А такие откровенно фашистские организации, как «Шанец» («Окоп») и «Народове силы збройне» («Национальные вооруженные силы»), активно боролись против советских партизан.

Наряду с этим в Польше было много отрядов, которые вели вооруженную борьбу против гитлеровцев. Это отряды «Польской рабочей партии» (ППР), «Рабочей партии польских социалистов» (РППС), «батальоны хлопские» крестьянской партии «Стронництво людове» (СЛ).

Однако эти партии и их отряды были разрознены, не имели ясной программы действий. Организатором вооруженной борьбы народа стала Польская рабочая партия. Под ее руководством была создана «Гвардия людова» («Народная гвардия»).

Борьба против оккупантов в Польше приняла широкий размах лишь с января 1944 года, когда была создана Армия людова. В ее состав наряду с Гвардией людовой вошли отряды Рабочей партии польских социалистов, некоторые «батальоны хлопские» и отдельные подразделения Армии Крайовой.

Наш приход в Польшу облегчил и ускорил создание Армии людовой.

Нам и самим надо было хорошо разобраться в политической обстановке в Польше, чтобы не допустить ошибки. От того, как сложатся наши отношения с местными вооруженными группами различных партий, зависело отношение к нам польского населения.

Первыми к нам в Боровце пришли представители шестого польского партизанского полка, которым командовал капитан Вацлав, и командиры «батальонов хлопских» — Блыскавица и Пёрун («Гром»). Они пришли установить связь и договориться о совместных действиях.

Наши командиры быстро нашли общий язык с этими польскими патриотами.

Совсем иные цели преследовал визит представителей Армии Крайовой, майора Зомба[5] и ойтца[6] Яна. Лоэтому, как только стало известно, что представители АК приедут 15 февраля 1944 года, Вершигора пригласил в штаб разведчицу, парторга разведроты Александру Карповну Демидчик.

— Хочу проверить, Карповна, не разучились ли вы принимать гостей, — сказал Петр Петрович, загадочно рассматривая разведчицу.

— Смотря каких, — насторожилась Александра Карповна.

— На самом высоком уровне. К нам с официальным визитом пожалуют представители «лондонского правительства», — уточнил Вершигора и серьезно добавил — Думаю, неспроста они к нам. С ними надо быть предупредительным, вежливым и… осторожным. Надеюсь на вашу сообразительность.

— Что от меня требуется? — спросила Александра Карповна.

— Не многое. Приготовить ужин. Принять гостей. Сделать так, чтобы высокие гости остались довольны…

Готовился к встрече и комендант штаба. Он выставил дополнительные посты, проинструктировал часовых.

Гости приехали в сопровождении свиты. Одеты с шиком. «Официальное лицо» — майор Зомб — среднего роста, плотный, с черными усиками, с изысканными манерами. Ойтец Ян— высокий, худосочный, с бритой головой, волевым, замкнутым лицом, неторопливый.

Многочисленная свита буквально атаковала партизан, особенно начальника штаба Войцеховича, пытаясь выведать дальнейший наш маршрут. Партизаны начеку. Василий Александрович отшучивается, переводит разговор на другие темы. Однако гости вновь возвращаются к вопросам о намерении нашего командования. Это еще больше настораживает партизан.

— Не с добрыми мыслями приехали гости, — шепчет мне политрук Роберт Клейн.

— Уедут не солоно хлебавши, — отвечаю политруку.

Около девяти часов вечера Вершигора приглашает гостей на ужин. Стол накрыт. Нарядно одетая Карповна приветливо встречает гостей. Гости вежливы, картинно кланяются, целуют хозяйке руку, говорят комплименты.

— О, такой пани не воевать, а балы устраивать, — лебезит майор, прикладываясь к руке.

На душе Карповны кошки скребут. Ей неприятны лицемерие, показная вежливость и поцелуи гостей. Так и хочется вымыть руки после прикосновения холеных губ. Поймала внимательный, требовательный взгляд Вершигоры, переборола свои чувства, улыбается, на шутки майора отвечает вполне серьезно:

— Что вы, пан майор, сейчас не время для балов. Да я и не приучена к ним.

— Где пан полковник разыскал такую пани?

— В белорусской деревне, — отвечает Карповна за Верши-гору и приглашает гостей за стол.

Шумно уселись за столом. Карповна наполнила рюмки и бокалы, с трудом добытые у местных жителей. Выпили за польский народ. Застучали вилками и ножами…

Ужин в разгаре. Карповна подает новые блюда, следит, чтобы гости не скучали, улыбается. Вершигора доволен: пусть знают, мы тоже не лыком шиты.

Александра Карповна все замечает. «Официальное лицо» и его адъютант не пьют, но ведут себя, как пьяные.

— Петр Петрович, я вам больше не налью. Поберегите сердце, — говорит Александра Карповна, хотя Вершигора выпил всего одну рюмку.

— Ничего не поделаешь, барахлит, — с сожалением сказал Петр Петрович, показывая на сердце. — Видимо, война сказывается…

Время за полночь. Уже детально обсудили последние европейские моды, особенно женские, поговорили о погоде на разных широтах, мельком коснулись действий союзников, а о деле ни слова.

Вершигора старается перевести разговор на обсуждение обстановки в Польше. Напрасные усилия. Гости как будто не понимают вопросов. В конце концов Вершигора не выдержал и поставил вопрос в упор:

— Поделитесь своим опытом организации вооруженной борьбы польского народа?

Ойтец Ян беспокойно заерзал на стуле. Майор Зомб закурил и елейным голосом заговорил:

— Из Лондона получены указания — действовать с вами, как с союзниками.

— Это хорошо, — оживился Вершигора. — В таком случае, нам остается только согласовать план совместных ударов по противнику…

Майор Зомб и ойтец Ян юлят, волынят, стараются уклониться от прямого ответа и наконец под предлогом недостачи оружия отказываются от предложения о совместных активных действиях.

— Поможем вам оружием, боеприпасами, взрывчатки дадим, — пообещал Вершигора.

— Мы ценим благородные стремления нашего союзника пана полковника. Заранее благодарим. Непременно воспользуемся вашей помощью, — рассыпался в любезностях майор Зомб.

Видимо, такой разговор не устраивал гостей. Они вдруг обратили внимание на поздний час, извинились, поблагодарили за теплый прием и спешно начали собираться.

Из-за стола с трудом поднялся адъютант майора и, пошатываясь, направился во вторую комнату. Александра Карповна удивленно уставилась на адъютанта. Она хорошо помнила, что он выпил всего одну рюмку и…опьянел. Отчего бы это?

Тем временем адъютант, пошатываясь, прошел в соседнюю комнату, где находилось имущество Вершигоры, закрыл за собой дверь. Не подозревая, что он в комнате не один, адъютант быстро осмотрелся, схватил планшетку Петра Петровича и направился к выходу. Неожиданно на его пути встал Ясон Жоржолиани — адъютант Вершигоры.

— Прошу прощенья, пан поручик, вы по ошибке чужую планшетку прихватили, — лицо Ясона перекосилось в злой усмешке.

— Цо? Не розумем[7],—растерянно проговорил гость, забыв о своем притворстве. — Ах да, действительно… Пшепрашам пана[8].

Ясон вырвал из его рук планшетку и отвесил оплеуху «забывчивому» гостю. Тот, ничего не говоря, выскочил из комнаты, схватил свою шинель и, не попрощавшись, поспешил на улицу…

Когда представители и сопровождавшие их лица раскланялись и уехали, Ясон рассказал Вершигоре и Александре Карповне о «забывчивости» адъютанта. Те от души посмеялись.

— А я тебе что говорил? — продолжая смеяться, сказал Вершигора. — Говоришь, дал по шее? Нехорошо, нехорошо так с гостями поступать… Ха-ха-ха.

Александра Карповна перестала смеяться и в недоумении посмотрела на Вершигору.

— Так вы?..

— Оказывается, в нашем положении надо быть и дипломатом, — перебил ее Вершигора. — Я еще в штабе понял, что они больше дипломаты, чем партизаны. Их настойчивые попытки узнать, куда мы намерены идти, натолкнули меня на мысль, что среди них могут быть шпионы. Поэтому-то я на видном месте повесил планшетку, а дверь в ту комнату оставил открытой. Ясону приказал спрятаться там и не выдавать себя. А вы разве не заметили? Адъютант не спускал глаз с планшетки… Дурень, в планшетке, кроме карты административного деления Польши, ничего нет… Ставлю сто против одного — за оружием не придут, — уверенно сказал Петр Петрович.