Прошло с того времени несколько лет, и случилось, что этот Максим заболел. Домашние его просят священника напутствовать больного, и он пошел к нему с святыми дарами; но лишь только вошел он в избу, больной, бывший в сознании и разговаривавший, вдруг в присутствии духовника онемел, обеспамятел и в исступлении смотрел, ничего не видя. Сколько ни заговаривал с ним священник и домашние его, он оставался в онемении. Делать было нечего, священник вышел из избы и хотел идти домой, как вдруг домашние говорят, что больной очувствовался и просит духовного отца воротиться. Он воротился, но, как только вошел в избу, больной опять обеспамятел и сделался неспособным принять напутствование.

На другой день родные больного опять просят священника исповедать и приобщить его, докладывая, что он уже «в чувстве». Священник, полагая, что больной, может быть, от него только не может получить напутствование, сам не пошел к нему, а пригласил другого священника; но что ж? и с этим происходит то же самое: до прихода его больной говорил и был в сознании, а как скоро священник вошел к нему в избу, – он пришел в бессознательное состояние и онемел; священник вышел из избы и больной опять пришел в чувство; священника снова просят возвратиться, но, когда он входил в избу, больной снова терял сознание.

Так этот бедный и умер без напутствования св. тайнами.

Да простит и помилует его Господь Бог! («Странник» за 1861 г.).

3. С одним священником тобольской епархии был следующий случай. Он был определен в село, где не было еще церкви. Нужно было вновь строить ее. Но прежде церкви общество возымело желание наскоро выстроить молитвенный дом и купить в него церковные принадлежности для службы Божией, – крест, евангелие, облачение, кадило, колокола и другие вещи. Для рассуждения об этом собралась крестьянская сходка. На сходке отвели лес для молитвенного дома, и по предложению священника каждый крестьянин стал жертвовать на покупку церковных вещей, кто сколько мог. Все жертвовали по своему достатку, только один самый богатый крестьянин не хотел ничего дать, как ни уговаривали его священник и соседи. Наконец, после долгих усовещеваний он согласился пожертвовать 20 рублей. Не с охотою дал он эти деньги, да и то с условием употребить их на колокол весом не менее пяти пудов.

Вскоре с собранными деньгами ктитор поехал в ближайший уездный город покупать церковные вещи. Все купил он, как следует, только пятипудового колокола в городе не нашлось. Пришлось ему купить самый большой колокол в 2 пуда. Богач сильно оскорбился этим и при других назвал священника лжецом и обманщиком. На другой день после этого священник пошел посмотреть, как шли работы по постройке часовни, и там встретился с богачом. Богач грубо стал бранить священника. Тот старался втолковать ему, что никто в этом деле не виноват, но богач нисколько не унимался. На третий день еще раз пришлось священнику встретиться с ругателем, и в третий раз он выслушал от него брань. Обиженный священник ушел домой и в душе сильно был встревожен. Но не успел он, как следует, успокоиться, входит к нему в дом сын богача и просит поехать с ним исповедать его больного отца.

Священник сначала не поверил словам приехавшего и думал, что его обманом хотят заманить в дом, чтобы еще более обругать там. Поэтому ехать отказался. Сын богача отправился домой, но скоро опять вернулся и, кланяясь в ноги, убедительно просил к себе священника. При этом он говорил, что отец его терпит сильные мучения. Священник более не стал отказываться и поспешил к больному. Только что он вошел в дом, как больной повалился ему в ноги и сказал: «батюшка! согрешил я, прости меня! Мне свернуло рот на сторону и тело режет, как ножами. Чувствую, смерть приходит, прости меня, не дай мне совсем погибнуть».

Незлобивым пастырь простил его и, исповедав, причастил св. Дарами. Еще не уезжал он, а страдания больного немного поутихли. Чрез три месяца больной без всякого лечения выздоровел. Так Господь наказывает за оскорбление Своих служителей. («Душепол. разм.» 1887 г.).

1. Жители одного села пришли к преп. Феодору, именуемому Сикеоту, и со слезами молили его придти к ним и прогнать саранчу, которая, подобно облаку, спустилась на нивы их и виноградники и производила ужасные опустошения. Преподобный внял просьбе сих несчастных земледельцев, пришел в их село, и целую ночь провел в их церкви, молясь о них Богу. На другой день, утром, он вышел на нивы и здесь, взяв в руку несколько саранчи, еще совершил молитву о спасении несчастных земледельцев. И так как во время молитвы саранча в руке его умерла, то возблагодарил Господа, и с уверенностью сказал окружающему его народу: «возвратимся в церковь, дети. Господь не замедлит явить нам милость Свою!» И, действительно, на другой день земледельцы увидели, что вся саранча погибла на нивах их. (Из «Метафраста» Пам. преп. Феодора совершается 22 апр.).

2. Однажды подвижник Аммон пошел посетить авву Антония, и сбился с пути. Присевши, он немного соснул; потом, вставши от сна, молился Богу так: «молю Тебя, Господи Боже мой, не погуби создания Твоего!» И явилась ему как бы человеческая рука, висящая с неба, которая показывала ему путь до тех пор, пока он пришел и стал у пещеры аввы Антония (Из «Скитского патерика»).

3. Преподобный Лука, урожденец елладский, от юных лет возлюбив иноческие подвиги, ушел тайно от своей матери, и в одном из афонских монастырей постригся в новоначалие. Евфросиния (имя его матери), зная благочестие сына, хотя и догадывалась о святом его подвиге, но, будучи вдовою, не могла переносить разлуки и беспрестанно молилась Богу: «Господи! Ты свидетель вдовства моего и всех огорчений с ним соединенных, не забудь меня до конца; не отними у меня единственную отраду жизни, любезного сына! Я не запрещала ему жить по Твоему закону; я была ему матерью не только по плоти, но и по душе, хотела видеть его совершенным в добродетелях. Господи! не презри слез моих, возврати мне сына, да прославлю имя Твое святое!»-Так молилась осиротевшая мать – и Господь услышал молитву ея: в одно время игумен обители, в которой подвизался св. Лука, узрел в сонном видении плачущую мать. – «Зачем меня, бедную вдову, так жестоко обижаешь? вопияла она к настоятелю. Зачем отнял у меня единственного сына, утеху моей старости? Возврати мне сына, или не престану жаловаться на тебя Богу». – Устрашенный игумен пробудился, долго размышлял о сновидении, и, наконец, почел за пустое мечтание. – Но в следующую ночь увидел то же; и третью ночь услышал вопль сетующей матери. Тогда, наконец, он познал, что это не есть действие духа – искусителя, но явление Богом устрояемое, долго размышлял он о каждом иноке порознь и, так как св. Лука всегда скрывал от него и всей братии свой род и отечество, пришел к мысли, что сновидение относится к нему. На следующий день он призывает к себе Луку и говорит с гневом: «как осмелился ты обмануть нас, уверив, что не имеешь родителей? Как дерзнул жить с нами, имея ложь в сердце своем? знаешь ли, кто начальник лжи? Уйди от нас; уйди даже из пределов афонских и возвратись к твоей родительнице: уже третью ночь она укоряет и смущает меня. Горе тебе, если меня ослушаешься!» Пораженный Лука стоял неподвижно, и, потупив глаза свои, не смел выговорить ни одного слова: он плакал, не желая оставить святую дружину. Тогда настоятель сжалился над ним и сказал с кротостью: «сын мой! теперь непременно возвратись к своей матери, а после Сам Господь поможет тебе в добром намерении. Послушайся: я вижу, что ее молитва имеет великую силу у Бога и может уничтожить все твои молитвы; иди с миром и помни, что без благословения родительского ничего предпринимать не должно». – Выслушав это, св. Лука в молчании поклонился настоятелю, простился с братиею и отправился в путь свой.

Кто может описать удивление и радость Евфросинии при виде сына! Она бросилась обнять его, но вдруг остановилась, возвела очи и руки на небо и воздала благодарение Богу. – «Благословляю Тебя, Господи, сказала она, что не оставил молитвы моей». Потом облобызала сына своего. Святой Лука пробыл у своей матери четыре месяца, но, стремясь сердцем и душою к Богу и к житию безмолвному, начал у нее просить позволения удалиться в пустыню. Богобоязненная Евфросиния благословила его, ибо знала она, что Бога должно почитать и любить более, нежели родителей, и ее молитвы были вторым вождем на пути спасения сына. («Чет. – Мин.» – февраль).