Состроив скорбную мину, Бертран встал из-за стола. Он молча стоял, склонив голову и сложив перед собой руки. Хильдемара подняла палец. Арфа смолкла. Смех и разговоры начали утихать: гости поняли — происходит нечто экстраординарное.

— Мои добрые граждане Андерита, я только что получил очень скорбную весть. С сегодняшней ночи мы — потерянный народ, лишившийся Суверена.

В зале, вопреки ожиданиям Далтона, вместо шепотков повисло мертвое молчание. И тут Далтон впервые за все это время по-настоящему осознал, что он родился и прожил всю жизнь в царствование старого Суверена. Завершилась целая эпоха. Должно быть, многим в этом зале пришла в голову та же мысль.

Бертран, на которого были устремлены глаза всех присутствующих, заморгал, словно стараясь сдержать слезы. Когда он заговорил, голос его был печальным и тихим.

— Давайте же склоним головы и помолимся, дабы Создатель принял душу нашего возлюбленного Суверена в почетные чертоги, ибо он заслужил это своими добрыми деяниями. А затем я буду вынужден вас покинуть, чтобы срочно призвать Директоров к их долгу. Сейчас, когда Магистр Рал и император Джеган настаивают на союзе с нами, ввиду нависших над нами черных туч войны, я буду просить от имени народа Андерита, дабы Директора провозгласили нового Суверена нынче же ночью. И позаботились, чтобы, каков бы ни был их выбор, к утру этот ничтожный человек был посвящен в Суверены и вновь связал наш народ с самим Создателем, дабы мы обрели то руководство, которое наш старый и доброжелательный Суверен ввиду преклонных лет не мог обеспечить нам.

— Далтон, — дернула его за рукав Тереза, глядя на Бертрана Шанбора круглыми, полными благоговения глазами, — ты понимаешь, что нашим новым Сувереном скорее всего будет он?

Далтон ласково положил руку ей на плечо.

— Мы можем на это надеяться, Тэсс.

— И молиться за это, — прошептала она со слезами на глазах.

Бертран воздел руки перед растерянной толпой.

— О, добрые люди, склоните вместе со мной голову в молитве!

Как только Франка вошла в кабинет, Далтон быстро взял ее за руку и захлопнул дверь.

— Милая Франка, как же я рад видеть тебя! Мне необходимо поговорить с тобой. Давненько мы с тобой не виделись. Спасибо, что пришла.

— Ты сказал, это важно.

— Да, важно. Пожалуйста, присаживайся, — жестом предложил он.

Франка расправила платье и уселась на обитый кожей стул перед его столом.

Далтон присел на край стола, желая придать встрече менее формальный характер.

На столе что-то лежало. Далтон рассеянно посмотрел на книжонку Йозефа Андера и отодвинул ее подальше — чтоб не мешала.

Франка обмахивала лицо.

— Здесь так душно, Далтон! Ты не мог бы приоткрыть окно?

Солнце едва взошло над горизонтом, но на улице уже стояла жара. Франка была права — денек обещал быть горячим. Улыбнувшись, Далтон обошел стол и раскрыл окно нараспашку. Оглянувшись, он заметил ее настойчивый жест и распахнул остальные два окна.

— Спасибо, Далтон. Очень любезно с твоей стороны. Ну, что там за важное дело?

Далтон снова примостился на краешке стола и посмотрел сверху вниз на чародейку.

— На вчерашнем пиру тебе удалось что-нибудь услышать? Это был важный вечер, учитывая трагическое объявление. И мне бы очень помогло, если бы ты могла рассказать мне, что услышала.

Франка печально открыла маленький кошелечек, привязанный к запястью, вынула оттуда четыре золотых и протянула ему:

— Вот. Это то, что ты мне заплатил с тех пор, как... как у меня возникли сложности с моим даром. Я их не заработала. Я не в праве оставлять себе твои деньги. Извини, что тебе пришлось самому вызывать меня сюда, — я должна была вернуть их раньше.

Далтон знал, насколько Франка нуждается в деньгах. Раз ее дар не действует, то и работы у нее нет. Франка на грани разорения. Мужчины у нее нет, а значит, она вынуждена либо зарабатывать себе на хлеб, либо голодать. Значит, если она возвращает деньги, случилось действительно что-то серьезное.

— Нет-нет, Франка! — оттолкнул ее руку Далтон. — Мне не нужны твои деньги...

— Это не мои деньги. Я ничего не сделала, чтобы заработать их. Я не имею на них права.

Она снова протянула монеты. Далтон ласково взял обеими руками ее ладонь.

— Франка, мы с тобой старые добрые друзья. И вот что я тебе скажу: если ты считаешь, что этих денег не заработала, я дам тебе возможность заработать их прямо сейчас. Я же сказала тебе — я не могу...

— Твой дар для этого не потребуется. Есть кое-что другое, что ты можешь предложить.

Франка отпрянула.

— Далтон! Ты женат! На красивой молодой женщине...

— Нет-нет! — воскликнул застигнутый врасплох Далтон. — Нет, Франка! Извини, что невольно заставил тебя подумать, будто я... Прости, я просто недостаточно четко выразился.

Далтон считал Франку женщиной интересной, привлекательной и весьма необычной, но подобная мысль ему и в голову не приходила, даже если б пришла, он не стал бы ничего предлагать, и все же он огорчился: неужели Франка считает, что близость с ним столь... столь отвратительна.

Франка успокоилась и уселась поудобней.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Правду.

— А-а! Ну, Далтон, правда правде рознь. От одной неприятностей больше, от другой — меньше.

— Мудро сказано.

— Так какую же правду ты желаешь узнать?

— Что не так с твоей магией?

— Она не действует.

— Это я знаю. Я хочу знать почему.

— Подумываешь податься в волшебники, Далтон?

Стиснув руки, он глубоко вздохнул:

— Франка, это важно. Мне необходимо знать, почему твое волшебство не действует.

— Зачем?

— Потому что мне нужно знать, произошло это только с тобой или что-то не так с магией в целом. Магия — важный элемент жизни очень многих в Андерите. Если она не действует, мне следует знать об этом, чтобы власти были к этому готовы.

Взгляд Франки несколько смягчился.

— Так что же не так с магией и насколько это всеобъемлюще?

Она снова помрачнела:

— Не могу сказать.

— Франка, мне действительно надо знать. Пожалуйста!

— Далтон, — посмотрела она на него, — не проси меня...

— Я прошу.

Некоторое время Франка сидела, уставясь в пол. Наконец взяла его руку и вложила в ладонь четыре золотых, а потом встала и посмотрела ему в глаза.

— Я скажу тебе, Далтон, но денег не возьму. За такого рода вещи я денег брать не буду. Я расскажу тебе только потому, что я... потому что ты друг.

В этот момент Франка выглядела так, будто ее только что приговорили к смерти.

Далтон кивнул на стул, она снова села.

— Я очень ценю это, Франка. Правда ценю.

Она кивнула, не поднимая головы.

— С магией что-то не так. Поскольку ты ничего в этом не понимаешь, я не буду морочить тебе голову подробностями. Тебе важно знать одно: магия умирает. В точности как исчезла моя магия, так исчезла вся. Умерла — и исчезла.

— Но почему? С этим можно что-то сделать?

Франка задумалась, покачала головой.

— Нет. Боюсь, что нет. Конечно, я не могу быть уверена до конца, но практически точно знаю, что сам Волшебник первого ранга погиб, пытаясь поправить дело.

Далтон был поражен. Это немыслимо!

Пожалуй, эта новость куда более значительная, чем смерть Суверена. Что значит смерть человека в сравнении со смертью магии?

— Но она вернется? Произойдет что-то, что... Ну, не знаю... вылечит это?

— Не знаю. Как я сказала, человек куда более сведущий в волшебстве не сумел поправить дело, так что я склоняюсь к мысли, что это необратимо. Возможно, магия и вернется, но, боюсь, уже слишком поздно.

— И какими же, по-твоему, могут быть последствия?

Франка побледнела.

— Не могу себе представить!

— Ты пыталась разобраться с этим? Я имею в виду действительно разобраться?

— Я сидела взаперти как проклятая, изучала все, что могла, пробовала все, что могла. Вчера вечером я впервые за несколько недель появилась на публике. — Нахмурясь, она подняла глаза. — Когда министр объявил о смерти Суверена, он что-то там сказал о Магистре Рале. О чем шла речь?