Приморский курортный городок встретил друзей легким ветерком и дурманящими запахами сразу из всех открытых террас местных ресторанчиков.

– Вот сюда сразу и присядем, – предложил Саша, кивком головы указывая направление движения. – Мы, кажется, там еще не были.

– Да мало ли мест, где мы еще не были, – взмолился Лев. – Давай хотя бы для приличия пройдемся по местному бульвару, надышимся морским воздухом, аппетит, в конце концов, нагуляем. Ну а потом уж к столу.

На следующий день, ближе к вечеру, Багрянский встречал Леонида Михайловича Табачникова. Он, к счастью, прилетел в Кан один – у жены Алены не оказалось шенгенской визы. Вынеся свое крупное тело из самолета, доктор посмотрел на Багрянского, будто перед ним был не друг, а обычный пациент.

– Тебе сейчас, видимо, надо спросить, как я себя чувствую?

– Действительно, как ты себя чувствуешь? – произнес Табачников густым красивым голосом профессионального оратора. Весело отмахнувшись, Лев на правах хозяина бережно усадил доктора в микроавтобус, и машина двинулась в сторону имения Духона.

– Рассказывай, – потребовал Леонид.

Но Лев приложил палец к губам, кивнув на сидящего за рулем водителя:

– Саша тебе сам все расскажет. О’кей?

Через час с минутами они были на месте.

Духон, успевший уже несколько раз позвонить в машину с одним-единственным вопросом – когда, наконец, они доберутся, – встретил доктора и Багрянского претензией:

– Сколько можно ждать? Ладно, я подожду, но ужин ждать не может.

– Все вопросы – к твоему водиле.

– Ладно, ладно. Не возражаете? Я распорядился накрыть стол ближе к пруду. Там, полагаю, будет всем нам приятнее.

Табачников никогда не страдал отсутствием аппетита, поэтому с интересом оглядел стол и, как показалось Льву, остался несколько раздосадованным. Хозяин собирался кормить рыбой, которую уже приготовился зажарить на гриле.

Перехватив взгляд доктора, Александр хитро подмигнул:

– Ваше мясо готовит мадам Жизель. Там, на главной кухне. Мясо у нее получается неплохо, но вот рыбу, эту маленькую нежную рыбку по имени «соль», она просто угробит. Лучше уж я сам.

После ужина, когда стол был убран, Духон разлил кальвадос и опустил в бокалы каждого по кусочку льда. Он был убежден, что со льдом кальвадос не столь резок.

Закурив, он принялся вводить Леонида в курс дела, предупредив заранее о деликатности темы. Впрочем, это было излишним, потому что врачи уровня Табачникова умели хранить тайны историй болезни своих пациентов.

Доктор несколько лет назад преподавал в Сорбонне и был в некотором роде парижской достопримечательностью. Его блестящий французский пленял не только врачей и студентов, но и политиков.

– А не окажусь ли я по горло там, куда ни разу не попадал? – осторожно спросил он Духона, выслушав всю историю о меморандуме и возможных последствиях конфликта вокруг документа.

– Вы имеете в виду дерьмо, дорогой Леонид Михайлович? Попадете. Непременно попадете, если останетесь безучастным.

– Хорошо, что вы предусмотрительно убрали со стола, – грустно улыбнулся Лёнечка. – Эта тема за едой, признаюсь, была бы мне менее приятной. А сейчас даже ничего. Нормально.

– Ну вот, видите, как хорошо все складывается, уважаемый Леонид Михайлович? Так что вы можете предъявить двум стареющим джентльменам, так сказать, по существу дела? – Александр картинным жестом указал на себя и Багрянского.

Пламя горящих на столе свечей заколыхалось, и лица собеседников забликовали. Они напоминали заговорщиков. По крайней мере, какими их представляли бы режиссеры кино – возбужденными, значительными от исполняемой роли.

– По-моему, я уже говорил вам, что на героя не очень тяну. – Вкусно затянувшись сигаретой, Табачников вновь взял слово за столом. – Но стоять в стороне мне тоже как-то неловко. Так что, если позволите, я буду закулисным послом мира. Так сказать, связи, перевод, медицинская поддержка. Если таковая вдруг понадобится.

Все сразу оценили юмор доктора и дружно засмеялись.

– Пойдемте в дом, а то майские вечера у нас – штука опасная. Месье Багрянский радикулит может подхватить. Он склонен.

Александр захихикал.

– Берите бокалы, сыр, я возьму бутылку – и в салон. Там, как я вижу, уже камин растопили.

Александр подал пример и первым зашагал к дому.

Табачников первым плюхнулся в кресло подальше от огня:

– Перед отлетом сюда я сделал несколько звонков именно в Париж. И позволю вынести на ваш суд некие предложения. – Он закурил новую сигарету, задумчиво оглядел собеседников своими грустными и всегда усталыми глазами. – У меня есть несколько влиятельных знакомых, которые, возможно, смогут вывести на результат. Это прежде всего бывший министр в правительстве Миттерана, ректор Сорбонны, который, кстати, давно дружен с нынешним министром экономики господином Саркози. Надеюсь, мне не надо объяснять, какое ему пророчат будущее.

– Не надо, – в один голос согласились Александр и Лев.

– Так вот. Еще одна ниточка – один из самых известных во Франции врачей. Между прочим, он родом из того самого городка, куда я прилетел.

– Из Кан, что ли? – на всякий случай уточнил Духон. Ему становилось все интереснее и интереснее. Он явно почувствовал реальную ниточку, за которую можно потянуть весь клубок. Сидящий напротив Багрянский сразу заметил в своем друге этот тонкий миг внутреннего возбуждения.

– А, из их самых, – продолжил Табачников. – Вот он уж точно на дружеской ноге с доброй половиной французской элиты. Как вам это нравится? – И не дожидаясь ответа, добавил: – Завтра утром едем в Париж. Вы готовы, Александр Павлович? У нас имеется одна встреча на ланч и еще одна, правда, пока не подтвержденная, на вечер.

«Нормандский пенсионер» на какую-то секунду задумался:

– Поезжайте вдвоем с Лёвой. Так сказать, на рекогносцировку. Я подключусь, когда появится какая-нибудь конкретика. Тем более вы уже канву темы знаете не хуже меня. Если она заинтересует, то серьезный разговор будет уже на общей нашей встрече.

Друзья растерянно молчали. Ни один из них не ожидал такого развития событий. Лёнечка все еще надеялся «проскочить» в роли переводчика, а Багрянский не понимал, почему его друг дистанцируется от предварительных переговоров. Сам Лев считал их, возможно, более важными, чем последующая маевка гарантов меморандума. Именно завтра в Париже во многом должно было решиться, как отнесутся определенные силы на Западе к проблеме, которую Духон озвучит именно им.

Александр же никоим образом устраняться ни от чего не хотел. Он просто рассудил, что, если на начальном этапе поручить Табачникову самостоятельную миссию, так сказать, роль первой скрипки, это сильнее привяжет его к проблеме и только приблизит потенциальный результат.

Позже, когда Леонид Михайлович отправился спать, Саша задержал друга, у которого, признаться, тоже слипались глаза:

– Давай еще по глоточку. Я тебе кое-что скажу.

Лев сам добавил кальвадоса в белые пузатые бокалы.

– Понимаешь, Лёня еще не с нами. Он пока боится. А это плохо. Выступить для него на данном этапе первым лицом – это как сто граммов для солдата перед атакой. Ты согласен?!

Багрянский лишний раз удивился проницательности Духона. Как он точно понял Лёнечку. И немедленно согласился.

– Ты же будешь корректировать нашего героя. Поскольку мне пока поручено лишь организовать встречу в верхах, я не имею права бежать впереди паровоза и говорить от имени всей нашей могучей кучки. Я лишь один из них. Понимаешь?

Лев кивнул. Он понял.

– Позвони в турфирму Дацкевича и закажи номер в «Ритц» на одни сутки. Ваши фамилии, хотя машина запущена, пока не привлекут пристального внимания. Тем более ты там у них чуть ли не постоянный клиент. С самими Аль Файетом и месье Морисом на короткой ноге. Шутка ли?! Словом, так. Вот тебе деньги – отель, ресторан, девушки, ну, всякое такое…

Завтра понедельник, я должен звонить Тане. Надо будет назначать встречу. Я позвоню и скажу, что принципиальное решение найдено. Мол, сейчас согласовываем дату.