Матерь св. Григория назианзина, находясь в тяжких болезнях, как скоро приняла Божественное причащение из рук своего сына, тотчас исцелела. (См. в слов. Св. Григория на погр. отца своего).

К преподобномученику Епиктету, пресвитеру, один знатный вельможа привез дочь свою, пятнадцатилетнюю отроковицу, (бывшую три года в расслаблении, и просил его исцелить болящую. Св. Епиктет помолился Богу, помазал освященным елеем расслабленную отроковицу – она тотчас встала здоровою. При сем преподобный сказал сановнику: «если желаешь, чтобы никакой болезни не было в твоем доме, то в каждый воскресный день приобщайся с домашними твоими Божественных тайн тела и крови Христовой с чистым сердцем». («Чет. – Мин.» 7 июля).

Чрез св. тайны Господь подает немым глаголание. Св. Андрей, архиепископ критский, во младенчестве до семи лет был нем, но, по приобщении с родителями св. тайн он начал говорить: такова сила в св. тайнах! («Чет. – Мин.» 4 июля).

Чрез св. тайны Господь подавал прозрение слепым. Св. Иоанн постник, архиепископ константиноградский, положил на очи одному слепому часть тела Христова и сказал: «исцеливый слепого от рождения. Той да исцелит и тя», и он прозрел. Такова чудная сила св. Христовых тайн! («Чет. – Мин.» 2 сент.).

«Дивлюсь величию и животворности божественных тайн! пишет кронштадтский пастырь, о. Иоанн Сергиев. Старушка, харкавшая кровью и обессилевшая совершенно, ничего не евшая, от причастия св. тайн в тот же день начала поправляться». (См. кн. «Уроки благодатной жизни» по руководству кронштадтского прот. о. I. Сергиева стр. 33).

«Девушка, совсем умиравшая, после св. тайн в тот же день начала поправляться, кушать, пить и говорить, между тем как она была почти в беспамятстве, металась сильно и ничего не ела, не пила. Слава животворящим, и страшным Твоим тайнам. Господи!» (Оттуда же).

«Некто, бывши смертельно болен воспалением желудка девять дней и не получивши ни малейшего облегчения от медицинских пособий, лишь только причастился в девятый день поутру животворящих тайн, к вечеру стал здоров и встал с одра болезненного. Причастился он с твердой верою. Слава всемогуществу, благости и благопослушеству Твоему, Господи!» (Оттуда же).

Один из известнейших русскому обществу писателей подвергся тяжкой болезни. Врач пришел, пишет он, довольно рано, пощупал пульс посмотрел на язык и ни слова не сказал. Я спросил его, отчего по всей коже моей показавшиеся сперва красные пятна превратились в фиолетовые, а тут сделались черными? – «Да у вас и язык уже весь почернел», – отвечал он. Кажется, довольно бы сего приговора; он, выходя, остановился у дверей и вслух сказал слуге моему и случившемуся тут одному из инженерных офицеров: «не мучьте его понапрасну, не давайте ему более лекарств; я думаю, он и суток ее проживет».

О здравии больного отслужен был молебен. Затем он удостоился св. причащения, в день воздвижения Креста.

«По совершении сего вдруг так быстро стали приходить ко мне силы, без помощи лекарств, даже подкрепительных, о коих давно уже я слышать не хотел, что брат мой, не находи более присутствие свое для меня необходимым, чрез два дня, 16 числа (сентября) отправился…»

«Надо мной совершилось чудо, точно чудо!… Когда висел я над могилой и не упал в нее, на то была та же самая воля, без которой волос не спадет с головы человеческой. Многим ли удавалось быть одною узкою чертой отделенными от вечности и круто поворотить от нее вспять?… Я могу сказать, что я отведал смерти…» (Русский архив, 1892 г., ноябрь. Записки Филиппа Филипповича Вигеля. 192-195).

Приведем, наконец, замечательный рассказ из автобиографии И. В. Лопухина. «Неожиданный перелом болезни к совершенному выздоровлению стоит того, чтобы описать его. – Все знающие, как действие силы милосердия Божия чрез веру и растворение сердца любовью разливается и на физическую натуру, с удовольствием, конечно, прочтут сие описание.

От простуды сделалась у меня, при беспрестанном почти кашле, боль в груди и боку, и несколько недель продолжалась уже изнурительная лихорадка, верная предвестница чахотки, которую медики, и в числе их один искренний мой приятель, мне и объявили решительно, успокаивая меня только тем, что в рассуждении лет моих, уже не самых молодых, могу и еще несколько лет прокашлять.

Занемог я в великий пост. На страстной неделе семейство наше всегда имело обычай говеть. Отец мой, в расслабленном его состоянии, не мог ездить в церковь и причащался дома. По болезни своей и я также дома должен был тогда причаститься после обедни.

В день причастия долго утром пролежал я от болезни в постели, насилу встал. Между тем торопили меня идти к отцу моему в спальню – слушать правило. Все это тревожило нетерпение, больному еще больше свойственное. Отслушав правило, пришел я в свои комнаты одеваться. Я спешу, а камердинер мой еще и умываться мне не приготовил. Рассердился я до исступления, ругал его, не бил только от говорившего еще несколько во мне чувства долговременной любви к нему и внимания по отлично хорошему его поведению. Но брань моя была такими язвительными словами, что побои легче бы ему, конечно, были. Он дрожал, бледнел, синие пятна показывались на лице его. Увидев это, почувствовал я вдруг вею мерзость моего поступка и, залившись слезами, бросился в ноги к моему камердинеру. Можно себе представить, какая это была сцена!

Тут мне сказали, что священник пришел с дарами. Я пошел, в слезах же и, рыдая, причащался, и причастился подлинно.

Проводя священника, лег я отдохнуть. Уснул с час и, проснувшись, почувствовал в теле моем такую теплоту здоровья, какой медики уже для меня в натуре не предполагали. Словом, я проснулся здоров.

Скоро после того приехал ординарный дома нашего доктор. Посмотрел у меня пульс удивился: «вы совсем здоровы, говорил он мне: в пульсе вашем не только уже нет нисколько лихорадки, да он такой чистый и свежий, как бы у самого здорового человека. Ну, рад я, прибавил он, что порошки мои так вам помогли; однако, скорость перемены необыкновенная».

Надобно приметить, что он мне лекарства выписывал, а я их не принимал, и все уже тогда давно оставил. За несколько дней пред тем принял было я один именно из тех, по его мнению, целительнейших порошков его, но у меня пошла кровь, горлом и один медик, который но приязни меня всякий день посещал, советовал их не принимать, как могущих ускорить разрушительные следствия моей болезни.

Таким образом я совершенно выздоровел от болезни смертельной; только слабость некоторая продолжалась почти все лето.

Поют: дивен Бог во святых Своих; но ежели можно осмелиться сказать, то Он еще дивнее в грешниках». (Этот рассказ помещен в «Чтениях Общества истории и древностей», кн. 2-я за 1860 г.).

1. Один инок безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем: «Господи! нет во мне страха Твоего: пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтоб хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой; знаю, что грехи мои сами по себе непростительны; много согрешил я пред Тобою, Владыко, согрешил много и тяжко, но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтоб здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Владыко, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии». Брат провел целый год, молясь таким образом в согрешении и смирении сердца, в строгом посте. Между тем постоянно соприсутствовала ему мысль: какое значение имеют слова Господа: блажен плачущии, яко тии утешатся? Однажды, когда брат, объятый печалью, по обычаю сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился к нему Христос-Спаситель, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом: «что с тобою? О чем ты плачешь?» Брат отвечал Господу: «Господи! я пал». Явившийся сказал на это: «восстань!» Брат отвечал, сидя на земле: «не могу встать, если Ты не прострешь руки Твоей, и не восставишь меня». Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо: «что ты плачешь, о чем скорбишь?» Брат отвечал: «Господи! как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя?» Тогда Явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата, и, погладив его сердце, сказал ему: «не скорби: Бог поможет тебе, Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил кровь Мою: пролию и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние». Брат, пришедши в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным радости, и принял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время жизни своей он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел к Богу в этом настроении исповедания. («Отечник», епископа Игнатия, стр. 436).