– Полная ерунда, – возразила она твердо. – Мы не знаем их планов. А за дверью тебя караулят и просто так не выпустят. Единственный рецепт против всех их планов – чтобы пресса узнала о твоем приезде. Тогда у них у всех сразу руки будут связаны.

Рыбаков недоверчиво посмотрел на девушку. В пылу разыгравшейся страсти он совершенно упустил тот факт, что Гала – журналист. И наверняка со связями. Но на всякий случай переспросил:

– У тебя есть связи с прессой?

– Еще какие! – победно взглянув на любовника, уверенно сказала она. – Сейчас свяжусь с агентствами, радио, может, успею сообщить в газеты. Который час? Многие газеты уже, наверное, подписаны в печать.

– Где-то около семи-восьми, – предположил Рыбаков. Его часы валялись где-то на столике у кровати.

От женского глаза не могли ускользнуть те мгновенные перемены, которые за считаные минуты произошли с ее уже немолодым любовником.

Рыбаков как-то сразу посерел и, если можно было так выразиться, обветшал.

Больше ни о чем не размышляя, женщина кинулась к телефону:

– Алло. Это ты? Как хорошо, что я тебя застала. У меня сенсация. Как – у тебя иные планы?! Танечка, я не шучу. Ты сама сейчас убедишься.

На другом конце провода неизвестная Танечка, видимо, особо не верила своему информатору, тем более на ночь глядя.

– Слушай. В Москве объявили, что пропал их кандидат в Президенты, Рыбаков Василий Петрович. Украли. Убили. Сбежал от преследований. Слышала? Вот и здорово, ты всегда в центре событий. Так вот, я сейчас записываю у него интервью. Да подожди, это не важно, как я на него вышла. Главное, он в Киеве, и похоже, у нас его действительно ждут сюрпризы. Так, по крайней мере, считает он сам. Что? Сейчас спрошу.

– Василий Петрович! – Как можно громче крикнула она, хотя Рыбаков сидел рядом и внимательно слушал. – У вас сохранился билет, по которому вы приехали в Киев?

Рыбаков задумался, потом бросился в ванную комнату, где с момента его сексуальной атаки на Галочку все еще валялся его пиджак.

– Побежал смотреть, – комментировала в трубку Галочка.

Он вернулся и, как бы оправдываясь, сообщил:

– Билет я оставил у проводника, но он был вообще на другую фамилию. Я же действительно ехал инкогнито. На поезд садился в Калуге, уже ночь была…

Ященко пересказывала его слова трубке.

– Но у меня есть иммиграционная карточка, которую я заполнял на вашей границе.

Рыбаков вынул ее из паспорта и показал девушке.

– А вторую ее половинку сдал вашим пограничникам. Только они тоже не поняли, что я тот Рыбаков, – с видимой досадой добавил Василий Петрович.

Пересказав и эту новость, Галочка на мгновение задумалась.

– Слушай, Тань. Не в службу, а в дружбу. Давай сделаем так, чтобы ты это все узнала сама от пограничников, которые, узнав о пропаже Рыбакова, нашли его карточку. Мотивируй тем, что им позорно признаваться, что прошляпили кандидата в Президенты России и не проинформировали кого следует. Целую. А я пока кассету запишу и позже тебе передам. Чур, меня не сдавать!

– Это кому ты все рассказывала? – поинтересовался Рыбаков, когда она положила трубку.

– Кому надо. Подружка с радио. Через час услышим ее в «Новостях». А потом уже все подхватят. Только тебе надо будет что-то сказать для эфира. Чтобы все это не выглядело баснями Крылова.

– Понимаю, – согласился Василий Петрович. – Между прочим, ты хорошо придумала с источником информации. Пусть теперь придерутся.

Последнюю фразу он произнес, явно думая о реакции Эленского и Жордания. Пусть теперь попробуют его убрать…

– В каком же я дерьме, – произнес он машинально.

– Ничего, дорогой, отмоешься. Зато с тобой ничего плохого не случится. А вот со мной может. Ты меня защитишь?

Галочка прекрасно понимала, что, если Жордания узнает, кто слил информацию, ее карьере конец.

– Ты меня не оставишь без работы? – Вопрос прозвучал конкретнее.

Опустившись в кресло, Рыбаков прижал Галочку к себе и уткнулся головой чуть пониже ее восхитительного животика:

– Конечно, моя милая.

Его вновь потянуло на сексуальные подвиги.

– Нет. Нет. И нет. – Точно так же, как в первые минуты их знакомства, девушка решительно отвергла его притязания.

Она сходила в спальню и вернулась с портативным диктофоном.

– Нам надо подготовить интервью. Знаешь, сколько завтра посыплется просьб о нем?

Через час Василий Петрович включил радио и услышал, что он нашелся. В Киев его привела собственная инициатива встретиться с рядом местных оппозиционеров. Тех, кто его принимал, он назвать отказался, но добавил, что к некоторым из них у него имеются претензии. В частности, его опоили какими-то препаратами, и это выбило Василия Петровича из колеи.

Рыбаков услышал свой собственный взволнованный голос, доносившийся, словно из подземелья:

«Прямого физического насилия или угроз в мой адрес не было, а в Киев я поехал по собственной воле для проведения ряда встреч с политиками и бизнесменами».

«Хорошо, что только это прошло в прямой речи, а то потом разбирайся», – успел подумать он.

Телефоны – мобильный и квартирный – уже звонили не переставая. Первой перезвонила Татьяна с радио:

– Галка, хватай в охапку своего гостя и бегом на люди. А то меня скоро пытать начнут. Все допытываются, кто мне слил информацию. Я сказала, что один знакомый из думской оппозиции. Как ты думаешь, в небо пальцем не попала?

– А что, с пограничниками не прошло?

– Какой там! Они там все и всех слушают. Я сама звоню с телефона мальчишки одного. Он мне дал мобильник. Собирались пойти развлечься… Ты мне все же ответь, про Раду могу продолжать? Правдоподобно?

– В яблочко попала. Молодец. Целую. Убегаем.

Пока она одевалась, Рыбаков сделал несколько звонков в Москву. Сначала домой.

– Позвони, кому надо, и скажи, что у меня все в порядке, – произнес он и повесил трубку.

Затем набрал номер руководителя своего предвыборного штаба.

– Да, привет. Сейчас все в порядке, – сказал он загадочным тоном. – Потом, не телефонный разговор. Слушай, что же это такое за сумасшедший дом? Не успеешь отключить телефон на четыре дня, чтобы отдохнуть у друзей, как все становится торчком. Прошу тебя убедительно, ты всю эту галиматью опровергай, пожалуйста. Жестко опровергай. Я еще свяжусь с тобой.

– Пойдем, хватит трезвонить. – Галочка тянула его к двери.

Очнувшись после бессонной ночи в квартире родителей и раздосадованный информацией о появлении Рыбакова на Украине и отсутствием реакции на это из Лондона, Демури Жордания срочно вызвал водителя. Из машины он набрал известный ему лондонский номер. Ответил пресс-секретарь Эленского.

После вежливого приветствия состоялся следующий разговор:

Д.Ж.: Тут нам нужно с твоим шефом понимать, как нам дальше действовать. У нас уже здесь пошла информация по трем фамилиям. Ты в курсе или нет? (Текст приводится по распечатке Службы безопасности Украины.)

Д.К.: Я не знаю.

Д.Ж.: Мне звонили из «Интерфакса». Я сказал, что не встречался, и вообще….

Д.К.: Понял. Будем так и действовать. Удачи.

С одной стороны, Жордания был жутко рад, что план Эленского рухнул, как карточный домик. Не будет же он теперь требовать приведения его в исполнение? Не будет пресс-конференции – Рыбакову нечего сказать. Не будет и убийства – Рыбакова сейчас будут пасти вплоть до его московской квартиры. Да и сам Рыбаков, судя по всему, раскусил замысел своего шефа. Может, не до конца, но в общих чертах уж точно.

С другой стороны – как прореагирует Эленский? Деньги заплатил, а результата никакого. Если он решит, что виноват Жордания, тогда плохо. Если поймет, что обыграли его русские и украинские спецслужбы, тогда шанс увернуться от громов и молний из Лондона имеется.

Нет, все же надо слетать к нему на поклон. Надо же каким-то образом попытаться объяснить случившееся.

Его нагнал новый звонок. Эленский. Как ни странно, собеседник был сама чуткость и внимание к его собственной судьбе: