить к делу немедленно, он не возражает.

Высокогорье над долиной Нариф оказалось именно таким малоприятным местечком, как и представлял себе Ричард, — мертвая пустошь, пронизывающий ветер, взметающий тучи грязной пыли.

Следовало ожидать, что Йозеф Андер изберет себе нечто подобное.

Горы, окружавшие мертвое озеро, тоже были мертвы. Скалистые, темно-бурые, лишенные каких-либо признаков жизни, со снежными вершинами. Тысячи сбегающих со склонов ручейков сверкали на солнце, как клыки.

Прямо напротив пустоши зеленели кусты пака, очень похожие на водяные лилии, плавающие на широкой, затерявшейся среди гор водной глади.

Лошадей Ричард оставил ниже и остаток пути прошел пешком по обнаруженной им узкой тропинке, ведущей вверх прямо к озеру. Лошадей он привязал некрепко и расседлал, чтобы, если он не вернется, животные могли сами освободиться и уйти.

Единственное, что толкало его вперед, это неизбывная любовь к Кэлен. Он должен изгнать шимов, восстановить магию и вылечить Кэлен. Это — его единственная цель. И вот теперь он стоял на голой земле у ядовитых вод, твердо зная, что надо делать.

Он должен переиграть, превзойти Йозефа Андера. Не было никаких ключей к разрешению задачи с шимами, не было никакого решения. И не имелось никаких ответов, ждущих, когда их отыщут. Йозеф Андер не оставил ни единой прорехи в ткани своей магии.

Единственный шанс — сделать то, чего Йозеф Андер никак не мог ожидать.

Ричард достаточно хорошо изучил этого человека, чтобы понять образ его мыслей.

Он знал, во что верил Андер и что, по мнению древнего чародея, должны были предпринять люди. Для успешного завершения этой истории Ричард не должен делать то, на что рассчитывал Андер. Он сделает то, к чему Йозеф Андер подталкивал волшебников, но чего они так и не поняли.

Ричард надеялся, что ему хватит сил довести все до конца. Он скакал целые дни напролет, меняя лошадей, чтобы те не выдохлись и смогли потом отвезти его назад. А ночами шел пешком, пока ноги несли.

Он безмерно устал и надеялся только, что продержится еще чуть-чуть. Ради Кэлен.

Из отделанного золотом кошеля на поясе Ричард достал белый колдовской песок и начал аккуратно рисовать им Благодать. Начав с обозначавших магию лучей, он рисовал ее строго в обратном порядке от того, что показывал Зедд.

Стоя в центре, Ричард проводил линии внутрь, к себе.

Затем нарисовал звезду, изображавшую Создателя, потом круг жизни и квадрат завесы и в последнюю очередь внешний круг, обозначавший начало потустороннего мира.

Как говорил Йозеф Андер, воображение — вот что делает волшебника великим, ибо лишь обладающий воображением способен выйти за рамки традиций. Благодать может покориться изобретательному заклинанию. Ричард рассчитывал на большее.

Гораздо большее. Стоя в центре Благодати, Ричард воздел кулаки к небу.

— Реехани! Сентраши! Вази! Я призываю вас!

Он знал, что им нужно. Йозеф Андер рассказал ему.

— Реехани! Сентраши! Вази! Я призываю вас и предлагаю вам мою душу!

Поднялся ветер, вскипели волны. Вода начала двигаться словно по своей воле. Летящий над водой ветер превратился в ревущее пламя.