Хотя усвоение некоторых символов указывает на связь нынешнего масонства с орденом тамплиеров, тем не менее наименование ордена и достоверные документы указывают на прямое происхождение масонских лож из средневековых корпораций каменщиков.
Новейшие историки масонства [372] выяснили влияние средневековых еретических и мистических учений на религиозную жизнь корпораций каменщиков. Альбигойцы, вальденцы, апостольские братья, лионские бедняки, беггарды и бегины находили в этих корпорациях убежище от преследования инквизиторов, поступая в корпорацию в качестве любителей труда и принося с собой учение о духовном созидании храма Богу в душе человеческой, символом которого должно служить созидание каменных готических соборов. В наилучшем состоянии средневековые мистические секты шли своим путем, параллельно с церковью, не сливаясь с ней, но в большинстве случаев были прямо враждебны ей. Альбигойцы, прямые последователи восточного павликианства и манихейства, признавали мир невидимый и душу творением одного, а мир видимый и тело – делом другого бога; все церковное учение – ложным, правительство – тиранией, критерием истины – свободное толкование священного писания, не подчиненное авторитету церкви; в принципе отрицали брак и собственность. Их таинства содержались в величайшем секрете, и допущение к ним предварялось многолетним искусом. Старейшины секты были тщательно укрываемы. Кафары, другая ветвь манихейства, распространились по Рейну в Вестфалии. Восставая против церкви, они в то же время заявили себя решительными врагами феодального дворянства. Аналогическое явление представляют в то же время патарсны во Франции, где плотник Дюран основал в 1181 г. общество «братьев в белых шапках», имевших целью преобразовать весь общественный строй на началах равенства и братства. Эти революционеры пользовались полным сочувствием евреев и в свою очередь считали их своими братьями. Взаимные симпатии проистекали не только из общей ненависти к гнетущим социальным условиям того времени, но коренились также и в сродстве учений. Восточные элементы: сектантства заключали в себе те же древние учения гностиков и манихеев, которым не чужда была и каббала, развивающаяся также под влиянием александрийского гностицизма. Преследования рассеяли сектантов и порвали их связи с евреями, но этот разрыв был временный, хотя и продолжительный. Вступая в корпорации каменщиков, скрытые еретики приносили с собою дух протеста против средневековой церкви и феодального общества, реформационные и революционные стремления. Деятельность немецких корпораций охватывала, кроме Германии, Голландию, Бельгию и Англию, страны наиболее богатые религиозными разномыслиями в средние века. Каменщики, приходя на чужбину, соединялись в братства или примыкали к таким же местным союзам, которые в Англии уже в XV веке именовались строительными ложами и существовали там с незапамятных времен, может быть, уже в римскую эпоху. В особенности значительно было переселение немецких каменщиков в Англию в последнее тридцатилетие XVII века.
Нигде, однако, масонство, пересаженное на Англии, не было встречено с таким сочувствием и не пережило такой бурной истории, как во Франции. Показные гуманитарные цели масонства совпали с идеалами «века просвещения» и обеспечили ему симпатии передовых людей. Великая ложа Франции былаучреждена в 1726 г. депутатом великой английской ложи гр. Девентуетером в Париже. В 1726 г. Рамсей основал Шотландскую дожу в Аррасе и во главе ее поставил Шевалье Деланьо и Робеспьера, отца Максимилиана Робеспьера. С необыкновенной быстротой масонство стало всемогущей модой. Быть масоном значило стоять на уровне современного либерализма и свободомыслия, стало признаком порядочности и просвещенности. Дворянство и буржуазия массою устремились в ложе, в которых под рабочими фартуками стирались сословные грани; где церемонии и таинственные обряды сулили какое-то заманчивое глубокое значение настоящей истины для многих, неудовлетворенных сухими материалистическими учениями века; где, наконец, скрывался в тайне трибунал, облеченный, кроме видения, еще и властью, о силе которой создавались преувеличенные представления. При дворе Людовика XVI и Марии-Антуанеты только король с королевой не были масонами. Но французские ложи не отличались ни консерватизмом, ни сдержанностью английских, руководимых людьми высших сословий, не расположенными к демократическим увлечениям и явному нарушению респектабельности. Эластическая программа общества во Франции вскоре выразилась такими действиями, которые навлекли на масонов ватиканские громы и судебные преследования. В 1767 г. ложи были закрыты по королевскому указу, но продолжали существовать тайно, а в 1772 г. были разрешены вновь, в 1789 г. во Франции считалось уже до 700 лож, во главе которых стоял Великий Восток (Le Grand Orient de France), под управлением герцога Орлеанского (впоследствии гражданина Филиппа Эгалите). Ложи были центрами революционного движения.
Победоносно преуспевая в политическом отношении, успешно распространяясь в среде буржуазии и через нее получая преобладающее влияние в представительных правительствах, – что в особенности обнаруживается во Франции и Италии, – масонство является заклятым врагом монархии и церкви. Сокровенный политический идеал его – буржуазная республика, в которой принципы свободы, братства и, в особенности, равенство имеют очень условное значение. В этом отношении демократические тенденции средневековых рабочих братств и корпораций подвергались в Англии радикальной, специфически английской переработке и в новом уже виде были усвоены из Англии западною Европою. Но, подорвав монархические принципы, масонство столкнулось с церковью и христианством. С самого начала масонство отнеслось отрицательно к церкви и христианству, однако, ни одно общество, претендующее на господство и распространение, на одних отрицаниях удержаться не может. Нельзя отойти от христианства и церкви, его воплощающей, и остаться, так сказать, на большой дороге. До некоторой степени такое положение возможно лишь для немногих единичных, лиц, действующих и духовно живущих особняком; для массы же лиц, соединившихся для перестройки социальной, необходимы свой Бог, свой символ, свой обряд. Ни сомнительные предания храмовников, ни смутные остатки средневековой мистики и манихейства не представляли удовлетворительной системы верований и соответствующего ей культа. В этом отношении на помощь масонству явились прирожденные и всегдашние союзники всех врагов Христовой церкви и христианской культуры – евреи, которым до 1782 года был закрыт доступ в масонские ложи, проникнуть в которые они употребляли все усилия.
К политическим стремлениям французского масонства граф Мирабо, возвратясь из Германии, прививает иллюминатство. Родина великих христианских мистиков, обуреваемая протестантскою анархиею в области верований, Германия была всегда благодарною почвой для развития мистических сект и тайных обществ, нередко безнравственного характера. Основателем иллюминатства в половине XVIII веки в Германии считается профессор Вейсгаупт. Его общество было закрыто за обнаруженную безнравственность. Одновременно с Вейсгауптом действовал во Франции испанский еврей Мартинес Паскалис, основатель мартинизма. Иллюминатство и мартинизм коренятся в пантеистических учениях каббалы, но имели, однако, не только теоретический философский характер, а также и практически-религиозный, были не доктриной, а ересью. Страстная политическая борьба, в которую втянулось французское масонство, не могла заглушить вопросов веры по сокрушении французской церкви. Мартинизм и иллюминатство сделали небезуспешную попытку внести религиозный злемент в отрицательные учения французских лож. Проповедником новой догматики явился Мартинес Паскалис. Лишь в недавнее время обнародованы некоторые из его сочинений. Учение его главным образом известно по сочинениям Сен-Мартена, главного его ученика и последователя, хотя сей последний не был вполне посвящен в мысли своего учителя. Мартинес Паскалес присоединил к теоретическим наставлениям богослужению и обряды, служившее символом его догматики. Он учил, что цель земной жизни – совершенствование человека, достигаемое посредством общения с высшими духами, непосредственно созерцающими божество, и при их содействии. Руководимый этими духами, каждый верующий может достигнуть божественного усыновления и обожествления. Общение устанавливается в совершении обрядов, предписанных Мартинесом. По словам Сен-Мартена, Паскалис проповедывал о спасении «отпадшего существа» (Petre pervers). Спасение это составляет обязанность «первого человека» (каббалистического Адама Кадмона), и каждый просвещенный иллюминат должен продолжать обязательный труд своего праотца.
