Мы берем эти примеры из Библейской истории, потому, что эта история ярче изображает пути промысла Божия в судьбах человека, чем история всякого другого народа. Но параллельные факты можно указать и из истории других народов. При этом прежде всего нужно заметить, что действие Промысла отнюдь не ограничивается только избранным народом. Оно простирается и на все человечество, хотя и не в одинаковой степени. Как солнце, освещая всю землю, однако же на одни страны изливает всю свою согревающую и озаряющую силу, а другим предоставляет пользоваться только отражением слабых и косвенных лучей, так и Промысел Божий распространяет свое руководящее действие не одинаково, а по мере того, насколько известный народ стоит ближе к центру духовной истины, к солнцу религиозной правды, не оставляя однако же без высшей помощи в деле достижения высшего блага ни один народ в истории человечества. Здравая богословская мысль никогда не отрицала того положения, что и языческие народы, отпавшие от истинного Бога и служившие в своей слепоте идолам, не были окончательно оставлены Богом, и Промысел вел также и их, хотя и иными путями, путями заблуждения, к общей цели человечества. Различие между ними и избранным народом состояло лишь в том, что языческие народы, как самовольно отпавшие от Бога, были более предоставлены самим себе, чтобы до конца обнаружить то, к чему может привести богоотступничество, чтобы до дна испить горькую чашу своих греховных страстей, опытом познать всю беспомощность человека в состоянии его богооставленности, и вследствие этого сознательно и с чувством глубокого нравственного раскаяния опять придти к исканию собственным разумом того Бога, который некогда был отвергнут им. И вся история древнего языческого мира представляет поразительное доказательство этого.

Вся история народов должна бы представлять лишь картину разрозненных целей, постоянно сталкивающихся между собою и взаимно подавляемых – в чисто эгоистических расчетах. Но в действительности эта история вовсе не представляет такого безотрадного хаоса. Напротив, мы видим, что хотя отдельные народы преследовали исключительно свои национальные интересы, однако, в то же время каждый из них несознательно трудился и для другой, высшей цели. Какая-то высшая воля незримо направляла их так, что они, работая по своему сознанию только для себя и достигая только своих целей, в то же время работали для всего человечества и достигали его высшей идеальной задачи. Теперь уже не может подлежать серьезному оспариванию тот факт, что вся история древнего мира представляла подготовление к христианству, и к этой именно цели несознательно направлялись усилия народов. Ассирияне, напр., ведя свои кровожадные войны, конечно имели в виду только удовлетворение своей алчности и хищничества; но вместе с тем они же впервые силою оружия начали сближать и объединять между собою дотоле совершенно разрозненные народы, и в этом отношении уже работали в интересах человечества. Египтяне также вырабатывали материальную культуру и развивали свою мудрость, конечно, только для себя, вследствие чего даже всячески сторонились от всего окружающего мира. Но эта культура, однако, сделалась общечеловеческим, достоянием, так как окружающие народы из алчности или зависти стремились воспользоваться ее плодами: грозные воители грабили Египет и увозили с собою громадные массы сокровищ, которые ложились в основу материального развития их собственных стран. Финикияне вели торговлю из своих национальных интересов, а между тем, служа торговыми посредниками между отдаленными и отчужденными народами, они пролагали пути к единении между ними, сближали их между собою, возбуждали соревнование в производительности и содействовали общему умственному развитью. Какое громадное значение для общечеловеческой цели имели эти алчные и в общем крайне недобросовестные торгаши (такою именно худою славою они пользовались у всех древних народов), показывает тот факт, что эти именно торгаши впервые выработали (из египетских или вавилонских знаков, это еще нерешенный в науке вопрос) алфавит, который лег в основу алфавитов всего цивилизованного мира. Сближение народов, начатое завоевателями и продолженное торгашами, нуждалось в более прочной основе, соответствующей более благородным стремлениям народов, и эта основа была выработана греками, которые, обладая высоким художественным чутьем и силою философского мышления, выработали выразительный, гармоничный и точный язык, способный выражать глубочайшие оттенки мысли и чувства, и создали глубочайшую философию, способную обнимать самые возвышенные истины. Свои умственные сокровища они вырабатывали только для себя, видя в них гордость и славу своего национального гения и считая другие народы неспособными к ним. Но этот национальный эгоизм разрушен был Александром Великим, который, опять руководясь чисто национальной задачей – отмстить персам, предпринял великий поход в Азию, и этот поход имел громадное значение для распространения эллинизма во всех его формах среди народов этого обширного материка. Греческий язык и греческая литература сделались модными во всем образованном мире, и всякая мысль, воплощенная в греческую форму, могла быстро становиться достоянием всего образованного, читающего человечества по всему востоку. Оставался в стороне еще запад, но и он скоро введен был в общечеловеческую семью народов. Там явился и с чудесною быстротою развил необычайное могущество римский народ, – народ, который выше всего на свете ставил внешний правовой порядок. А в таком именно внешнем правовом порядке теперь более всего нуждался мир, который достиг высокой степени культуры, но не выработал общечеловеческого права и, поделенный на неравные политические группы, вел страшную самоистребительную войну. И вот, римский орел, взмахнув своими могучими крылами, двинулся на завоевание мира, и чрез несколько столетий разбойничий притон на берегу Тибра разросся в мировую столицу. Все народы, как цивилизованного востока, так и варварского еще запада, склонились пред этим орлом и подчинились введенному им повсюду правовому порядку, в силу которого прекратились все взаимоистребительные войны, и повсюду водворился мир. Введя в пределы своего завоевания Грецию, подчинив ее своему оружию, Рим, сам пленялся ее культурой и, таким образом приобщился к общечеловеческой культуре. И вот, таким именно изложенным путем древний мир пришел к тому, что он весь объединен был и духовно, и политически: все прежде разделявшие мир грани, служившие препятствием к взаимообщению народов, теперь были устранены; всякое слово на греческом языке могло разноситься по всему миру, и всякий проповедник, пользуясь правами римского гражданства, мог беспрепятственно разъезжать по всем странам, пользуясь при этом великолепными военными дорогами на суше и правильными рейсами кораблей на море. Ясное дело, что только сознательная воля могла из хаоса международных эгоистических отношений создать столь чудесные условия для распространения истины, и когда ложь собственно языческого миросозерцания была раскрыта философами, подорвавшими веру в богов и произведшими в народах духовную пустоту, которую они и жаждали заполнить истиной, – тогда-то именно в отдаленном уголке презираемой Иудеи родился Тот, Кто был истиной и светом миру, и подготовленные народы с благоговением преклонились пред Ним.

Таким образом мы видим как чисто национальные, эгоистические цели отдельных языческих народов древности послужили в руках высшей воли средством приготовления древнего мира к христианству, как цели общечеловеческой. Для осуществления этой цели требовалось, конечно, множество всяких средств и эти средства всегда оказывались в высшей степени целесообразными, даже в тех случаях когда они, по видимому, должны бы иметь как раз обратное значение. В самом деле, что, по видимому, общего между войной, предпринимаемой из чисто национального чувства мщения, и объединением народов на почве общей высокоразвитой культуры? А между тем такой именно результат имел поход греческого героя в глубь Азии – против персов. Римляне прежде всего, конечно, руководились в своей завоевательной деятельности жаждой властолюбия и алчностью, – мотивами, совсем непригодными для водворения мира на земле; а между тем их завоевания привели к объединению всех народов под одним правовым порядком, который, действительно, водворил мир на земле. Таких примеров можно бы указать множество, и они показывают как высшая воля умеет обращать на достижение своей пели даже совершенно противоречащие ей средства. Затем, в самом процессе этого громадного подготовительного труда встречаются моменты, когда вся судьба мира, так сказать, висела на волоске, и случись что-нибудь иначе, весь дальнейший ход истории мог бы, а по человеческому рассуждению и должен бы получить совершенно иное направление. В самом деле – поход Александра Великого в Азию имел решающее значение для торжества греческой культуры в мире; а между тем этого похода могло бы и не осуществиться, если бы не произошло одной ничтожной случайности, именно, если бы в 337 году, во время своего брачного пиршества, Филипп Македонский не поскользнулся и не упал. Во время этого пиршества, как известно, Филипп, раздраженный на своего уже взрослого тогда сына Александра, бросился на него с обнаженным мечом и несомненно заколол бы его, но от порывистого движения поскользнулся и упал, и этот случай спас жизнь величайшему герою в мире [92]. Но если эта ничтожная случайность спасла для мира величайшего гения, бывшего столь необходимым для достижения великой мировой цели, то другая случайность преждевременно отняла его у истории. Эта случайность была преждевременная смерть, скосившая его, как известно, в 32-летнем возрасте, когда он, только что закончив свое завоевание мира, стал строить план основания всемирной монархии. Смерть его не раз оплакивалась и древними и новыми историками, которые справедливо указывали на этого ужасного врага, весьма часто своей косой сражающего людей в тот именно момент, когда они, достигнув цели своей жизни, думают воспользоваться плодами своих страшных усилий. Не умри Александр в столь раннем возрасте, он конечно закончил бы предпринятое, им дело, основал бы могущественную монархию, которую в целости передал бы своему преемнику. Вся последующая история могла бы получить совершенно иное направление. Но смерть одним ударом разрушила все возможности, – и если внимательно всмотреться в ход исторических событий, то это было во всех отношениях к лучшему для человечества. В самом деле, если бы Александр действительно основал всемирную монархию, то эта монархия, как состоящая, главным образом из стран востока, по необходимости сделалась бы деспотическою – с ее обычным произволом и недостатком справедливости; даже если бы в ней восторжествовал греческий элемент, то и в таком случае в ней во всей силе проявилась бы греческая неспособность к политической организации, и началась бы бесконечная путаница политических страстей, интриг и соперничества между ее отдельными областями. Наконец, объединенный политически эллинизм по необходимости встретился бы с Римом, восток столкнулся бы с западом и от этого столкновения двух великих завоевателей потряслись бы основы мира, и во время исполинской борьбы погибли бы многие города и целые народы. Все эти бедствия были устранены одною случайностью – смертью Александра, и вследствие этого все случилось именно так, как и должно было случиться по плану исторического движения: грандиозный план восточной всемирной монархии рушился, преемники Александра поделили между собой великую добычу гениального завоевателя, крайне ослабили себя и, чувствуя свое политическое и военное ничтожество, не задавались уже никакими завоевательными замыслами, а полагали свою честь в том, что и было несознательной, но главной задачей Александра, именно сделались страстными поклонниками и распространителями греческой культуры, которую и водворяли повсюду. Когда же они, таким образом закончили дело эллинизма, то Рим мог без всякого труда, часто одним страхом своего имени, ввести их в сферу своей всемирной монархии с ее правовым порядком долженствовавшим водворить на земле человеческую справедливость, как подготовление к явлению правды божественной. – Наконец, в этом процессе был еще один великий момент, когда судьба мира висела на волоске. Это было в 216 г., когда происходила борьба на жизнь и смерть между Римом и Карфагеном. Карфаген в лице своего военного гения Ганнибала видимо брал перевес, и Рим стоял на краю гибели. Сделай он еще один шаг, и Рим погиб бы, а вместе с ним погибла бы и вся римская цивилизация; с всемирно – исторического поприща сметен был бы народ цивилизатор, водворивший по всей западной Европе начала своего права, которыми она в значительной степени живет и доселе; полудикие народы ее сделались бы рабами Карфагена, который внес бы в них разрушительный яд своей торговой эксплуатации, своей бесчестной политики и своего безнравственного, развращающего культа. Одним словом вся судьба западного мира изменилась бы в корне. Но этого не случилось, – и просто потому, что сами же карфагеняне, в своем непостижимом ослеплении, из-за своих партийных счетов не дали вовремя надлежащего подкрепления своему герою-победителю, и тем самым спасли великого западного цивилизатора, а себе вырыли историческую могилу. Поистине, можно сказать с Боссюэтом что «Бог с высоты небес держит в Своих руках бразды всех царств», и когда Он хочет ниспровергнуть царство, то ослепляет мудрость человеческую и спутывает советы ее, так что народы сами неудержимо стремятся к своей погибели [93]) (Извлеч. в сокращ. из брош. «Промысел Божий в истории человечества» А. Лопухина).