— Боюсь, это может оказаться довольно сложно, министр. Конечно, водить за нос Магистра Рала — мысль хорошая, но вряд ли она окажется столь хороша, если Магистр воспользуется этим, чтобы настроить людей против Имперского Ордена и привлечь их на свою сторону. А если таковое произойдет, мы не сможем выполнить договоренности. И окажемся в горниле войны.

— И Джеган на нашем примере покажет остальным, что бывает с теми, кто не выполняет своих обязательств, — добавила Хильдемара.

Бертран отхлебнул из принесенного с собой в кабинет серебряного кубка, поставил сосуд на маленький мраморный столик и, прежде чем проглотить, подержал ром во рту, наслаждаясь вкусом.

— Моя возлюбленная жена и верный помощник! Неужели вы действительно не видите всю гениальную простоту этой затеи? Мы задержим их тут до тех пор, пока не придет Орден. До тех пор, пока для них не станет слишком поздно принимать какие-либо меры. А помимо всего прочего, можете вы себе представить, насколько будет признателен Джеган, если мы вручим ему на блюдечке с голубой каемочкой его злейших врагов?

— А это-то мы как сделаем? — поинтересовалась Хильдемара.

— За месяц, что будет длиться вся эта волынка с голосованием, Орден успеет подтянуть сюда оставшуюся часть своего авангарда. И спокойненько захватит Домини Диртх. И тогда армия Магистра Рала, даже если она где-то и поблизости, не сможет прийти на выручку Магистру Ралу и Матери-Исповеднице, которые к тому времени благополучно проиграют голосование. Джеган станет непобедим. Император, как и договаривались, получит страну и рабочую силу, а мы — отличное вознаграждение за то, что вручили ему все это. Мы обретем безграничную власть. И никакие Директора больше не будут отравлять нам жизнь. Никогда. Мы станем пожизненно править Андеритом, как нам заблагорассудится, не беспокоясь по поводу оппозиции.

Далтон знал, что жизнь населения Андерита будет продолжаться. Для большинства практически ничего не изменится, разве что они станут беднее. Люди будут трудиться во имя великих целей Ордена. Конечно, неизбежны перемещения и смерть. Некоторых заберут на императорскую службу. Но большинство будут благодарны лишь за то, что просто остались в живых.

Далтон подумал о том, как сложилась бы его собственная судьба, не будь он доверенным помощником министра, волей-неволей связанный соглашением с Джеганом, — и содрогнулся при мысли, что стало бы тогда с Терезой.

— Если Джеган действительно намерен соблюдать договоренности, — буркнула Хильдемара.

— Император, заполучив для своей армии абсолютно защищенное от нападения убежище, будет более чем счастлив выполнить все условия, — заявил Бертран. — Награда, что он пообещал, если мы позаботимся, дабы население Андерита продолжало трудиться, как прежде, намного превышает то, что мы в состоянии потратить за всю жизнь. Но для императора это лишь капля в море в сравнении с тем, что он приобретет. Нам достаточно лишь заботиться о снабжении Ордена продовольствием, пока он будет захватывать Срединные Земли. Джеган с радостью заплатит так, как договаривались.

— Когда Магистр Рал убедит людей проголосовать за него, все эти договоренности не будут стоить и выеденного яйца! — раздраженно фыркнула госпожа Шанбор.

— Да ты, должно быть, шутишь! — расхохотался Бертран. — Это-то как раз самое простое.

Госпожа Хильдемара скрестила руки на груди, вопросительно глядя на мужа.

Далтона этот момент беспокоил тоже.

— Так, значит, на самом деле ты не намерен допускать голосования? — поинтересовалась Хильдемара.

Бертран посмотрел на жену, потом — на Далтона.

— Разве вы не видите? Мы с легкостью выиграем эту игру.

— Голоса андерцев, мы, возможно, и получим, — возразила Хильдемара. — А как насчет хакенцев? Ты вручил нашу судьбу в руки хакенцев, которые во много раз превосходят нас по численности! Они-то предпочтут свободу!

— Вряд ли. Хакенцев держат в невежестве. Они не способны разобраться вообще ни в чем. Они верят, что получить что-либо — работу, еду, даже право вступить в армию — могут исключительно из наших рук. Они верят, что все свободы, которые у них есть или которые они надеются получить, им могут даровать лишь андерцы. Свобода влечет за собой ответственность — не самый легкий путь, чтобы хакенцы предпочли его.

Хильдемару его слова явно не убедили.

— Ты уверен? — скептически поинтересовалась она.

— Отправим ораторов, которые, заламывая руки и рыдая горючими слезами, будут всяческим образом демонстрировать глубокий ужас перед тем, какая судьба уготована народу в лапах жестокой Д'Харианской империи и Магистра Рала, который не имеет ни малейшего представления о нуждах хакенцев и которого волнует лишь его черная магия. Хакенцы перепугаются до смерти от перспективы потерять те крохи, что мы им даруем, и сами побегут сломя голову прочь от манны небесной, если мы просто-напросто заставим их поверить, что эта манна — яд.

Далтон тут же принялся взвешивать варианты. Да, этот план вполне можно осуществить.

— Мы должны тщательно продумать, как все это должным образом обставить, кивнул он. — Лучше всего, если сами мы останемся в стороне.

— Именно это я и думаю, — улыбнулся Шанбор.

— Да-а... — протянула Хильдемара, мысленно представив себе схему. — Мы должны вести себя так, будто обращаемся к народу за советом, а действовать должны другие.

— Озвучивать составленные нами тексты будем не мы, — кивнул Бертран. — Мы должны любой ценой оставаться выше этого, будто у нас связаны руки благородной приверженностью чести и мы доверяем нашу судьбу мудрости народа, ставя их желания превыше всего.

— У меня есть люди, которые смогут отлично найти верный тон. — Далтон потеребил губу. — Куда бы ни двинулся Магистр Рал, наши люди должны появляться за ним следом и произносить подготовленные нами речи.

— Верно, — снова кивнул Бертран. — Речи резкие, пугающие и пламенные.

Далтон глубоко задумался, прикидывая, что понадобится для воплощения этого плана.

— Магистр Рал с Матерью-Исповедницей, — сказал он наконец, — предпримут очень быстрые и весьма неприятные действия, если хотя бы заподозрят нечто подобное. Вообще-то будет куда лучше, если они никогда не узнают о том, что наши посланцы говорят людям. Во всяком случае, вначале. Наши послания должны поступать на места лишь после того, как Магистр Рал уедет оттуда. Пусть Магистр Рал говорит что хочет. А мы придем следом и распишем во всей красе, что те свободы, которые он предлагает, — ложь. Запугаем народ до помешательства.

Далтон знал, насколько легко при помощи верных слов манипулировать сознанием людей, особенно если они запутались в противоречиях и заняты другими заботами.

— Если все проделать как следует, народ решительно поддержит нас, а мы как раз в это время этот самый народ и предадим, — улыбнулся Далтон. — Когда я проверну операцию, они сами радостно благословят нас на это!

Бертран отхлебнул рома.

— Вот теперь ты снова соображаешь, как тот человек, которого я взял на работу!

— Но когда народ отринет его. Магистр Рал, несомненно, весьма бурно воспримет свое поражение. Он прибегнет к силе, — не сдавалась Хильдемара.

— Возможно. — Бертран поставил кубок на стол. — Но к тому времени Имперский Орден уже завладеет Домини Диртх, Магистр Рал уже ничего не сможет поделать. Они с Матерью-Исповедницей окажутся в изоляции и без всякой надежды на подкрепление.

— Магистр Рал с Матерью-Исповедницей окажутся в Андерите в ловушке... — Хильдемара наконец улыбнулась, сжав кулаки. — И Джеган заполучит их!

— И вознаградит нас! — ухмыльнулся Бертран. Он повернулся к Далтону:

— Где расположен д'харианский отряд?

— Между поместьем и Ферфилдом.

— Отлично! Предоставь Магистру Ралу с Матерью-Исповедницей все, что захотят. Пусть ездят, где им заблагорассудится. Мы должны быть безупречны.

Далтон кивнул:

— Они сказали, что желают посетить библиотеку.

Бертран снова хлебнул рома.

— Прекрасно. Пусть себе посещают и смотрят что хотят. В библиотеке нет ничего, что поможет им.