— Помимо чтения и математики, детям преподавали историю и культуру, чтобы они понимали свое место в культуре и обществе своей страны. Хакенцы хотели, чтобы все дети знали, что существуют пути гораздо лучшие, чем война и завоевания. Они считали, что, если андерцы будут рассказывать детям о жестоком хакенском завоевании благородного андерского народа, это поможет их детям вырасти более цивилизованными, уважающими других. Но вместо этого андерцы внедрили в юные умы чувство вины, что способствовало подрыву единства хакенского общества и падения уважения к авторитету хакенского правления. А затем случился природный катаклизм — длящаяся целое десятилетие засуха. Именно в этот период андерцы наконец предприняли шаги, чтобы скинуть хакенское правление. Вся экономика страны базировалась на зерне, главным образом пшенице. Фермы чахли, и фермеры не могли поставить на экспорт зерно, за которое торговцы уже заплатили вперед. Торговцы требовали возврата денег, поскольку все пытались пережить трудные времена. Многие, у кого не было достаточно финансовых средств, потеряли свои фермы. Можно было ввести государственный контроль, чтобы снять панику, но правящие хакенцы боялись, что это не понравится стоящим за их спиной ростовщикам. А потом пришли еще большие беды.
Люди начали умирать. Вспыхнули голодные бунты. Ферфилд сожгли дотла. И хакенцы, и андерцы подняли жестокие восстания. В стране царил хаос. Многие перебрались в другие страны, в надежде найти там лучшую долю, пока не умерли с голоду.
Андерцы, впрочем, воспользовались своими деньгами, чтобы купить продовольствие за границей. Только финансовые запасы богатых андерцев позволяли закупать пищу за рубежом, и для большинства эти поставки были единственной возможностью выжить. И андерцев благодаря этим зарубежным поставкам стали считать спасителями.
Андерцы покупали разорившиеся мастерские и фермы у людей, страдавших от безденежья. Андерские деньги, какими бы скудными они ни были, и их продовольственные поставки были единственным, что спасало большинство семей от голодной смерти. И вот тогда андерцы затребовали истинную цену и начали осуществлять свою месть. Правительство хакенцев толпы на улицах обвиняли в царящем в стране голоде. Андерцы же, с их торговыми связями, провоцировали и расширяли народное недовольство. В стране наступила анархия, хакенских правителей убивали прямо на улицах, их тела волочили перед ликующей толпой. Хакенских ученых кровожадные напуганные толпы сочли виновными за голод. Образованных хакенцев называли врагами народа даже большинство хакенцев фермеры и рабочие. Образованным хакенцам устроили кровавую резню. В период беззакония и восстаний весь хакенский правящий класс систематически вырезался. Каждый занимавший более или менее ответственный пост хакенец был подозреваемым и, следовательно, подлежал уничтожению. Андерцы быстро уничтожили — либо финансовыми способами, либо руками зверствующей толпы — все принадлежавшие хакенцам предприятия и концерны. И в образовавшемся вакууме андерцы захватили власть и навели порядок в обеспечении продовольствием голодных — как андерцев, так и хакенцев. Когда пыль улеглась, андерцы уже управляли страной, а вскоре при помощи сильных наемных войск установили там свой порядок.
Ричард перестал жевать. Он ушам своим не верил. Он ошарашено смотрел на Кэлен, которая, живо жестикулируя, повествовала о падении разума.
— Андерцы поставили все с ног на голову, представив белое черным, а черное белым. Они провозгласили, что никакой хакенец не может справедливо судить андерца из-за древней традиционной хакенской несправедливости к андерцам. А андерцы, из-за того, что их так долго и несправедливо угнетали хакенские правители, наоборот, отлично понимают, что такое неравенство, поэтому они, и только они, могут судить по справедливости. Принятие как должное баек о жестокости хакенцев было единственным способом уцелеть. Испуганные хакенцы, пытаясь доказать, что эти жуткие обвинения ложны, и желая избежать гибели от руки хорошо вооруженного войска, добровольно подчинились власти андерцев и их беспощадных наемников. Андерцы, так долго лишенные власти, безжалостно насаждали свои привилегии. Хакенцам отныне запрещалось занимать ответственные должности. Постепенно, якобы потому что хакенские правители требовали от андерцев, чтобы к ним обращались по фамилии, хакенцам отказали даже в праве носить фамилию, разве что они каким-то образом докажут, что достойны этого, и получат специальное разрешение.
— Но разве они не перемешались? — спросил Ричард. — За все это время разве хакенцы и андерцы не переженились между собой? Не стали единым народом?
Кэлен покачала головой.
— С самого начала высокие темноволосые андерцы считали, что брак с рыжими хакенцами — преступление перед Создателем. Они считают, что Создатель, в мудрости своей, сделал людей различными. Они считают, что люди не должны смешиваться, как скот, для получения лучшего потомства. Я не говорю, что такого не случалось вовсе, но сейчас этого практически нет.
Ричард покатал в руке остатки тавы с кашей.
— И как там дела обстоят сейчас? — Он кинул в рот оставшийся кусок.
— Поскольку только униженные, то бишь андерцы, могут быть достойными, потому что это их угнетали, то только они могут находиться у власти. Они учат, что хакенский гнет длится по сию пору. Даже взгляд, брошенный хакенцем, может быть интерпретирован как проявление ненависти. Соответственно, хакенец не может быть униженным, а следовательно, достойным, потому что он порочен по своей натуре.
Теперь хакенцам запрещено законом читать, из боязни, что они снова захватят власть и, безусловно, продолжат угнетать и уничтожать андерский народ — это, как они изволят выражаться, так же верно, как то, что ночь всегда длиннее дня. Хакенцы, чтобы знали свое место, обязаны посещать занятия, именуемые общим покаянием. Вот так вкратце андерцы теперь правят хакенцами.
Только имей в виду, Ричард, я рассказываю тебе то, что мне говорили волшебники. То, чему учат андерцы, — совсем другое. Они говорят, что были угнетенным народом, который благодаря своей благородной натуре смог после столетий гнета снова осуществить свое культурное превосходство. Насколько я понимаю, такая версия тоже вполне может оказаться правдивой.
Ричард, подбоченясь, недоверчиво посмотрел на нее.
— И Совет в Эйдиндриле допускал подобное? Позволял андерцам вот так поработить хакенцев?
— Хакенцы покорно подчиняются. Они верят тому, чему их учат андерские учителя: что так лучше для всех.
— Но как Совет вообще мог допустить такое извращение самого понятия справедливости?!
— Ты забываешь, Ричард, что Срединные Земли — союз независимых государств. Исповедницы помогали обеспечивать, чтобы правление в Срединных Землях было в определенной степени справедливым. Мы не спускали убийство политических противников, но если люди вроде хакенцев добровольно подчиняются порядкам своей страны, Совет ничего не может сделать. Жестокое правление подавлялось. Странное — нет.
— Но хакенцы терпят все это лишь потому, что их учат всяким бредням! всплеснул руками Ричард. — Они не понимают, насколько это глупо! Это все равно что злоупотреблять чьим-то невежеством!
— Для тебя это злоупотребление, Ричард, а они видят это иначе. Они видят в этом способ сохранить мир в своей стране. И это их право.
— То, что они сознательно держат их в невежестве, лишь доказывает, что это прямое злоупотребление.
— А разве не ты только что чуть ли не с пеной у рта доказывал мне, что хакенцы не имели права уничтожать андерскую культуру? — накинулась на него Кэлен. — А теперь настаиваешь, что Совет должен был поступить так же?
— Ты говорила о Совете Срединных Земель. — На лице Ричарда мелькнуло раздражение.
Кэлен сделала еще глоток и протянула бурдюк Ричарду.
— Все это случилось много веков назад. Тогда ни одна страна не была сильна достаточно, чтобы навязать свои законы остальным Срединным Землям. При помощи Совета мы просто пытались вместе действовать. А там, где правители выходили за грань, вмешивались Исповедницы. Попытайся мы диктовать суверенным государствам, как им править на своих землях, союз давно бы распался и на смену сотрудничеству и дипломатии пришла бы война. Я не говорю, что такой подход был совершенным, Ричард, но он позволял большинству людей жить в мире.
