Ночью, когда все в Городе спали, барсук выходил за стену и играл на флейте.

Это для барсука было совсем не просто — все-таки флейту держать в лапах гораздо менее удобно, чем в руках, но барсук был зверем упорным. Долго тренировался, и наконец у него получилось.

Выучившись держать инструмент не роняя, он начал учиться играть. На это ушел не один месяц, но с каждым разом музыка, извлекаемая из флейты, была все красивее.

Почти каждую ночь барсук садился под стеной и играл, забыв обо всем.

Он думал, что делает это в полном одиночестве, пока однажды ночью, после особенно грустной мелодии, не раздался жалобный стон.

— Ох, — сказал тихий заунывный голос, — если бы и я мог играть, как когда-то! Если бы я мог присоединиться!

— Кто здесь? — от неожиданности барсук выронил флейту, и она укатилась в кусты.

Голос не отвечал.

Барсук поднял свою флейту и огляделся — никого здесь не было, только мрачные темные кусты и стена из глины и камня. Да и кто мог сидеть под городской стеной ночью? Разве что разбойник или какой неприкаянный оборотень, вроде него самого.

На всякий случай барсук у стены не появлялся целую неделю. Но долго он, конечно, не выдержал — снова пришел на то же место. Никого здесь не было — он тщательно все осмотрел и только после этого достал флейту и сел играть.

Вначале все было тихо, но когда он дошел до особенно трогательного места, снова кто-то застонал.

— Какая прекрасная музыка! — разобрал барсук в голосе, похожем на завывание ветра.

— Кто ты? — спросил барсук. — Покажись, я тебе ничего не сделаю!

Это было в четверг. В пятницу барсук не пошел к стене.

Ему было лестно, что голос высоко оценил его игру на флейте. Это с одной стороны. Но с другой, он все же предпочел бы знать, с кем разговаривает.

В следующий раз барсук появился у стены только в понедельник, ближе к рассвету. Он сел на свое обычное место и достал флейту.

— Ох, и давно же тебя не было! — голос не стал ждать, когда зверь сыграет мелодию, а заговорил сразу же.

— Не было, — согласился барсук. — Но сейчас-то я здесь. И готов снова сыграть. Только…

— Только?

— Только покажитесь сначала, чтобы я видел, кто слушает меня.

— Прошу прощения, — голос звучал все глуше и глуше, будто удаляясь. — Не надо было мне вообще заговаривать.

Больше он не произнес ни слова.

Барсук, не дождавшись продолжения, решил все-таки сыграть. Вроде бы голос был вполне мирным. Не хочет открываться, так не надо. Пока. А потом посмотрим.

Прошел еще месяц. Голос больше с барсуком не разговаривал. Иногда, в конце какой-нибудь красивой мелодии, барсуку казалось, что ветер завывает как-то уж очень выразительно, но уверен он не был.

Наконец, голос снова вступил в разговор. Было почти утро, и барсук собирался уходить, когда невидимый собеседник мечтательно сказал:

— А особенно прекрасно эта мелодия звучит, сыгранная на биве.

— На флейте тоже ничего! — возмутился барсук и направился прочь.

— Прости меня, — извинился голос. — Я не хотел тебя обидеть. Но раньше я прекрасно умел играть на биве, если бы мне только еще сыграть хоть разочек!

— А что же мешает?

— Бивы-то у меня больше нет!

— А где же она?

— Во дворце, висит в зале с музыкальными инструментами. Зайти туда и взять ее я не осмелюсь, мой облик для этого слишком безобразен.

— Я мог бы тебе ее принести, если бы ты попросил, — барсук всегда был готов на авантюры.

— Но я не уверен, что сейчас сумею на ней сыграть, — голос печально вздохнул. — Мое нынешнее состояние не способствует музыкальным занятиям. У меня и рук-то нет…

— Не попробуешь, не узнаешь!

Барсук решительно направился прочь. Голос его заинтриговал, и теперь он хотел выяснить, кто был его таинственным собеседником. И правда ли, что он умеет играть на биве.

Стянуть биву следующим вечером оказалось легче легкого. Ее никто и не охранял, видимо, особого интереса она для воров не представляла.

Барсук принес ее к стене и сел ждать. Голос не давал о себе знать, и тогда от скуки барсук провел когтями по струнам инструмента.

— Ох! — жалобно закричал невидимый собеседник. — Я слышу, ты принес мою биву, но зачем же ты ее мучаешь?

— Просто попробовал.

— Лучше играй на флейте, это у тебя получается.

— А ты?

— Положи биву вон там, у самой стены, и я постараюсь к тебе присоединиться. Не знаю, выйдет ли.

Барсук начал играть. Четверть часа его флейта звучала в одиночестве, а затем бива вдруг дернулась и заиграла.

Вначале барсуку показалось, что играет она сама по себе, без постороннего вмешательства но, приглядевшись, вдруг заметил, что ее держит призрачный старик.

Глаза у старика были закрыты, он наслаждался музыкой. Барсук последовал его примеру — тоже отключился от всего и стал наслаждаться.

Под утро, когда барсук собирался уже уходить, старик встал с земли и церемонно поклонился:

— Приходи еще, — сказал он, — ты хотя и барсук, но играешь замечательно. Будем играть вместе.

С этими словами он растаял в воздухе. Барсук взял биву и отнес ее обратно, во дворец.

Вскоре встречи со стариком превратились в привычку — почти каждый вечер барсук отправлялся на свою любимую полянку у стены и играл. Каждую ночь, к сожалению, не получалось, так как даже барсукам нужно когда-то спать.

Однажды, когда ночь была особенно тихой, так что звуки флейты и бивы разносились далеко, привлеченная их мелодией, пришла черная лиса. Лиса сидела на стене и слушала, а когда старик с барсуком закончили играть, сказала:

— Какая прекрасная музыка! Никогда не знала, что ты умеешь так хорошо играть, барсук!

Барсук, который давно знал лису и всегда считал, что та обладает безукоризненным вкусом, смущенно шаркнул лапой:

— Да вот, тренировался почти каждый день и немного научился.

— А с вами я не знакома. Вы тоже играли восхитительно! — обратилась лиса к старику. — Как ваше имя?

— Спасибо, — сказал старик. — К сожалению, имени своего я не помню. Меня разбудила музыка, а до того я очень долго спал. Я очнулся, услышав мелодию, которую и сам когда-то играл и очень захотел снова подержать в руках свою биву. И вот я здесь, с барсуком, который меня вернул в этот мир, так сказать.

— Как вас тогда называть? — осведомилась лиса.

— Зовите просто стариком.

— А меня называют Хэй Хусянь, — представилась лиса. — Услышав звуки музыки, я вспомнила, что когда-то неплохо играла на хуцине. Я знаю, что во дворце есть этот инструмент. Не будете ли возражать, если завтра я приду и сыграю с вами?

Конечно же, никто не возражал.

Втроем играть оказалось еще лучше, чем вдвоем. Лиса принесла с собой хуцинь. В этот раз она была в человеческом обличии, что неудивительно — все же руки для игры на музыкальных инструментах сподручнее, чем лапы. Однажды, когда барсук, старик и лиса музицировали под светом луны, еще один бесплотный голос заговорил с ними:

— Ах, — пропел он. — Как хорошо вы играете!

Все трое молча поклонились, хотя не вполне были уверены, видит ли их говорящий — у голоса ведь могло и не быть глаз.

— Вы меня разбудили, — мелодично продолжил голос. — Я спала и спала, а потом услышала музыку. Меня зовут Гуй Нефритовый Цветок.

«Что же это за место такое, где все спят, а просыпаются, только заслышав мелодию?» — удивился про себя барсук, а вслух сказал:

— Извините, если помешали.

— Отнюдь! Я совсем не расстроена, наоборот, очень рада услышать такую дивную музыку. Не сыграете ли еще?

Долго упрашивать троицу не пришлось. Они снова заиграли. Вначале новый слушатель никак не давал о себе знать, или может, они не сразу заметили. Но к концу мелодии барсук вдруг понял, что посреди поляны танцует призрачная девушка. Одета она была в шаровары и длинное платье поверх, подвязанное поясом под грудью. В разрезах было видно нижнее платье, чуть светлее верхнего. Плечи девушки были укутаны длинным шарфом. Концы шарфа и длинные рукава платья развевались во время танца. Лицо девушки было набелено, на щеках ярко нарисованы два кружка румянца, на лбу мушка в виде полумесяца.