Надо сказать, все эти меры скоро дали свои плоды. Взаимоотношения с поляками у нас установились самые дружественные. В нашем лице народ порабощенной Польши увидел своих союзников и освободителей, представителей армии великого русского народа. А то, что в наших рядах сражались их соотечественники — поляки, укрепило эту веру и обеспечило нам поддержку польского населения.
Пожилой поляк, хозяин дома, у которого мы остановились в Боровце, сказал:
Скорее бы пришла Армия Радецка, прогнала бы германов, а вместе с ними и польских помещиков…
— Фашистов Советская Армия прогонит, это точно. А что касается панов-помещиков, извините, это дело польского народа. Ваше дело, — ответил Клейн.
С первых же дней наше соединение начало активные боевые действия на территории Польши. Лишь за одну неделю нашими минерами были уничтожены мосты на реках Танев, Солоть, Вепш, Любачувка, в результате чего на некоторое время были выведены из строя железные дороги Рава-Русская—Ярослав, Рава-Русская—Замостье, Львов—Перемышль, Львов—Яворов.
Наряду с подрывными работами подразделения вели тяжелые бои. 14 февраля четвертый батальон под командованием Токаря разгромил карательный отряд немцев, наступавший на Хуту Ружанецкую.
Кульбака установил связь с польским отрядом Владзимежа Хасцевича («Вара»). Провели совместную операцию и разгромили немецкий гарнизон в местечке Тарногруде, захватили большие склады горючего и продовольствия. Более двухсот тонн зерна и муки раздали польским жителям, а горючее сожгли. Только жителям Боровца и Руды Ружанецкой из захваченных трофеев досталось пятьдесят тонн муки, 85 коров, 22 лошади.
Из состава саперной роты выслали три группы минеров к Львову, Красныставу, Руднику. На следующий день инженер-капитан Кальницкий забрал остатки минеров и повел их на станцию Хоринец. Чтобы сэкономить время, шли по азимуту. К Хоринцу подошли глубокой ночью. На станции мерцал огонек. Это в комнате дежурного.
Дозор, высланный Кальницким, осмотрел станционные постройки.
— Все в порядке. Охраны не обнаружено. На дежурстве два человека. Можно смело идти, — доложили разведчики.
— Осторожность не помешает, — говорит Кальницкий и высылает дополнительные дозоры.
Идут прямо к станции. Вот и дежурка. Появление партизан ошеломило железнодорожников. На их лицах испуг, потом удивление. Взгляды блуждают, осматривают автоматы, одежду и вдруг видят погоны и красные звездочки на шапках-ушанках.
— Радецке товажише! — заговорил удивленный дежурный.
— Да, мы советские партизаны, — подтверждает Кальницкий, прислушиваясь к нарастающему гулу. — Что это?
— Проше пана-товажиша, военный транспорт, — растерянно отвечает дежурный.
— Закрыть семафор! — приказывает капитан.
— То не есть можливо…
— Вы слышали приказ? — грозно спрашивает Кальницкий.
— Так, так… Розумем пана капитана. Вшистко бендзе выконано[4],—с готовностью отвечает дежурный и спешит выполнить распоряжение.
— Поторопитесь, товарищ командир взвода, — бросает на ходу Кальницкий…
Саперы принялись за работу. Аппаратура и оборудование превращены в щепки. Документация оказывается в руках партизан. Минеры хлопочут у стрелок, на путях, у водокачки…
Поезд стоит у семафора и посылает требовательные гудки.
— Потерпи, милок, успеешь, — говорит капитан…
— Товарищ командир, все готово: водокачка, стрелки, пути — заминированы, — докладывает командир взвода Вася Терехов.
— Вот и прекрасно. Открыть семафор!
Паровоз тяжело вздохнул, зачихал. Послышался перестук буферных тарелок и размеренный стук колес. Эшелон подходил к станции. Вдруг вспышка и взрыв. Через мгновение один за другим следуют еще два. И в заключение взрыв еще большей силы потрясает землю. Это взлетела на воздух водокачка…
Эшелон и станционные постройки пылают, а партизаны и два поляка-железнодорожника скрываются в темноте. Утром Кальницкий доложил о выполнении задания.
Возвратились и остальные группы саперной роты. Результат их работы — два эшелона и мост…
Наконец-то получен долгожданный ответ из Киева на запрос Вершигоры. В нем говорилось, что в настоящее время на территории Польши немцы в целях разжигания национальной вражды между украинским и польским народами комплектуют полицию и жандармерию из числа украинцев. Все это ухудшает отношения между украинцами и поляками. Поэтому до получения особых указаний украинским партизанским отрядам переходить Западный Буг не следует. Рекомендовалось немедленно приступить к созданию польских партизанских отрядов исключительно из поляков, обеспечить их оружием и направить на территорию Польши для активной партизанской борьбы. Но в указаниях был и такой пункт, в котором предоставлялось право командиру «действовать сообразно с обстановкой».
Этот ответ заставил наших командиров призадуматься.
— Ну и дела! Влипли мы с тобой, Петрович, в историю, — сказал Москаленко.
Вершигора долго расхаживал по комнате и наконец решил:
— Нет, назад не повернем! Пусть вся вина падает на меня…
— Эх, под топор, так обе головы, — взмахнул рукой замполит.
— Скорее всего, все головы будут целы, — улыбнулся Вой-цехович. — Петр Петрович, прочитайте еще раз, что там в конце написано.
— «Действовать сообразно с обстановкой», — прочитал Вершигора и сразу же повеселел. — А ведь здорово, други мои! Как я на это не обратил внимания. И до чего же резиновая формулировочка. Как хочешь понимай. Обстановка подсказывала — и мы в Польше. Если здраво рассуждать, то так и есть. Дельная приписочка. Не иначе как генерал Строкач удружил…
Командование было единодушно в своем решении остаться на территории Польши.
— К тому же опасения начальства не имеют под собой основы. Немцам не удалось противопоставить польский народ советскому. Мы здесь встретили такой прием, на который даже не рассчитывали… Я об этом сообщу в Киев, — возбужденно заговорил Петр Петрович. — Надо иметь в виду и то, что здесь проходят главные коммуникации снабжения фронта. Охраняются они слабо, что облегчает проведение диверсий. Не можем же мы упустить такого случая?! Надо ковать железо, пока горячо.
Разумеется, возвращаться на советскую территорию не было смысла. За короткий срок мы сумели завоевать симпатии поляков. Бои и диверсии на территории Польши привлекли к нам внимание местных партизанских отрядов. Какого бы они были мнения о нас, если бы мы ушли! К тому же Москаленко и Андросов организовали выпуск листовок на польском языке. Эти листовки распространялись разведчиками среди населения, передавались польским партизанам. Все это помогало полякам разобраться в обстановке.
К нам, как на огонек в степи, потянулись представители различных партизанских отрядов. Одни приходили за тем, чтобы договориться о совместных действиях, другие с просьбой помочь оружием, боеприпасами, советом.
Приходили и для того, чтобы прозондировать почву, выяснить намерения советских партизан.
Здесь Вершигоре приходилось выступать не столько в роли командира, сколько в роли дипломата, политика.
Дело в том, что в Польше к этому времени не было единого центра по руководству вооруженной борьбой народа против оккупантов. Существовало много политических партий, каждая из которых имела свои военные формирования, нередко враждующие между собой.
Значительную военную силу представляла подпольная военная организация Армии Крайовой (АК), поддерживавшая реакционное эмигрантское правительство в Лондоне. Руководство АК в течение длительного времени не вело каких-либо серьезных операций против оккупантов. Провозглашало лозунг: «Стоять с оружием у ноги». Зато ожесточенно боролось против демократических сил в Польше. Оно хотело сохранить силы Армии Крайовой и близких ей организаций и подождать, пока оба «врага Польши» обескровят друг друга. Руководители этих организаций надеялись, что западные союзники помогут им восстановить в Польше помещичье-буржуазное правительство. Они выдвигали антисоветские лозунги и предсказывали поражение Советского Союза в войне с фашистской Германией.
